- Совсем-совсем само перестало?
- Не совсем...
- А как тогда?
- Не спрашивай. Это личное.
Я оскорбился.
- Значит, получается, ты заявил, что любишь меня, а сам…
- Но ты-то не любишь! И между нами ничего нет! Нет доверия, нет понимания… зато есть барьер. Духовная преграда. Твое бессознательное отторжение, твое омерзение и страх. И я для тебя – никто! Случайный пешеход, сбитый на дороге. Кси, прости…
Прости?!
Опять он довел меня до слез!
α^Прелестное, по-детски нежное личико кривится, а взгляд останавливается. Кси смотрит мне в глаза, смотрит, не отрываясь, и плачет. Беззвучно всхлипывая. Хочет вырваться, но даже шевельнуться не может. Ломка лишила его сил. А я опять довел до слез.
Я мучительно силюсь выговорить хоть слово – обожженные губы едва ворочаются.
- Ненавижу. Ненавижу тебя…
Ангел поднимает брови. Улыбается. С каждым разом становится все тяжелее и тяжелее переносить эту улыбку. Что мне делать... по-своему, но я одержим тобой. Даже твои ужасные акульи зубы в начале четвертого дня знакомства уже завораживают меня. И мне не по себе.
Четыре дня вместе. Каждая минута радости была омрачена четырьмя такими же – боли. И не было ни мгновения без того, чтобы твои невинные глаза не раздели меня догола и не изнасиловали.
- Мессир, мессир! Вот вы где... Вы просили воды.
- Спасибо, Жерар, – говорит Ангел за меня и ставит чашку на тропинку. Повар уходит… и один черт знает, о чем он думает. Странно, почему он так долго копался и не нес мне попить?
- Энджи... а сколько уже прошло? Как я встал с постели…
- Сто сорок секунд. В среднем.
- Секунд? Ты в своем уме?! Ты…
- Конечно я. Всегда я. Ты катаешься на этих качельках целую вечность. А я всего лишь управляю ходом нашего времени.
====== XIV. Claws of your doubts ======
PART
1: VIS-À-
VIS
α^
Он поедет сегодня на работу после обеда, один. Я позвонил Николь и спокойно сказал, что Кси отдыхает, а я готовлюсь к приезду злой тещи. В чем заключаются эти приготовления, я не уточнил, хотя она умоляла рассказать. Хм, помечу в органайзере малыша – написать как-нибудь книгу «666 советов в помощь гею по изведению матери любовника».
А еще решил придать здоровый оттенок лилейным щечкам Ксюни, а потому он кушает сейчас печеночный паштет, намазывая его на большую и круглую сдобную булку. Огромный синяк побледнел... но я остро чувствую свою вину.
- Она тоже еврейка?
- Ну ты-то сам как считаешь, Андж?
- Ортодоксальная?
- Скорее, кошерная... – он предложил мне кусочек своего вкусного бутерброда и, грустно улыбнувшись отказу, съел сам, – а я вот нет.
- У вас много народу в семье?
- Штук… извините, человек сто пятьдесят. Целый клан. Не смейся. Я просто очень далек от них всех.
- Я знаю.
- Откуда?!
- Ты гений программирования. Я ни черта не смыслю в твоих железных ящиках, но это не мешает мне видеть, что ты-то в них смыслишь все. Специалист узкого профиля, ты зарабатываешь кучу денег. Твое знание дорого стоит. Но твоя семья, естественно, не обделенная достатком, привыкла к более обыденным вещам и другому быту. Высокие технологии только для тебя, по призванию. Для них ты белая ворона, каркающая на тарабарском языке – двоичном коде. А для тебя они толпень безграмотных пещерных людей.
- А для бомжа, не оканчивавшего колледж, у тебя слишком умело подвешен язык, – его недоверчивый взгляд сверлит мне лоб. – Ты читаешь мысли? И не только…
- Кси, я просто данность. Данность от слова «отдавать». Меня отдали тебе, но прежде меня долго и тщательно растили. Но я нигде не учился и нигде не живу – значит, я бомж невоспитанный.
- Нет, подожди. Здесь другое.
- Что?
- У тебя нет вещественных доказательств. Грязных бумажек, в которых записано, кто ты, что ты и откуда. Без всего этого ты… будто и не существуешь. Но ты есть. И ты в совершенстве умеешь… все. Все, что еще вчера казалось мне невозможным, – он запнулся. Зеленые глаза потупились, пальцы нервозно забарабанили по краю стола. – Можно с десятью классами образования остаться дебилом несчастным на всю жизнь. А ты… ты восхищаешь меня, вампир. Я превратился в маленького мальчика, со всех сторон обернутого тобой как в кокон. Твоим умом и красотой. И...
Он мучительно вздохнул и перевел взгляд в окно. Ну договори же, умоляю.
- …странным отношением ко мне. Потому я не хочу, чтобы мать знала о тебе.
- Мне уйти?
- Нет! – ох, как же эти глаза сейчас сверкнули. – Ни шагу с дома без меня, понятно? Тебя… тебя же сородичи ищут! Я хотел сказать, что обязан тебя спрятать. Так, чтоб никто не нашел. В место, где не догадается искать никто. Или догадается в последнюю очередь.
Что ж, вполне разумно. Я даже знаю одно такое место. Но тебе не скажу, иначе поднимется вой.
- И вот поэтому я, скрепя сердце, забираю назад свою последнюю просьбу. Я знаю, что это опасно, и абсолютно не собираюсь полагаться на твою сдержанность, потому что сомневаюсь в ее наличии. Но я все уже решил. Тебе необходимо вернуться ко мне в комнату. Если ты не хочешь… – Не хочу? Хе-хе... Но как? Как он догадался сам? – Но боюсь, что ты очень даже хочешь. Обстоятельства складываются не в мою пользу, я возьму реванш в другой раз. Моя постель – то единственное местечко, где тебя не найдут. В ней ты и поживешь три дня, пока будет гостить мать.
Я проведу с тобой три ночи. Кси, неужели ты не смеешься надо мной?
*
Я слез со стула и минуту соображал, что нужно сделать, чтобы Ангел поверил мне и чтоб это было не больно и без урона для чести и гордости, и не слишком противно и гадко, и не выглядело большой уступкой, и...
- Поцелуй меня, что ли?
α^Я застыл как вкопанный. Ты просишь... ты меня просишь. И ожидаешь, что я сейчас кинусь на тебя, и губы вонзятся в губы, овладеют тобой гипнотически... против воли. Я всей кожей осязаю твое отвращение. Ты даже не пытаешься скрыть, что только и мечтаешь, когда же я поскользнусь, сделаю ошибку. И ты убьешь меня. Убьешь, торжествующе отшвырнув от себя за этот последний неверный шаг.
- Нет. Прости, что-то нет желания.
- Ты не хочешь меня целовать?!
- Это что, был приказ? Я должен подчиняться?
- Но... л-ладно. Я сейчас ухожу. Оденешь меня?
- Ты сам не можешь?
- Да с хрена ли ты такой колючий, Ангел? Ты же постоянно ко мне лез...
- Перехотелось!
α^Ты дрянной импотент, или просто евнух, или подлая асексуальная сволочь, я ничего не могу поделать, но, блядь, не говорить же тебе этого вслух! Мне плакать хочется. Возможно, это только игра. Ты проверяешь... мучаешь меня. Мстишь, в конце концов. А я все стерплю. Я должен стерпеть... иначе красная смерть зря была подарена мне, и все ее усилия пошли прахом.
- Значит, перехотелось, – я фыркнул, сам не понимая, почему мне так досадно. – Приятная новость. Пока. Буду к вечеру.
Я не кривил душой на этот раз. Я в самом деле не мог разобраться. Всю дорогу в офис я думал над тем, почему утрата привлекательности в глазах вампира вызывает во мне столько сожалений. Я перестал быть для него желанным. Никаких преследований, зажиманий в лифтах, откровенных взглядов и еще более откровенных прикосновений в самый неподходящий момент. Вздохну спокойно, да. Но...
Взглянув в суровое лицо Николь, в каждом глазу которой билось по огромному имени «Ангел», я понял. Кровь привыкла к адреналину. Мне просто больше не хочется дышать спокойно.
- Добрый день, Никки. Я бы хотел с тобой откровенно поговорить.
α^Я подумал, что хочу провести совершенно бессонную ночь накануне появления злой мамаши. Лег спать на веранде дома, предварительно сожрав двойной бифштекс с кровью, приготовленный невозмутимым поваром малыша. Но выспаться не получилось – через час Жерар осторожно разбудил меня.
- Милый Ангел, – обратился он ко мне робко и как-то... любовно, что ли, – пока дом пустует, я должен вам кое-что показать.
