и лапы шмелю ни к чему

без желтых следов пыльцы.

И незваный гость

зажужжал в усы

и вылетел вон, сердясь.

А в синем небе гасла заря,

и в цветах закрывался вход…

СЕВЕРНЫЙ ВОКЗАЛ

Я приходила вечерами

с вокзала

к северным перронам

и, как сограждане мои,

в высоких залах

поезда ждала.

Я у стены стою:

напротив толпы

слушающих пенье,

как эти залы, мы

с неповторимей росписью

единого двадцатилетия.

Но солнечность картин

под копотью трагедий,

и на одеждах зальных,

как на пальто у нас,

фанерные заплаты на стенах.

Бледное лицо

и в серых кольцах глаза,

а бас Шаляпина

из воздуха воздвиг

звучанье давних битв.

И щит славян

на цареградском камне

рукою русского прибит,

и толпы слушают,

пред звуком чувства обнажив.

А я,

как нищая

пред собором вниманий,

за подаянием сердца

протягиваю ладони.

1944

«Я вынимаю ближе к свету…»

Я вынимаю ближе к свету

очищенное от кожуры,

еще дымящее соками

лицо второе из души,

а ранее Музою звалось.

Ликующее состоянье —

одна средь улицы стоишь,

и каждое из встречных лиц

как неоткрытая планета

средь звездных глаз,

сердечность приоткрыв.

НОЧНОЕ

На земле,

как на старенькой крыше,

сложив темные крылья,

стояла лунная ночь.

Где-то скрипка тонко,

как биение крови,

без слов улетала с земли.

И падали в траву

со стуком яблоки.

И резко

вскрикивали

птицы в полусне.

УТРО 

Я завершила мысль,

вместив ее в три слова.

Слова, как лепестки

ощипанных ромашек,

трепещут на столе.

Довольная

я вытерла перо

и голову от строк приподняла.

В подвал упали из окна

концы лучей

от утреннего солнца…

«Мятежность дум…»

Мятежность дум

проходит от березовых листьев,

что потеряли почку к середине мая.

От очертания ветвей,

струящихся с коричневых сучков,

как тонкие дожди.

И с мысли пыль стирают

хрупкие цветы,

что вновь из трубочек

выходят в прошлогодних хвоях.

1947 

ИЗБА

В доме бабушки моей

печка русская — медведицей,

с ярко-красной душой —

помогает людям жить:

хлебы печь,

да щи варить,

да за печкой

и на печке

сказки милые таить.

CКАЗКА О КОТЕ И ЕЖЕ

И жил на свете

дымный кот.

Он мог бы быть красив и толст.

Но гребни крыш

и взлеты труб

под звезды сочные влекут, —

и ожиревшему уюту

кот предпочел

ночную мглу.

Гулял по острию карнизов,

вздымая гордо

пышный хвост.

Пушистый встретив силуэт,

бросал воинственный привет.

Потом садился на трубу

и молча созерцал луну.

А рядом с печкой —

на полу —

был пойман в ящик

серый еж…

И ящик он копал вначале,

как почву прошлогодних хвой.