и вздох.

Лежат намятыми плодами

снега февральские у ног,

и утро с синими следами

по небу облаком плывет.

1946

«Стояла белая зима…»

Стояла белая зима,

дыханием снегов

весну напоминая.

Игольчатый снежок

роняли облака.

И, белые поляны разделяя,

река, как нефть,

не замерзая,

текла в пологих берегах.

РУССКИЙ ДЕНЬ

И густо снег летел из туч…

И вдруг зари багровый луч

поверхность мглистую задел —

сугроб в тиши зарозовел,

старинным серебром отяжелели

на бурых бревнах

шапки крыш,

и небеса, как васильки,

вдруг синим цветом зацвели,

и мощные стволы

вздымались из снегов,

пронзая прутьями сучков

оплыв сияющих сосулек.

И восхищенный взор мой ликовал,

и удивлений дивный трепет

чуть-чуть покалывал виски,—

и плакать можно,

и писать стихи.

Вон крестики сорочьих лап,

как вышивки девичьи на холстах…

И предо мной предстал народ,

рожденный в ярости метелей

и от младенческих мгновений

и до белеющих седин

живущий чуткой красотою.

Храните родину мою!

Ее берез не забывайте,

ее снегов не покидайте.

«Из года в год…»

Из года в год

хожу я по земле.

И за зимой зима

проходит под ногами.

И день за днем гляжу на снег

и наглядеться не могу снегами…

Вот и сейчас

на черностволье лип

снег синий молнией возник.

О, сердце у людей, живущих здесь,

должно она любезным быть

от этих зим.

Прозрачным быть оно должно

и совесть белую, как снег,

нести в себе.

Шел белый снег

на белые поляны.

И молнии мерцали на ветвях…

АНКА

От весны до осени

выгоняла Анка

птиц на просеки —

возле речки голубой.

А лицо у Аннушки в веснушках.

И косица как фасолевый ус.

И глаза у ней, как синие синицы,

округлясь, разглядывают мир.

А вожак гусиной стаи,

белый, чинный,

клюв горбом,

шею вытянет копьем,

глаз на солнышко скосит

и гусям, стоящим чинно,

что-то с гоготом и длинно

в упоенье говорит.

И девчонка с хворостинкой,

в серой кофте, босиком,

на гусиное семейство

с восхищением глядит.

Пух над речкою летит.

На осоке пух сидит.

МУЗЫКА

Было скрипачу семнадцать весен.

И, касаясь воздуха смычком.

юноша дорогой струн

выводил весну

навстречу людям.

И была весна изумлена,

что пред нею —

тоненькой и ломкой —

люди, умудренные делами,

затаив дыхание, сидят,

что глаза у них

от звуков потеплели,

губы стали ярче и добрей

и большие руки па коленях,

словно думы,

в тишине лежат.

«И когда я от долгой дороги…»

И когда я от долгой дороги

присела на камень,

положив на пенек

карандаш и бумагу,

я увидела город фиалок.

Вздымали стебли, словно сваи,

над мхом резные терема

с одним окошком посредине,

и ярко-желтая кайма

легла лучом вокруг окна,

на фиолетовых стенах

стелясь округлыми коврами…