*

- Садись, Ксавьер. Догадываюсь, о чем ты хочешь поговорить, – Никки закурила и мне тоже предложила сигарету. Я отказался. Я уже перенервничал, сигарета мне теперь как мертвому припарка.

- Николь, Анджело...

- Что «Анджело»? Смелее.

- Я не знаю, что мне делать. Он меня хочет, а я... я люблю его. Да, таки люблю. Люблю достаточно сильно, чтобы переносить его похоть и не отправлять к черту. Но недостаточно, чтобы... преодолеть в себе... преодолеть... чтобы оказаться полностью в его власти. Может, я чего-то боюсь. Может, я просто не доверяю. Может, мне... мне стыдно быть... быть любовником мужчины. А он... он слишком не похож на всех, он нужен мне, я без него не могу. Но я и не могу дразнить его вечно. Мне хочется от него все, кроме этого. И в то же время, мне хочется, чтобы он на меня смотрел... с этим желанием. Я не могу себя понять, но чувствую, что веду себя как стервозная и блядоватая девица. Сегодня я, кажется, перегнул палку. Боюсь теперь быть отвергнутым. А он... он меня уже, по сути, отшил, – я понурил голову, ожидая свои пятнадцать минут позора. Я считаю Николь другом, заслуживающим доверия. Но я могу и ошибаться в ней.

- Ксавьер, – она прервала себя на мгновение, будто взвешивая за и против, – почему ты не можешь сказать все это ему?

- Я его боюсь, – еле выдавил шепотом.

- Но это глупо! Чего тебе бояться? Судя по тому, что ты до сих пор не тронут, он не... сделает с тобой ничего против твоей воли, – она устало потерла лоб. – Понимаешь или нет? Он не овладеет тобой силой.

Стоп! А если мне именно этого хочется? Подумал и чуть не прикусил язык. Мое поведение... я просто нарываюсь на изнасилование. Могу ли я тем самым... подсознательно хотеть его? Мое поведение... я должен посоветоваться с психотерапевтом.

- И не думай больше никого в это дело впутывать, – произнесла Николь, словно прочитав мои мысли. – Приедешь вечером домой и поговоришь с ним. Объяснишь все честно. Честно и откровенно.

Объясню, как же. Бллин. Это замкнутый круг. Скажу «изнасилуй». И он рассмеется в лицо и пошлет меня. А если не пошлет... какое же это будет изнасилование. А если не скажу, ничего не произойдет. Если только... если только что?

«Но я и не могу дразнить его вечно». Мои слова? Мои. Вечность кончится сегодня. Блядь... Матушка, ты так не вовремя прикатила.

====== XV. Сellar mysteries ======

PART

1: VIS-À-

VIS

α^Я лениво плетусь за поваром в подвал, зевая во все горло и потирая вены, вялый интерес перебивается голодом, пробудившимся раньше меня, но есть мне нечего, просить еще один бифштекс неприлично, я этот только сожрал. Но мне мало – Ксавьера нет, а нападать на Жерара как-то… некошерно?

Хм. Потом, может, попробую.

- Мессир Анджелюс?

Его голос чуть заметно задрожал, усугубляя французский прононс. Я с нарастающим весельем подумал, что он много чего увидел в моих налитых кровью глазах (это все от недосыпа, хронического недосыпа...) и испугался за свою смуглую средиземноморскую шкуру. Удержав улыбку в пределах сильно вылезших клыков, я положил холодную лапу ему на плечо.

- Жерар, я вас не трону. Вы – добыча не в моем вкусе.

- Рад слышать, – ответил повар нервно. – А разрешите узнать, почему?

- Не разрешаю.

Я довольно рассмеялся. Сегодня я веду себя из рук вон плохо. Не мешало бы достойно завершить вечер… а не сожрать ли мне Ксюнину матушку? Нет, он не оценит моей жертвенности…

- Мессир, прошу.

Жерар открывает огромный обомшелый сундук, я чихаю от поднятой при этом пыли, и вижу внутри… нет, не пауков, а тонны макулатуры. Рукописные книги времен Америки, принадлежавшей индейцам. Да, литература Старого Света. Повар – сторож здешних реликвий и скелетов в шкафах?

- Мессир Анджелюс, вам не показалось странным, что на шее у сына еврейки висит большой христианский крест?

- Мне не покажется странным, даже если он коллекционирует жаб или переодевается женщиной. Но ты прав, матушка вряд ли бы его воспитала таким извращенцем от религии, наверное, крест ему подарил отец. Кстати, где он?

И тут меня осенило. Ксавьер, должно быть, венец раздора и религиозной войны между родителями… католик и еврейка. И они никогда не были женаты, это невозможно. Но он дал сыну свою фамилию. А он вырос и, выбирая между Христом и Иеговой, стал… программистом. И верит в Ктулху. И в чертенка с пингвином-линуксоидом. Стоп, а мне-то откуда об этом известно? Я же вроде чайник…

- Максимилиан Санктери умер, когда Кси было шесть, мессир Анджелюс. Ему было запрещено навещать сына, и он несколько раз похищал его у матери. В этом сундуке личные вещи покойного. Вам будет интересно их изучить.

И повар деликатно свалил, оставив меня копаться в старой рухляди. Я задумался над угрозой подцепить бубонную чуму в этой многовековой пылище. Интересно, как вампиры болеют? Стенают, зарывшись в подушки, или стоически умирают на работе? Перспектива чихнуть и заразить еврейскую матушку Ксавьера показалась мне одновременно и чудовищной, и привлекательной, а потом я заметил тусклый блеск металла среди фолиантов. Монеты? Похоже на золото, покрытое пленкой окисей. Под грудой книг в бездонном сундуке обомшелое богатство, награбленное или завоеванное предками в кровопролитных войнах. Да, я ощутил молекулы крови на золотой чеканке. И кто сказал, что деньги не пахнут? Кажется, больше ничего любопытного я не найду.

- Ах, мессир, вы совсем равнодушны к сокровищам, – не то с укоризной, не то с восхищением промолвил Жерар, возвратившись и найдя Энджи лежащим на крышке сундука в полудреме. – Там среди монет лежит меч, – повар понизил голос. – По всей поверхности клинка идут надписи на латыни, а выкован он, как мне показалось грешным делом, из сплава золота с серебром или, если угодно, «белого» золота. На нем совсем нет отпечатков времени, очень хорошо сохранился. А… судя по надписям… я не ручаюсь, школу я закончил тридцать лет назад, но все же… ковали его в Риме, и предназначен он был для убийства вампиров.

Я ошалело уставился на француза, напрягшего извилины и вспомнившего ради меня латынь, и решил, что проблем, загадок и неразберихи на один квадратный сантиметр моей шкуры уже многовато. С обезбашенными выходками придется повременить, зароюсь в подушки Ксюниной постели и мужественно умру на рассвете с голоду.

====== XVI. Deep outcry ======

PART

1: VIS-À-

VIS

α^Стою, облокотившись на зеркало. Я так хотел попасть обратно в твою спальню... и вот я здесь, ловлю чуткими ноздрями еле уловимый аромат твоего парфюма и борюсь с желанием влезть в твою одежду, чтобы вобрать его в себя еще полнее.

Но тебя самого здесь пока нет, обнимаюсь с тоской и забиваюсь в угол: я боюсь шататься по дому, вдруг мамаша нагрянет раньше времени, наткнется на бледный труп и скопытится, не успев охнуть. Хотя это идея...

У меня дурные предчувствия. Желудок крутит, печень ноет, в крови как будто холод разлит. Николь посматривает недоуменно и с соболезнованием, но больше ничего не спрашивает. День-деньской все валилось с рук, я безостановочно думал об Ангеле, запертом дома, а когда подкрался вечер, меня охватил такой ужас... я не знаю, как поеду домой. Я и ехать-то не хочу. Я знаю, что мать ждет, она хочет, чтобы я встретил ее в аэропорту. Я также знаю, что во что бы то ни стало должен сегодня соблазнить своего упыря, даже есть придется танцевать нагишом и не даваться при этом в руки... что еще? Да ни черта я больше не знаю. Меня все сильнее и сильнее трясет.

α^Жерар приоткрыл дверь и боязливо окликнул меня. У него поднос с напитками и… Господи, он где-то раздобыл кровь! Ничего не желаю выяснять. Я просто набросился на угощение прямо у него на глазах и вылизал чашу до последней капли. М-м, на редкость густая и питательная… похожа на медвежью, но я уже решил не вдаваться в расспросы, да и от дворецкого весельем не пахнет. Похоже, даже он, невозмутимый, не в восторге от приезда еврейской маман.