Зачем я вывалила это на него? А если я ему не нравлюсь? Хотя, стал бы он за мной гоняться, если бы я ему не нравилась? Боже, я беспросветная идиотка!

Через некоторое время я обнаружила себя в слезах на полу кабинета физрука. Всегда ненавидела этот кабинет: тут нет окон и вообще как-то слишком пусто. Он всегда вызывал у меня приступ клаустрофобии.

И, только я собралась выходить, утирая слезы, толкнула дверь. Но она, будто насмехаясь надо мной, не открылась.

— Я надеюсь, — приглушенный голос за дверью, и я сползаю по стенке, зажимая руками рот, — ночь, проведенная здесь, вправит тебе мозги.

Закрыть глаза и не смотреть по сторонам. Дышать часто и глубоко. Это всегда помогает, так почему сейчас не работает?

По телу бегают мурашки от каждого шороха, но, чтобы я не делала, проклятая дверь все не поддавалась, а я не могла удержать слез.

Дома, в винном погребе, все проще! Там есть лампочка! Там есть маленький бар с освещением! Но тут!

Тут слишком темно для меня!

Врезаюсь ногтями в деревянную поверхность, но чувствую лишь как кровь бежит по ладоням — уверенна, на паре пальцев не хватает ногтей, они остались в двери, а остальные тупо сломаны под корень.

Отползаю в дальний и самый темный угол и, обняв колени руками, стала беззвучно рыдать. Не спуская взгляда с двери, грея в себе надежду, что кто-то все-таки додумается заглянуть сюда. Что кто-то выпустит меня отсюда. Но дверь не открывалась, а я продолжала копаться в себе.

Я стала слишком заметной. Вокруг меня собралось слишком много людей, которые привлекали ко мне лишнее внимание. Люди вокруг меня всегда приносили мне только проблемы и ничего больше. Тот же отец, та же Инесса, та же Люба, тот же учитель…

Мне нужно просто тихо отсидеть время до выпуска, а потом уже легче. Потом у них не будет прав указывать мне, и я, забрав все деньги с маминого счета, уеду отсюда. Уеду на другой континент. Уеду так далеко, чтобы они не смогли меня достать.

Мне нужно лишь закрыться в своем панцире до выпуска, а там будет легче.

========== 19. “Чужие откровения не всегда приходятся по душе” ==========

Хочу выказываю уважение особо преданным моим деткам, которых я очень-очень люблю:

Lutesie

Насся Круспе

Таньенка

SPNgirl(и снова я тебя люблю:D)

Lenkaeminem

Если вы попали в этот список, знайте, я вас очень люблю и очень благодарна за подарки:)

И да, как не странно, но мне кажется, что именно сейчас пошел замут всей истории(тоесть да, я сдвинулась таки с мертвой точки, наконец найдя то ответвление их отношений, которое нужно было мне для продолжения, так что дальше, я надеюсь, все пойдет как по маслу). И это странно, что завязка истории началась только сейчас. :/

Решетка моей личной ментальной клетки захлопнулась, закрывая меня внутри, спасая ото всех. Я не помню, кто вытащил меня из той каморки, не помню, как попала домой, но нормально я начала соображать только под крики бабушки, которая орала так, что тряслись стекла:

— Ты, шваль подзаборная! Мелкая дворняжка под моими ногами! Ты не имеешь ничего своего здесь! Большая часть бизнеса и имущества была записана на Нику, которая переписала его на нас, а мы, в свою очередь, передадим контрольный пакет акций, — свой и ее, — Беатрисе, как только она станет совершеннолетней! А это семьдесят процентов! Она свободно сможет выкупить у тебя твои жалкие тридцать и выкинуть вас троих на улицу! И я лично позабочусь, чтобы так и было! — секундная пауза, в ходе которой она набирает воздуха в легкие и продолжает: — Девочка боится темноты и закрытых пространств, а твой выродок, шлюха, посмел закрыть ее! И не надо мне тут клювом щелкать и убеждать, что твоя сука не при чем!

— Агнесса, — властный дедушкин голос не может унять ее гнева, поэтому бабушка отмахивается от него, — успокойся!

— Успокоиться? Арчибальд, успокоиться? Эти две шалашовки, оказывается, систематически издевались над твоей внучкой, а ты «успокойся»? — Возмущается она и резко возвращается к зажавшимся на диване Инессе и Любе. — Значит так, с этого момента я живу здесь и контролирую все ваши передвижения. Ты, — взгляд на женщину, — устраиваешься на работу и начинаешь сама себя содержать. Меня крайне не трогает то, что ты официальная жена Игоря, кредитки я блокирую, как один из хозяев счета. А ты, — взгляд на Любу, у которой аж слезы потекли по холеным щекам, — начинаешь учиться, потому что твое обучение никто оплачивать не будет. Вы меня поняли, или мне еще раз повторить? — Никто не хотел повторения. Даже я, особенно со своей головной болью.

А дальше потянулись будни, в которых было все как обычно. О событиях напоминали лишь пальцы в бинтах, которые я стерла о дверь и нацепляла заноз, и Ким, которая теперь жила у нас: заглянув как-то в гости с целью проведать меня, она больше не смогла выйти за порог. Во-первых, ее не пускала бабушка, которая нашла в девушке отличного собеседника и человека, которому она могла скармливать свои кулинарные шедевры, а во-вторых, ее не пускал дедушка, который так же нашел в девушке незаменимого собеседника, но и отличного игрока в шашки.

В школе моего состояния, когда я молчала и абсолютно ни с кем не говорила, казалось, вовсе не замечали. Возможно, привыкли к моей постоянной отстраненности, а возможно им было просто наплевать. Тут нельзя сказать наверняка.

И даже учитель перестал обращать на меня внимание: он спокойно вел уроки, курил на них, ел на них, издевался над ученицами и учениками по теме и без нее, но не обращал никакого внимания на меня. Даже когда проводил необходимую на каждом уроке перекличку он не называл моей фамилии, просто кидал короткий взгляд на мою макушку и отворачивался обратно.

Такое его поведение должно было как-то расстроить или задеть меня, — конечно, такой демонстративный игнор, это так по-мужски, — но мне было дико все равно. Просто честно плевать на него, и это не могло не радовать, хотя и бесило до безумия. Но злил больше не его игнор и такое отношение ко мне после признания в любви, а то, что он взрослый мужик, а ведет себя как девочка-подросток.

Все вернулось к своей отправной точке, когда его еще не было в моей жизни. Когда еще никто не дарил мне долгие, сладкие и томительные поцелуи в перерывах между уроками.

— Беатрисочка, — пищит учительница истории, которая только-только выпустилась с университета и преподает нам с начала года. Кто ей только диплом дал, такой истинно-натуральной блондинке. — Ты какая-то серая! А давай мы тебя подкрасим?

— Мозг себе подкрась! — раздраженно шиплю я, хлопая ее по руке, которая тянулась к моей голове. — Возможно, сможешь заполнить свой вакуум в голове краской. Чтобы там болталось хоть что-то.

— Беатрисочка, что же ты такое говоришь? — мямлит она, в ужасе прикрывая рот ладонью и пытаясь сдержать слезы.

— Вас никто не просил нянчиться со мной. Лучше за собой следите, потому что я, право слово, недоумеваю, как такую блондинку, как вы, взяли преподавать в элитную школу. У кого надо было отсосать за это?

Она не дослушала. Вылетела из кабинета, громко всхлипывая и шмыгая носом, причитая о том, что хотела лишь помочь и не заслужила такого отношения к себе. Я не считаю себя виноватой. Она заслужила это.

— Что? — спросила я у одноклассников, которые не сводили с меня удивленные взгляды.

— Ты перегнула палку, — сказала Люба, закидывая ногу на ногу и обмахивая лицо тетрадкой.

— А разве тебе разрешали подавать голос? — надменно спросила я, выгибая бровь. — Я не слышала команды «голос», поэтому соедини резцы и не попадайся мне на глаза. Вот и славненько. — Бросила я, перед тем, как выйти из кабинета. Бесило сейчас абсолютно всё и все, а еще хотелось сладкого. Вот его хотелось неимоверно, так что я, как только попала в кабинет Руслана Григорьевича, достала из сумки отданные сегодня Колчанским шоколадки и, развалившись на диване, принялась заедать раздражение.

— Слышь, дикая моя подруга, — Ким бесцеремонно вламывается в кабинет, сразу усаживаясь верхом на облюбованную ранее парту напротив дивана, — ты домой не пришла, и там твоя бабушка паникует. На разведку вот отправила. Так что кончай хандрить и пошли домой.