1939 г. «Пустеют окна. В мире тень…» Пустеют окна. В мире тень. Давай молчать с тобой, Покуда не ворвется день В недолгий наш покой. Я так люблю тебя такой — Спокойной, ласковой, простой… Прохладный блик от лампы лег, Дрожа, как мотылек, На выпуклый и чистый лоб, На светлый завиток. В углах у глаз теней покой… Я так люблю тебя такой! Давай молчать под тишину Про дни и про дела. Любовь, удачу и беду Поделим пополам. Но город ветром унесен, И солнцу не бывать, Я расскажу тебе твой сон, Пока ты будешь спать. 1939 г. «Я иногда завидую жестоко…» Я иногда завидую жестоко: Ведь мне б, тоску скитаний утолив, Дышать, как море, — ровно и глубоко, Непобедимо, как морской прилив. Георгий Суворов «Еще утрами черный дым клубится…» Еще утрами черный дым клубится Над развороченным твоим жильем. И падает обугленная птица, Настигнутая бешеным огнем. Еще ночами белыми нам снятся, Как вестники потерянной любви, Живые горы голубых акаций И в них восторженные соловьи. Еще война. Но мы упрямо верим, Что будет день, — мы выпьем боль до дна. Широкий мир нам вновь раскроет двери, С рассветом новым встанет тишина. Последний враг. Последний меткий выстрел. И первый проблеск утра, как стекло. Мой милый друг, и все-таки как быстро, Как быстро наше время протекло!.. В воспоминаньях мы тужить не будем, Зачем туманить грустью ясность дней? Свой добрый век мы прожили как люди — И для людей. «Когда-нибудь, уйдя в ночное…» Когда-нибудь, уйдя в ночное С гривастым табуном коней, Я вспомню время боевое Бездомной юности моей. Вот так же рдели ночь за ночью, Кочуя с берегов Невы, Костры привалов, словно очи В ночи блуждающей совы. Я вспомню миг, когда впервые, Как миру светлые дары, Летучим роем золотые За Нарву перешли костры. И мы тогда сказали: слава Неугасима на века. Я вспоминаю эти дни по праву С суровостью сибиряка. «Метет, метет… И нет конца метели…»
Метет, метет… И нет конца метели, Конца тяжелым, белым хлопьям нет. Метет, метет… И заметает след К моей солдатской полумерзлой щели. Метет, метет… И не увидишь света, И не увидишь друга в двух шагах, Вот через этот безответный мрак Я двинусь в путь, лишь тьму прорвет ракета. «Хотя бы минуту на роздых…» Хотя бы минуту на роздых За окаянных три дня. Но снова уносится в воздух: — Дайте огонь на меня! И снова взлетают с землею Разорванные тела. Метится пламенем боя Насквозь прожженная мгла. И в этих метельных звездах Твердое, как броня, Режет прогоркший воздух: — Дайте огонь на меня! И рухнули наземь звезды, И парень, гранату подняв, С кровью выхаркнул в воздух: — Огонь, огонь на меня!.. «Над лесом взмыла красная ракета…» Над лесом взмыла красная ракета, И дрогнуло седое море мглы. Приблизили багровый час рассвета Орудий вороненые стволы. От грохота раскалывались тучи, То опускаясь, то вздымаясь вверх, Через Неву летел огонь гремучий И за Невою черной смертью мерк. И так всю ночь, не ведая покоя, Мы не гасили грозного огня. И так всю ночь за русскою Невою Земля горела, плавилась броня. И так всю ночь гремели батареи, Ломая доты за рекой во рву, Чтоб без потерь, стремительней, дружнее Пехота перешла через Неву. Чтобы скорее в схватке рукопашной Очистить дорогие берега, Чтоб, растопив навеки день вчерашний, Встал новый день над трупами врага. «Есть в русском офицере обаянье…» Есть в русском офицере обаянье. Увидишься — и ты готов за ним На самое большое испытанье Идти сквозь бурю, сквозь огонь и дым. Он как отец — и нет для нас дороже Людей на этом боевом пути. Он потому нам дорог, что он может, Ведя на смерть, от смерти увести. Первый снег Веет, веет и кружится, Словно сон лебедей, Вяжет белое кружево Над воронкой моей. Улетает и молнией Окрыляет, слепит… Может, милая вспомнила, Может, тоже не спит… Может, смотрит сквозь кружево На равнину полей, Где летает и кружится белый сон лебедей. |
