Но, невзирая на свою изначальную снисходительность, новый режим не был популярен. Новый король казался суровым и неприступным. В нем не было той приветливости, которой Гогенштауфены очаровывали своих итальянских подданных. Хоть Карл и любил провансальских трубадуров и проявлял интерес к наукам и искусствам, он производил впечатление человека холодного и жестокого. Соотечественники его, как ни пытался он их урезонить, были заносчивы и жадны. Кроме того, хотя налогами облагали справедливо, все же они были высоки, и трудно было уклониться от уплаты. Карлу нужно было отдавать долги, и ему были необходимы деньги. Южные итальянцы и сицилийцы предпочли бы более пассивную систему, пусть даже и более коррумпированную. Манфред потерял благосклонность своих подданных из-за своей абсолютной праздности и из-за своей ссоры с Церковью, но вскоре они вспоминали его с любовью, сравнивая с набожным и деятельным Карлом.119
В самом скором времени жалобы дошли до Папы. Он мог похваляться достижениями «возлюбленного» своего сына Карла, но на деле тот все чаще разочаровывал его. Папа рассчитывал контролировать королевство через благодарного и покорного вассала. Но хоть он и давал наставления королю, его замечания оставались без внимания. Папа был потрясен разграблением Беневента. Он полагал, безо всяких оснований, что Карл был слишком жесток с покорившимися ему итальянцами и, с большими основаниями, что тот был скуп на вознаграждение своих преданных союзников из числа служителей Церкви. Методы налогообложения, используемые Карлом, чрезвычайно раздражали Папу. По мнению Климента, ему следовало бы созвать епископов, знать и выдающихся горожан королевства на ассамблею и изложить им свои потребности, позволив им самим определять размер своих пожертвований. В раздражении Папа начал критиковать самого Карла и его придворных: тот оказался заносчивым, своенравным и неблагодарным орудием в руках своих чиновников, окруженным своими необузданными придворными. В одном из своих горьких писем Папа писал, что Карл не позволял себя «ни видеть, ни слышать, был недружелюбен».120
Тем не менее Климент, как бы мало радости ему это ни приносило, все еще зависел от Карла. В мае Карл неохотно оставил пост сенатора в Риме — ему все же не хотелось нарушать свое обещание. Папа вскоре об этом пожалел, поскольку вследствие этого римляне избрали двух сенаторов на один пост: Коррадо Мональдески и Луку Савелли, причем последний за двадцать два года (в 1234г.) до того возглавлял восстание против папства. Их первым требованием было возвращение Папой и Карлом своих долгов римлянам. Папа в ответ объявил сенаторов ворами и разбойниками и стал подстрекать к заговору против них. Результат получился неожиданный. В начале 1267 г. народный мятеж передал город в руки известного гибеллина Анджело Капоччи. Разумнее было бы оставить власть над Римом в руках Карла. Но Капоччи был благоразумен, он не хотел спровоцировать нападение со стороны Карла или Климента, поэтому он не претендовал сам на пост сенатора, а предложил его одному из соратников Карла, инфанту Энрике Кастильскому.121
У короля Альфонса Кастильского было два брата, Федерико и Энрике. Оба были с ним в ссоре из-за того, что тот не захотел никак разделить с ними королевскую власть, и странствовали, ведя жизнь авантюристов. Инфант Федерико какое-то время служил у мусульманского эмира Туниса. Он прошел через всю Италию, чтобы присоединиться к Манфреду, рядом с которым он сражался в битве при Беневенте. Бежав с поля битвы, Федерико вернулся в Тунис. Инфант Энрике искал счастья во Франции. Там он подружился с Карлом, который был его кузеном, и одолжил Карлу огромную сумму на итальянскую кампанию. Энрике рассчитывал, что в награду получит королевство Сардинию или Эпирское герцогство. Но Карл и долг ему не возвращал, и, похоже, не собирался потакать его амбициям. Генрих принял приглашение в Рим, затаив обиду в сердце (о чем Капоччи несомненно знал), и был официально введен в должность сенатора в июле 1267г.122
Опечаленный событиями в Риме, Климент предоставил Карлу свободу действий в Северной Италии. Гибель Манфреда означала крушение власти гибеллинов в Ломбардии. Не позднее конца марта 1266 г. был созван большой совет в Милане, где представители Карла встретились с представителями крупных городов реки По, от Верчелли на западе до Тревизо на востоке и из Реджо и Модены с юга этой реки. Теперь все они были гвельфами. Паллавичини все еще контролировал Кремону и Пьяченцу, но в июне он покорился Карлу, и его заставили удалиться в свои владения. Только Верона под руководством Скалигера и Павия сохранили независимость. Остальная Ломбардия теперь была во власти Карла и его союзников, миланских Торриани и феррарских Эсте. Власть Карла в Пьемонте укрепилась. Маркграф Монферратский, обеспокоенный ростом могущества Карла, предусмотрительно объявил нейтралитет, не отважившись на открытое столкновение с но-вым королем Сицилийским. Его место в системе союзов было занято маркграфом Салуццо. Сенешаль Карла в Провансе, Гильом Эстандар, был назначен сенешалем Пьемонта и Ломбардии. Однако Папа был не вполне доволен. Папство давно не доверяло Торриани и недолюбливало Эсте, а Карл загнал понтифика в угол не хуже, чем императоры из династии Гогенштауфенов. Но у Папы не было выбора.123
В Тоскане дела обстояли почти так же. Там гибеллинов еще не вытеснили. Флоренция, правда, попросила защиты у папства на тот случай, если Карлу вздумается напасть на нее, но больше ни один город не последовал ее примеру. Осенью 1266 г. лига гибеллинов была восстановлена на ассамблее в Сан-Миньято: глава флорентийских гибеллинов, Гвидо Новелло, вошел в город с триумфом. Его свергли через месяц, но установленное после этого народное правление включало не только гвельфов. В январе 1267 г. Папа решил просить Карла послать армию в Тоскану. Войска Карла двинулись на север в конце марта. 18 апреля они вошли во Флоренцию. Гибеллины отступили без боя и больше не возвращались. В Лукку отряды графа Анжуйского вошли вскоре после этого, и оба города избрали Карла своим подестой на семь лет. Пистойя и Прато последовали их примеру. 7 мая, несмотря на требование Папы оставаться на юге, Карл лично появился в Тоскане и торжественно въехал во Флоренцию. Ему продолжали противостоять только Пиза и Сиена. Карл был полон решимости сокрушить и их, но Папа призвал его для беседы в Витербо, где взял с него обещание ограничить свое правление в Тоскане тремя годами. Карл вернулся в Тоскану в конце июня и взял в осаду крепость Поджибонси на сиенской дороге. Пять месяцев он стоял у крепости, которая яростно сопротивлялась. Только 30 ноября ее наконец удалось взять штурмом. Папа многократно просил Карла снять осаду и вернуться в свое королевство ввиду приближающихся опасностей, но тот отказался отклониться от намеченной цели или признать поражение.
Пока Карл осаждал Поджибонси, его жена, королева Беатриса, умерла в Ночере в июле 1267г. Она пробыла королевой чуть больше года.125
Опасность, так пугавшая Папу и заставившая его примириться с политикой Карла в Северной Италии и теперь жаждать его немедленного возвращения на юг, стала вполне реальной к концу лета 1267 г. Она пришла с севера. Папство, всецело поглощенное своей ненавистью к Манфреду, едва помнило, что в Германии остался еще один Гогенштауфен. Но итальянские гибеллины, хотя и засвидетельствовали свою верность Манфреду, не забыли о Конрадине. Ныне Конрадину исполнилось пятнадцать лет. Он вырос в Баварии под присмотром своей матери Елизаветы, вдовы короля Конрада, и ее второго мужа графа Майнарда, в то время как братья его матери, Людвиг и Генрих Баварские, блюли его политические интересы. От прежних владений его семьи теперь осталось мало. Германская часть герцогства Швабия признала власть его назначенцев. Бароны Святой Земли провозгласили Конрадина королем Иерусалимским, но если бы он когда-нибудь приехал в свое королевство, то обнаружил бы, что власть его там сильно ограничена. Но Конрадин был умным, не по годам развитым мальчиком, красивым и обаятельным, прекрасно осознающим свое происхождение. Мать пыталась сдерживать его амбиции. Она не хотела, чтобы ее сын рисковал жизнью в грандиозных авантюрах. Но ближайшим другом Конрадина был мальчик чуть старше, чем он сам, его дальний родственник, Фридрих Баденский (по линии своей матери, происходившей из династии Бабенбергов, законный наследник Австрийского герцогства, которое было присвоено королем Чехии, когда Фридрих Баденский был еще ребенком). Фридрих активно поддерживал все проекты Конрадина.126
