Когда теряешь брата.
Ты пытаешься забыть о том
Что он ушел так рано
Я раздавлен и сломлен
Я не знаю что делать
Брат - это больше чем кровь
Больше чем просто имя
Несмотря на то у нас разные семьи
Мы все равно братья
Мы не были братьями по плоти и крови
Мы были братьями по обстоятельствам жизни
Мы делились историями и временем
Мы делились мнениями и мечтами
Я помню как много раз
Когда мы были наедине с самими собой
Мы помогали друг другу преодолеть трудности
Так как были чужаками в чужой стране
Я безумно благодарен
Что однажды
Мы обменялись словами "Я люблю тебя"
Как могут сказать только истинные братья
Потому, что несмотря на то что ты ушел
В место, которое мы когда-нибудь увидим
Мы всегда делили уважение, любовь, восхищение и
радость
И ты всегда будешь со мной
Крис Джерико, Львиное Сердце
Мексико-Сити
День Благодарения, 1994
Смерть Арта по-прежнему покрыта мраком. Существовало множество версий о причинах случившегося, но у меня есть своя. Арт принимал тонны таблеток каждый день. Мне кажется, его тело просто не выдержало такой нагрузки. Организм не понимал когда надо бодроствовать, а когда спать, и, в конце концов, просто решил отключиться.
Закончив писать реквием Арту, я вернулся в комнату, чтобы немного убраться. Я не знал, что нужно искать, но прекрасно понимал - его смерть станет большим событием, и не хотел, чтобы после полицейских обысков его семья страдала еще больше. Прятать ему было особо нечего, но я убрал то, что как мне казалось должно быть убрано, не нарушая уважения к моему другу и его семье. Я еще раз оглядел комнату и уже собирался выключить свет и уйти, как вдруг заметил фотографию, висевшую на стене. Это была фотка с Артом, стоящим в полном обмундировании, с классическим взглядом змея-искусителя, сделанная год назад на рождественской вечеринке. Я не имел права снимать ее и забирать себе, но я это сделал. Это было тем, что помогло мне хранить светлую память о брате.
Ноябрь 1994. Я забрал эту фотографию из комнаты Арта в вечер его смерти. Каждый раз, глядя на неё я мысленно возвращаюсь в тот момент, когда узнал страшную новость от Меджика.
Через пару недель после смерти Арта, курс мексиканского песо упал. В мгновение ока я начал зарабатывать лишь треть обычного, а цена 1000 песо упала с 340 до 125 баксов за один день. Однако это не было большой проблемой, потому что после смерти Арта я не получал от реслинга в Мексике никакого удовольствия. Всё круто изменилось, и было слишком больно оставаться в Плазе со всем, что напоминало об Арте. Всевышний намекал, что пора двигаться дальше, и не было никакого совпадения в том, что через несколько дней, мне сделали предложение из места, идеального для продолжения моего путешествия.
Глава 21: Треугольник Разврата
Не смотря на то, что я был мейн-ивентером по всей Мексике, сердцеедом, участником матча года, чемпионом, прекрасным 24 летним парнем, мне всё равно казалось - я ещё не готов к Северной Америке. Я считал, что у меня было мало опыта для работы в Ню Йорке (WWF, на реслерском сленге), но и в Мексике оставаться не хотелось.
И снова я достиг "потолка" как реслер и устал жить в, как ни крути, стране третьего мира. Я получил всё, что мог от луча либре, и собирался поработать где-то в другом месте. Поскольку Япония на горизонте не маячила, я начал задумываться о Европе. Стиль там основывался больше на технике (то, что мне нужно было улучшить) и меньше на масках и ярких яйце-сжимательных костюмах. Ленс сделал себе имя, работая в Германии и Австрии, с тем же промоушеном где работал Крис Бенуа годами ранее. Я уважал обоих, поэтому начал узнавать, что и как.
В Плазе я встретил ещё одного американского реслера по имени Соломон Гранди, который провёл предыдущую осень, работая в Гамбурге. Я попросил у него адрес промоутера. Если изначально Beatles стали популярными в Гамбурге, чем я хуже? Соломон дал мне адрес и на следующий день я написал промоутеру Рене Ласартессе письмо... архаично!
Несколько недель спустя я получил ответ. Он объяснил, что его промоушен проводит турнир на одной и той же арене по шесть вечеров подряд на протяжении шести недель. Я послал ему свою вкусную фотографию в одних порванных джинсах и по его словам, его дочь влюбилась в картинку и настояла на моём приезде.
