========== 1. “Жалкое подобие учителя” ==========
— Ты ничтожество!.. — снова. Одно и то же! Снова и снова слышу одни и те же слова. Раз за разом. — Бесполезная! Ничтожная!.. — ущербная, грубая, невоспитанная. Да-да, мы это уже проходили! — Ты не такая, как Любочка!.. — ну, куда ж мне до твоей идеальной Любочки? Я не отцовская шавка, хоть и боюсь его до дрожи в коленях. — Игорь, она меня не слушает!.. — естественно! Зачем мне каждый день слушать одно и то же? Просто за семь лет научилась делать морду кирпичом и пережидать бурю, смотря чуть поверх её головы.
— Инесса, — он лениво поднял глаза с газеты и устало посмотрел на нас, — оставь её, она потеряна для общества, — спасибо, папочка.
— Но, Игорь, она же не слушается, не подчиняется! И глянь, что заявила: «Я поступаю в МГУ на романо-германский!». Ишь, задрала нос! Туда моя Любочка не смогла поступить, а ты и подавно!
«Женщина, ты в мой аттестат или дневник заглядывала? Да я чёртова золотая медалистка! Мне уже за полгода до конца выпуска присылают приглашения в разные вузы! Это твою курицу с тройками никуда не взяли, а потом по залёту замуж выдали! Действительно, куда мне до твоей Любочки?!» — но я стойко промолчала, проглотив обиду и возмущение. Как и всегда…
— Не смей меня игнорировать! — и звонкая пощёчина вырывает меня из раздумий.
Я перетерплю. Смолчу. Но запомню. Навсегда.
И придёт время, а оно придёт, и ты приползёшь ко мне за помощью, а я также холодно взгляну на тебя и отвернусь.
— И чтоб из своей комнаты не выходила!
Да больно надо!
Под неприкрыто сожалеющими взглядами трёх горничных и кухарки поднимаюсь к себе.
Мне не нужна ваша жалость!
Я справлюсь! Отучусь, уеду отсюда и никогда больше не вернусь!
Никогда!
Чёрт побери, мне семнадцать чёртовых лет, а у меня ни друзей, ни парня! Да я даже целоваться не умею. Вообще!
Зато умею искусно держать спину прямой и ходить ровно! Это мы умеем!
И в совершенстве знаем этикет, ага.
Пустышка. Ни больше, ни меньше. Кукла в руках умелых кукловодов.
Инесса уже нашла мне мужа, и как только мне стукнет восемнадцать, меня отдадут в его полное владение.
Да только восемнадцать мне будет в августе, а к тому времени меня тут уже не будет.
Я всё решила!
На часах уже одиннадцать вечера, пора ложиться. Завтра очень тяжёлый день: говорят, что придёт новый учитель русского! Надеюсь, очень хороший учитель, ибо русский один из приоритетных предметов!
Мне его сдавать ещё.
Завязав светлые волосы в слабый пучок, натянула на ноги любимые лёгкие чёрные пижамные штаны и улеглась в кровать, выключив свет.
На первом этаже ещё шла ругань между Инессой и отцом.
Это продлится ещё часа два. Не меньше.
А я устала. Жутко устала.
До смерти мамы отец был совсем другим.
Он обожал меня и маму больше всех!
А ещё коллекционировал бабочек. Разноцветных, красивых бабочек! Больших и очень маленьких. Синих, красных, розовых. Всевозможных! В плоских прозрачных коробочках эти прелестные создания висели на стенах библиотеки. И папа гордился своей коллекцией.
Но после звонка конкурентов и мёртвой мамы на нашем пороге, он очень сильно изменился.
Сжёг всех прелестных созданий, библиотеку, дом…
И маму…
Я успела спасти только коробочку с огромной тёмно-синей бабочкой, что до сих пор трепетно храню у себя в шкафу под лифчиками.
А меня с тех пор ненавидел, потому что, с его слов, я словно её уменьшенная копия.
А мама была самым добрым и светлым человеком.
Но я её почти не помню.
Только её любимое зелёное платье, в котором она как-то пошла с нами в парк. Да, и её смех! Этот замечательный, звонкий смех — всё, что от неё осталось.
И маленький тоненький золотой браслетик, который я никогда не снимаю с правой руки.
Я не помню даже её лица. Только звонкий голос, весело зовущий: «Бяточка, рыбка, иди завтракать!»
Мамочка, мне так плохо… Я так скучаю…
Эта тварь уничтожила все твои фотографии! Она не имела права, но отец не стал препятствовать, когда она залезла даже в мой телефон…
И с такими самыми мрачными мыслями я и уснула.
Встать с будильником, искупаться, высушить волосы, но не расчесывать, тем самым позволить им чуть завиться, будто с косами спала. Надеть белую, почти прозрачную блузку и заправить её в чёрную юбку с высоким, почти по грудь, поясом. Надеть чёрные чулки.
Таково моё утро последние семь лет.
Но я позволяю себе маленькое бунтарство: юбка до колена и чулки со стрингами. Раз в месяц, но иногда так хочется!
Я знаю, что Инесса придерётся, отец наорёт, но я так хочу!
Хоть раз!
Один чёртов раз!
На кухне уже хозяйничает Агата. Увидев меня, женщина отложила поварёшку и всплеснула руками:
— Что ж эта змеюка творит, Беатрисочка? У тебя же вся щёчка красная! — точно, синяк остался.
Я лишь пожала плечами, схватила любимое шоколадное печенье и спросила: готова ли машина для меня.
— Нет, Беатрисочка, нет. Змеюка сказала, что не заслужила! Ты представляешь! Сама ничего не делает, только по клубам своим шатается, а приказывает!
Агата вырастила меня. Знала и маму. Вообще в моём детстве она была очень старой, но, мне кажется, что с каждым годом она молодеет, ибо сейчас выглядит на все шестьдесят! И такая же бодрая.
Помахав доброй кухарке, схватила пальто и выбежала на улицу, подставляя лицо холодному зимнему ветру.
Волосы, почувствовав свободу, встали дыбом, весело отвечая ветру.
Запахнув пальто, вышла за территорию батиной резиденции и направилась на автобусную остановку, что находилась в пятнадцати минутах от этого гадюшника.
А школа встретила меня непривычным гомоном. Эх, до весны ещё долго, чего они орут, как коты… Весной.
Бодро доцокав каблучками до раздевалки, скинула пальто и сапожки техничкам и, обув чёрные балетки, направилась в класс русского.
Нам должны были представить нового учителя, и у меня руки тряслись от ожидания!
Надеюсь, это будет женщина, знающая предмет. Добрая и понимающая!
Эх, мечты!
Зайдя в класс, заняла законную первую парту и, разложив учебники, стала ждать звонка.
— Снова бомбит? — я даже на месте подпрыгнула! Ну вот что за странное создание?
Милена Ростова. Это мой идеал. Бойкая, весёлая, грубая. Может всем высказать своё мнение. Не то, что я.
Она не будет молчать и может дать любому в морду.
— Ага, щека болит, — нехотя призналась я, прикасаясь к щеке.
— Не трогай, давай я спрячу, — на что я лишь кивнула головой, и девушка удалилась к своей последней парте. Мы не друзья. Ни разу. Это взаимовыгодное сотрудничество.
Она слушает мои душевные терзания и держит язык за зубами, а я работаю с ней в паре на всех проектах, лабораторных, контрольных и являюсь гарантией её хорошей оценки.
Мы никогда не стремились перейти к дружбе. Каждую устраивало сложившееся положение дел: я знаю всё о ней, она — всё обо мне. Ни больше, ни меньше. Я могу позвонить ей среди ночи, после очередной истерики Инессы, а она, даже если будет с парнем, отложит дела и выслушает, может даже дать совет.
Ни больше, ни меньше.
Мила вернулась со своей огромной косметичкой и принялась прятать мои побои, что уже научилась делать мастерски, ибо не впервой.
Пока девушка делала своё дело, я принялась разглядывать её, ловя себя на мысли, что снова восхищаюсь и даже немного завидую.
На красивом лице разместились большие карие глаза, почти спрятанные под пушистыми ресницами, аккуратный нос и красивые, сейчас закусанные от усердия губы, а на правом плече прекрасные татуированные розы.
Моя мечта.
Кисточка аккуратно скользит по щеке, очень её щекоча, и я, не удержавшись, всё-таки почесала её, пока девушка отвернулась, ища ещё что-то.
— Вот ведь, Бят, сказала же — сиди смирно! — ой, заметила. — Не, надо почесаться! — и устало вздохнула, но возможность отомстить не упустила: набрав на кисточку побольше пудры, она мазнула ей по носу именно в тот момент, когда я дела вдох, поэтому я сразу же начала чихать, чем несказанно развеселила девушку. — Всё, красотка! Я тебе глаза немного подвела.
