Крофту хватило, а вот Ленни точно нет. Он подошёл к гиммиковому (сувенирному) столу, схватил стопку фотографий Шейна Крофта 8х10. Поскольку ни одна из них не продалась, им, наверное, было приятно внимание Ленни, когда он порвал каждую на несколько частей. Он выбросил останки плакатов в жену Крофта и крикнул, "И что ты сделашь, П*ЗДА?". Блин, это ж мат.
Мы спустились в раздевалку, схватили наше заранее заготовленное оружие: мою железную трубу и хоккейную клюшку Ленни, пробитую насквозь гвоздями, которую мы однажды заделали так, на всякий случай.
Ввалившись в офис Моффата, где он скрывался, мы морально пропустили его через мясорубку. Затем, когда в комнату зашёл Крофт, Ленни с ходу сказал ему: "Эй, я только что обозвал твою жену пилоткой. Что ты с этим будешь делать?". Внезапно как Крофт, так и Моффат обнаружили подсказку к ответу на этот вопрос на кончике своих ботинок, так как поднимать головы уж точно не хотели. "Чё, ребята, нечего сказать?" продолжил Ленни. "Тогда валите нахрен отсюда". И они свалили. Мы выставили начальника из его же кабинета. Ленни развалился на кресле Моффата, закинул ноги на стол и сказал: "Эй, чувак, мой скальп болит".
Позже, тем же вечером, старый японский реслер Мистер Хито, которого впечатлили мои реслерские навыки... или яично-хватательные навыки... предложил пройти с ним тренировки на следующей неделе. Он искал человека для работы с его японскими учениками и поскольку я постоянно пытался прорваться в Японию, тут и думать не нужно было. Я с трудом смог скрыть свою радость, когда он сказал: "Увидимся в понедельник дома у Стю". Дома у Стю? Наконец я буду тренироваться в том самом Подземелье Хартов!
В понедельник я остановился у дома, напоминавшего особняк Семейки Аддамс, только семья, которая жила внутри, была ещё более странной. Я постучал в двери несколько раз, но никто не открыл. Мне пришлось зайти самому и первому представиться Стю и его жене Хелен, которые сидели прямо возле входной двери в фойе. Наверное, у них не было настроения открывать дверь. Хито с юными японцами тоже там был. Он что-то хрюкнул в мою сторону и провёл в Подземелье. Я сразу понял, почему оно так называлось. Место напоминало подвал в фильме "Техасская Резня Бензопилой". Темно и сыро, торчащие трубы с низкого потолка и мат, который был немного выше уровня пола, исполняющий функцию ринга. Повсюду валялись гантели и гири, с клеймом ХАРТ на каждом экземпляре. В общем, всемирно-известное Подземелье, на самом деле являлось большой незавершённой комнатой для игр. Комнатой для игр, с криками-привидениями тысяч реслеров.
Сначала Хито заставил меня сделать пятьсот бампов на спину подряд. Мне хватило и первых пятидесяти, но я не останавливался. Это была настоящая японская тренировка, которую, я и хотел попробовать. После трёхсот бампов я начал сбавлять темп от усталости и когда Хито велел мне прибавить скорости, я ответил: "Без проблем!"
Хито швырнул в меня свою шляпу и крикнул: "Нет, есть проблема! Ты проблема! Молча делай то, что я говорю!"
Я заткнулся и продолжил тренировки с Хито и его учениками всю неделю напролёт, набив, таким образом, около 3000 бампов. Я выучил новые приёмы и захваты, которых до этого ни разу не видел. Провёл серию напряжённых матчей с японцами. Гвоздь программы - визит Стю. Он просеменил ногами вниз по лестнице и встал в уголке, рассматривая нас, как хищник. Я почувствовал опасность. Слова Джесси отдавались у меня в голове, я старался не выделяться. Стю тогда было за семьдесят, но он всё ещё растягивал людей, как его сын Кит растягивал меня. К счастью, Стю так меня и не тронул. Зато чуть не выпустил весь воздух из японского пионера, который совершил грубейшую ошибку, пожав руку Стю-Сана. После приветствия, Стю не отпустил руку парня и предложил "кое-что показать". Он прижал к себе азиатского гостя, обхватил одной рукой голову жертвы, а второй придавил подбородок. Как только Стю начал давить, я понял, где и как Кит научился приёму, которым заломал меня в первый день Лагеря Хартов. Но этот парень не сдержал свои страдания, как я, поэтому его крики и боль разбавили атмосферу криков других реслеров, парящих в Подземелье.
Наконец-то испытав на себе легенду Подземелья, я понял, что в Калгари уже добился всего что мог. Моя карьера строилась по принципу "шаг вперед, два назад" и я медленно потухал, работая в одних и тех же местах с одними и теми же парнями. Я хотел развиваться и становиться лучше, пришло время менять обстановку и стиль. Я сделал промо-запись, наполненную бездумными хай-спотами и зрелищными приемами, проведенными перед кучкой из двадцати пяти зрителей в школьном спортзале и послал ее промоутерам всего мира. В ответ ни черта не приходило, и это огорчало. Потому, когда Майк Лозански позвонил и спросил, не хочу ли я выступить в Мексике, для меня это стало сродни манне небесной. Майк получил приглашение поработать в промоушене Монтеррея. А поскольку мексиканский реслинг строился вокруг командных матчей, промоутеру нужно было подобрать Майку постоянного напарника.
Я с радостью принял приглашение. Через пару дней мы купили билеты и с остановкой в Мексико-сити полетели в Монтеррей, северную часть Мексики.
У промоутера Карлоса Элизондо не было для нас рабочих виз, так что в Мексико-Сити мы должны были сказать, что приехали на отдых. Разумеется, если бы кто-нибудь догадался проверить наши сумки, битком забитые реслерским обмундированием, объяснить что-то было бы гораздо сложнее. Видимо, для того, чтобы отвадить нежелательные вопросы, моим планом было бы использование джедайской Силы управления разумом. На таможенном пункте я должен был нажать на большую черную кнопку рядом с двумя лампочками. Если мигает зеленый свет - я могу спокойно пройти. Если красный - сливай масло. Палец немного дрожал, а верхняя губа вспотела, когда я нажимал на кнопку. Вспыхнул зеленый свет, и для меня это было невероятным облегчением. Теперь мне не надо будет объяснять, что мои замечательные штаны из спандекса были нужны для похода в кабаре. Сила управления разумом в этот раз не пригодилась.
Монтеррей был сравнительно современным городом, спрятанным в небольшой горной цепи, с прохладной сухой погодой. Реслинг-бизнес тут был настоящим бумом и промоушен Элизондо процветал, проводя четыре шоу в неделю, самым крупным из которых было воскресное представление на десятитысячной арене "Плаза Монументал". Я даже представить не мог, что буду работать перед таким количеством людей и размышлял над тем, как буду справляться с волнением.
