Когда прозвенел звонок, у меня жутко затекли ноги, и достояла я целенаправленно в одной позе: самой горделивой, что была в моём арсенале.

Собрав вещи в цветастый рюкзак, уже подходила к двери, когда учитель сказал:

— Командир класса, останьтесь, пожалуйста.

О, Вселенная, за что ты так со мной?

Что я, терпеливая раба твоя, такое, мать твою, натворила, что ты так издеваешься, я бы даже сказала, стебёшься надо мной?

Тяжело вздохнув, помахала перемене с едой ручкой и встала перед учительским столом.

Сначала он полностью проигнорировал меня, потом я начала нервно стучать пяткой по линолеуму, от чего раздавались неприятные, но такие успокаивающие шлепки.

Потом я уже не выдержала и со всей силы дернула журнал на себя, пытаясь привлечь внимание.

Что, Вселенная, решила сегодня сдохнуть, но перед этим оторваться по-крупному?

Ну почему на мне-то, а?

Объясни!

Пока я стояла, я видела только титульную сторону журнала, а когда дёрнула его, выпало содержимое: журнал для взрослых… Или просто грудастые тётки.

Нервно сглотнув, наблюдаю за ошарашенным учителем и боковым зрением подмечаю в зеркале, что висит на соседней стене и где прекрасно я отражаюсь, что покраснела вся! То есть, вместе с шеей и ушами.

О, Вселенная, третий раз спрашиваю: за что ты так со мной?

И какой дебил, прости, хорошее воспитание, сказал, что это нелепое создание — учитель?

— Громова, ты что себе позволяешь? — о, явление Христа народу, акт второй!

— Так это, Александр Андреевич, вы сами попросили командира остаться, — я, как и мой голос, находилась на грани срыва. Только мой срыв был нервным. Пора начинать пить успокоительное. Романова как-то говорила, что есть у неё пара отличных таблеточек… Надо будет попросить горсть отсыпать.

— А-а, — меня эта похабная ухмылка в дрожь вгоняет!

— Так что вы хотели? — мама всегда говорила, что с психами надо разговаривать спокойно, а то мало ли? А вот этот индивид явно является частым клиентом данных заведений. Хотя, по-моему, скоро я сама туда отправлюсь.

Вот как такой чужой, нелепый, увиденный мною впервые человек смог довести меня до истерики, дрожи в руках и заикания?

— Ничего такого, мне просто нужно, чтобы кто-нибудь заполнил за меня журнал, а то мне откровенно впадлу, — и, собственно, вышеупомянутая документация улетела в меня, а сам учитель вернулся к просмотру журнала, снова полностью игнорируя меня.

Вся красная — от кончиков ушей до ноготков на ногах — я села на первую парту, прямо напротив него, открыла страничку русского и принялась аккуратным витиеватым почерком списывать имена и фамилии.

Ох, я прям чувствую всеми способными чувствовать местами, что ничем хорошим это не обернётся!

Хотя, может, и обернётся.

Кто знает?!

Эу, Громова, ты хоть сама поняла, какую глупость подумала?

Тебе главное — медаль получить, а дальше «Оревуар, господа, встретимся на ваших похоронах!»

Ни больше, ни меньше!

И именно с такими решительными мыслями я продолжила заполнять журнал.

========== 2.”Ничто не вечно. Моя спокойная жизнь тоже” ==========

Записав ровно семнадцать фамилий в журнал, закрыла его и отнесла этому жалкому подобию учителя.

— Громова, а где я тебя уже видел? — спросил он, не поднимая взгляда с журнала. Ну да, ему, наверное, только такие тётки голыми и показываются.

Неприлично хихикнув от собственной шальной мысли, чем привлекла нежелательное для себя внимание со стороны учителя.

Отложив журнал в сторону, он принялся очень внимательно меня рассматривать, и вот от такого взгляда становилось не по себе.

— Нет, Громова, я тебя точно где-то видел. Вот блядью буду, но видел! — и снова принялся рассматривать вырез рубашки, точнее, его отсутствие.

— Простите, Александр Андреевич, но мы не могли нигде раньше встретиться, потому что я не посещаю места с сомнительной репутацией.

— А, то есть, по-твоему, я посещаю? — он ухмыльнулся, и его левая бровь смешно поползла вверх. Когда он так делал, у него сразу становилось такое забавное лицо, при виде которого хотелось улыбаться.

— Ну, да, вы похожи на человека, злоупотребляющего алкоголем.

— Да как ты поняла? Я же специально дважды в душ сходил, — растерянно пробормотал он и принялся обнюхивать рукава рубашки. Ну что за человек, а? Вроде и полный ушлёпок, а вроде и ничего, может нормально общаться. — Вспомнил! — вдруг вскочил он и повалил стул. — Я видел тебя на презентации какой-то! Меня туда сестра затащила, а ты там с родаками была! Вспомнил! Ты ещё тогда в обтягивающем платье в пол была! — и начал вполне неприлично тыкать в меня пальцем.

— Быть может, — согласилась я. — Но можно я уже пойду?

— Эх, скучная ты, Громова, скучная! — и данный персонаж потерял ко мне всякий интерес, снова концентрируя его на журнале.

— Не фамильничайте, Александр Андреевич, не в ЗАГСе, — с улыбкой бросила я и вышла из кабинета, в котором учитель неприлично громко заржал.

Быстро посетив столовую и купив там упаковку виноградного сока, буквально побежала на математику, на ходу нанося на коробочку надпись: «Не стоило, но спасибо».

Стандартный план в таких случаях: Мила что-то делает для меня, а я благодарю её соком.

На урок я успела за две минуты до звонка, так что, поставив сок на парту Ростовой, села за свою и стала готовиться к уроку.

— Громова, а почему ты так задержалась в кабинете? — облокотившись обеими руками на мою парту, передо мной встала Иона, демонстрируя своё неприлично глубокое декольте.

— Я командир класса, не забывай. Он лишь попросил заполнить журнал, — бесцветно ответила я. Всегда так общаюсь с одноклассниками. Вообще ненавижу этих тварей и очень жду конец года, когда уже смогу отделаться от этих ублюдков. А от этих жертв стереотипов в первую очередь.

— Ты уверена? — она прищурила глаза и посмотрела на меня так, будто в чём-то подозревала.

— Тебе справку показать? — слишком грубо ответила я. Сказывается напряжение, полученное на русском.

Видимо, мой ответ её вполне удовлетворил, так что эта мадама покинула моё место обитания. Обернувшись, чтобы достать из рюкзака тетрадь с правилами, наткнулась на гордый взгляд Милы, которая смирно потягивала сок через трубочку, и поднятый вверх большой палец.

Слегка улыбнувшись в ответ, повернулась обратно и принялась слушать вошедшего со звонком учителя.

С истечением положенного для шести уроков срока я забрала из раздевалки пальтишко цвета красного перца и побежала к остановке.

Дом встретил меня радостным визгом мачехи.

Твою мать, не говорите мне, что…

— О, смотрите, вернулась моя любимая сестренка! — сдохни! Сдохни! Сдохни! Сдохни!!! — Как учеба? — так и хочется треснуть по этой слащавой роже с издевательской улыбкой.

— Доченька, — сладко пропела Инесса, — не обращай на этот отброс внимания, — и она с любовью погладила эту шпалу по голове. А вот следующее бросила очень злобно и резко: — Она сейчас же идет в свою комнату и не выходит оттуда до завтра!

Не сказав ни слова, подобрала упавшую от шока сумку и удалилась к себе наверх.

Вообще, Любаня моего возраста, может, чуть постарше, однако уже замужем, вроде как, по залёту, но фишка в том, что залёта как такового не было!

Они с Инессой просто раскрутили богатенького мальчика, а тот возьми и развесь уши.

Ага, вот так батя приобрел выгодный контракт с папой того бедного паренька, а Любаня богатенького мужа. Всё, как они и мечтали.

Устало упав на свою кровать, достала из кармана телефон и набрала номер Ростовой.

Гудок. Второй.

— Ах-х, да-а! Да-а-а! — протяжно простонала она, а я покраснела а-ля помидорчик.

— Я, наверное, не вовремя?

— Нет-нет, в самое время!.. Да, да! Вот так! Да!

— Нет, я явно не вовремя!

— Говори уже, чего хотела, и я вернусь к своим делам!

— Да слышу я, какие у тебя «дела»! — недовольно буркнула я. — Любаня приехала, и сейчас, скорее всего, снова начнется травля.