но щелкнул где-то соловей,

цикада тон на скрипке подала.

Одарка с места поднялась:

— Зачем печалить

ночь, дидусь,

невзгодами былых годин?

Я гостю лучше расскажу

про то, как я сейчас живу,

про то, как в поле я роблю.

Ревут машины, як волы,

и солнце всходит впереди,

и под хозяйскою рукой

земля становится живой.

А летом по полю идешь:

вокруг тебя

толпится рожь

со всех сторон,

бежит волна

пшеницы, проса, ячменя.

И ты хозяйка всем лугам,

великим селам и садам.—

Одарка очи подняла:

навстречу синие глаза —

и растеряла все слова.

VII

Художник встал.

— Еще раз вас благодарю! —

И дед Хтодось,

продымленный кострами,

задумчиво художнику сказал:

— Нашел за что благодарить.

Счастье у нас

сугробом лежит,

делами гремит.

А вот портрет —

оце добре!

Нехай в Москве побачут,

яка така людина в селе живе.

с. Балаклея

на Киевщине

ОБРАЩЕНИЕ К МУЗЕ

Что ты, Муза,

все ходишь за мной

и поешь мне в уши

стародавние ритмы.

Видишь —

Москва отвергла ямбы,

кирпичи сменила на металлы,

новые пронзительные песни,

словно нити,

вдернула в сердца.

Из тетради 1944 — 1946 гг.

РУССКИЕ

Богато прекрасны мы,—

в глазах у нас

горизонты лежат,

полуприкрытые тучами век,—

и восходит в белке небес

из-за леса ресниц

солнцевидное око наше,

идол наш —

наш собственный глаз

с вечной прорубью

в мысль.

Сердцепоклонники мы

с челом памировых

плоскостей.

«О мой талант…»

О мой талант,

дай силу мне

мой тяжкий труд

окончить до предела.

Не отнимай всепокоряющую кисть,

дай искренность в словах,

дай правду жесткую в чертах

людей и подвигов,

что выну из души.

О СЕБЕ

Я долго жить должна —

я часть Руси.

Ручьи сосновых смол —

в моей крови.

Пчелиной брагой из рожка

поили прадеды меня.

Подружки милых лет,

как оленята из тайги,

водили по лугам меня

неизъяснимой красоты.

И шелест буйных трав

мой возвышал язык.