— Так, все, мать, мое дело сделано. Анна Витальевна, внуку привет! — И Ким хохочет, а директриса испуганно перекрещивается, бросаясь вслед за ней.

— Хера се. Так ок, кто тут у нас? — спрашиваю у класса, попутно рассматривая заслуги-грамоты-умения.

— Шалова Вика.

— Шалава? — удивленно спрашиваю я, поднимая голову и бровь! Класс моментально наполняется хохотом, а сама виновница этого смотрит на меня так, будто откусит мне голову сейчас.

— Шалова! И запомни эту фамилию, стерва! Она будет всегда впереди твоей! — Шипит она, нависая надо мной. Во-оу, какая крутая цаца.

— Девочки, не ссорьтесь, — смеется Саша, закидывая ноги на стол и расслабленно откидываясь в кресле.

— Ну что Вы, Александр Андреевич, Ваше вмешательство не обязательно. Деточка, ты послушай сюда, — я хватаю ее за галстук и толкаю чуть назад из своего биополя, — мой отец платит столько этой школе, что, даже если бы я не пахала тут как ебарь, пекарь и аптекарь, — дикий свист заставляет на секунду сбиться, но я сразу же возвращаюсь в свою колею, — я бы все равно была на первом месте. Плюсуй ко всему то, что ты тут новенькая. Тебя априори ненавидит каждый, так что, милая, будь солнышком, — и улыбаюсь той улыбкой, которая бесит всех: как старушка, которая поучает неразумное дитя.

— Почему солнышко? — это все, что она, блядь, из моей тирады вынесла?

— Свети и не выебывайся, — устало массирую переносицу, поправляя очки и раскрывая личное дело. — Ладно, быстрый экскурс: в старой школе пела, плясала, стихи читала. Училась норм, в спорте ноль без дырки, — Карасёв, не смей к ней лезть, тебе потом за это лично я мозги вынесу, — умеет садиться на шпагат, в принципе, ничего необычного. Вопросы есть? — Оглядываю класс поверх листов. Сама Вика стоит чуть сзади, не понимая, что вообще происходит. Ничего, когда Люба впервые попала к нам, она прошла ровно через то же.

— Ага, — Кириллов поднимается с места со своей фирменной Чеширской улыбкой, у я закатывают глаза, предвещая очередной пошлый вопрос: — размер груди у нее какой?

— Антон, ну ё-мое, ты к кому с этим вопросом, а?! — возмутилась я, перебирая бумаги и посматривая на экран телефона, в котором был диалог с ее бывшей одноклассницей. Должны же мы знать, с кем имеем дело. — После уроков подойдешь и спросишь у нее! Можешь даже потрогать, разрешаю!

— Э! Это как понимать? Ему, значит, можно, а мне нельзя? — Карасёв тут же подскакивает так, что парта чуть не успел вместе с ним, и некоторые смеются над ним, переглядываясь.

— Он постоянно покупает мне шоколадки, когда у меня плохое настроение, — я шутливо подмигиваю Антону, прикрыв одну сторону лица документами, что вызывает еще больше смеха. — Так что считайте, что судья куплен. Еще вопросы? — Одинцовская поднимает вверх руку, придерживая подол платья, — Да?

— Как ладит с коллективом?

Я на секунду зарылась в бумаги: — судя по записям и тому, что говорит ее одноклассница: с коллективом норм. Не выебывается, списывать дает, если что, помогает в мелочах. Адекватная, вроде. — Удовлетворившись ответом, шатенка села, доставая из пенала карандаш и что-то помечая для себя. — Дальше?

— Из-за чего выгнали из школы? — Олег Лукьяненков, эдакий качек, на руке которого могут повиснуть все девочки нашего класса, и он спокойно будет ходить с ними весь день.

— О, а это, дорогуши, вишенка на нашем тортике! — Я предвкушающе потерла лапками и зачитала с экрана: — «Пьяный дебош с нанесением тяжких телесных»! А! Как вам? — класс удивленно загудел! Конечно, кто ожидал такое от этой скромницы с двумя косами и в платье ниже колена. — Не ожидали? Я тоже. Но там она впрягалась за своих, так что норм. Кстати, Шалова, у нас в субботу волейбольный матч, а после махач кулаками, ты с нами?

— Громова! — буквально визжит Оля, опираясь руками на парту и пылая праведным гневом. — Ты ебанутая? Тут же учитель сидит! Он ж прикроет нашу лавочку и не будет махача!

— Какой учитель? — Я чуть отошла от учительского стола. — Этот? — Саша сидел, все еще с ногами на столе, и пялился в экран смартфон, смотря видео в наушниках. — Он в них ровно с моей фразы « априори». Это его стоп-слово, оно у него вместо выключателя. — Не все оценили мою шутку. Большая часть, но не все. Люба, сверлящая в моей голове дырку, удовлетворенно разгладила складку между бровей, будто убеждаясь в чем-то и откинулась на стул. Напрягает. — Так что, ты с нами?

— А с кем хоть? — застенчиво спрашивает она, ковыряя носком балетки линолеум.

— Сто первая, — отвечает за меня Мила, — охуенное название школы.

— Я с вами! — твердо отвечает она, даже выпрямляясь. — Они давно нарывались на драку, но в нашей школе с этим была напряженка, так что воздать по заслугам не получалось.

— Отлично, — я сделала мысленную пометочку. — Можешь сесть за любое свободное место и обращаться ко мне по любому вопросу.

Тяжело. Ох, как же мне тяжело! Врезать бы сейчас по чьей-нибудь морде! Это бы решило половину моих проблем.

— Громова! Стой!

— Ебвашумать! — скороговоркой выдаю я, разворачиваясь на пятках. — Что еще?

— Громова, кароч, — восторженно затараторил Паша, хватая меня за руку, — я тут случайно вчера задержался в школе и, когда возвращался, шел мимо актового зала и услышал бит, ну и заинтересовался, кароч, очень сильно! В итоге оказалось, что учителя тоже участвуют в концерте! Александр Андреевич будет магом-разбойником, Руслан Григорьевич его братом, который тоже борется за руку принцессы, а Иван Николаевич будет братом самой принцессы, который хуи всем раздает. Это не важно, кароч. Дело в том, что он там читает под такой охуенный бит, но там так все не закончено, что мне рыдать охота! И я пока все это смотрел, придумал текст, но мне нужна ты! Я знаю, что у тебя там тоже выступление, да и я в труппе ученых, что пытаются принцессу научить, но, мать, мы должны! — И все это очень-очень быстро протараторено, иногда даже без окончаний.

— Воу, Колчанский, ты дурак? — Выдохнула я наконец-то. — Ты предлагаешь влезть в концерт? Нас же потом завуч порвет!

— Бяточка, но ты же самая лучшая! Ты сможешь!

— Я еще и умная! Я даже начинать не буду! — Возмутилась я. — Концерт завтра в шесть, а до этого и костюмы, и песню выучить, и с музыкой уладить. Ты дурной?

— Громова, пять шоколадок!

— Да такой идиотизм стоит не меньше восьми!

— Семь и точка! — пошел на отчаянные меры парень, выставляя ладонь.

— Продано! — хлопок оглушает в пустом коридоре, мы крепко пожимаем руки, а я жмурюсь от предвкушения семи шоколадок и поправляю очки.

— Минус и текст у тебя в ВК, я скинул уже, до завтра, милочка! — И он ускакал, оставив меня растерянно стоять посреди коридора, ибо мне надо дождаться библиотекаря.

— Стоп-слово, Громова? — сильные руки обхватывают талию и прижимают у чужой груди неожиданно, я еле сдерживаю испуганный писк. — Мне нравится твоя идея! Нам нужно стоп-слово! Что-нибудь эдакое. О, придумал! — веселье мигом сменилось на пошлость в его голосе, когда горячий воздух обжег шею: — Нашим стоп-словом будет «Ещё», — и он до боли вгрызается в плечо, оставляя полумесяцы своих зубов, а потом нежно зализывает.

— Дурак! — смеюсь я, разворачиваясь в объятьях рук и закидывая запястья на шею. — Если останется засос, и дед о тебе узнает, то он спустит на тебя Бабочку.

— О, да, мне так страшно! — улыбается он, давая понять: нифига ему не страшно.

— Зря, — просто пожимая плечами, прикладывая ухом к клетке рёбер. Тут, всего в паре сантиметров от моего уха, бьется его сердце. Бьется глубоко и сильно, толкая кровь по артериям. — Он самый молодой и самый строптивый из всех.

— О, ну ниче, я тоже не промах! — подмигивает он, а я не могу оторвать глаз от ямочек.

И в голове просто вспыхивает мамин голос: « Цени мелочи, Бятусик, мелочи — важнее всего!»

Сетка морщин в уголках глаз, легкая щетина, и две родинки на шее — такая мелочь, но, о, боже, это все так дополняет его! Особенно эти родинки! Маленькие, аккуратные, издали их не видно, а тут я стала единственной созерцательницей этого. Чувство собственности залезло на шею и уютно разместило там свою задницу. Мое. Только мое. Все мое.