в замшелых архивах,

как меж богом и троном

ты служил бескорыстно Руси,

как учил хлебопашцев простых

деревянные резать игрушки.

И еще я слыхала,

как из дерева липы

для молодого сына

деревянную куклу баба точила

впервые на Руси.

Кукла вышла лицом, как лучи,

хороша,

нарекли ее именем Аука.

Пять столетий от куклы

Ауки прошло.

И рассыпались в прах цари,

и законы твои в пыли.

А игрушки-то вот живут,

и Аука в руках у ребят

получила бессмертие души.

«Сгущались сумерки в садах…»

Сгущались сумерки в садах,

и небо,

синее, как папиросная бумага,

натянутое на обруч горизонта,

на яблоневый снежный цвет,

бросало тень…

Ах, эти яблони в цвету

у белых хат…

Их ветви в лепестках

напоминают мне Урал,

засыпанный сугробами,

увязнувший в снегах.

Да, был вечер.

Без слов, без звуков.

Лежала дума на челе

спокойной тишины,

О чем?

Не надо слов.

Имей большое сердце,

и ты поймешь величие полей,

величие земли.

Косились в сторону

из окон огоньки,

и в их лучах,

как слезы ребятишек,

роняли ветви наземь

свои вишневые цветы.

1952

«И жгучие стволы берез…»

И жгучие стволы берез,

похожие на стержни молнии,

вонзались разветвленно в небо,

и в землю тоже разветвленье шло.

СИРЕНЬ

Встретила я куст сирени в саду.

Как угодно он рос из земли,

простодушно раскинув листы.

И, как голых детей,

поднимал он цветы,

обнажений своих не стыдясь.

В чем же, думала я,

сила этих кружков,

по ребячьим рисункам

рожденных землей,

и наивных соцветий,

и смешных лепестков?

Почему мудрецов,

пастушат и поэтов

так волнуют

на палочках крестики эти?

Многое люди

постигли на свете,

и умеют многое делать они.

Но нет силы у нас

передать лик цветка.

И мы молча стоим

и глядим

и ворочаем думы свои.

СУДЬБА

Люди рождаются —

и идут по нехоженой целине,

каждый среди судеб

прорубает дорогу себе,—

и двое рождаются тоже,

а между ними море лежит,

иль стена пролегла,

иль город —

этаж на этаж стоит;

а эти не знают друг друга,—

каждый в своей тропе

идет дорогами мира,

не ведая о судьбе.

И вдруг — поворот,

и город,

и море,

и степь в стороне,—

две, дороги на повороте

пролегли в одной колее.

И встретились двое вместе,

и легче обоим дышать,

и легче дорогу к счастью

средь множества троп искать.

Иль просто вечером тихим

в теплой сиреневой мгле

сидеть где-нибудь на дороге

и руку держать в руке.

НА ЗАКАТЕ

Я сидела ниже травы,

тише листвы.

А выше моей головы

цвели на грядах цветы.

И лиловые залы видела я.

и оранжевое убранство их.

Цветочный паломник —

косматый шмель —

в дом голубой

на зеленом стебле,

не стуча, не спрося, влетел.

А в зале чаши

нет никого,

и тычинки стволов пусты,