улыбается ласково сухоньким ртом,

стоит и стоит у стола моего, —

а глаза, как ромашки, в белесых ресницах,

и седые косицы,

и подрясник на нем холостяной.

Время приходило, уходило,

за собой столетья приводило

и остановилось на мгновенье

перед современником моим.

Государству требовалось слово — щедрее, как воздух,

чистое, как лилии кувшин,

чтоб за словом этим

юноши и взрослые, не бояся,

к Коммунизму шли.

Ищет-ищет слово

погруженный в летописи лингвист…

Словари старинные листали,

хлебопашцы слово увидали,

буквы быстро написали в ряд,

получилось слово ЦЕЛИНА.

Целина — целинная земля.

И глагол поставили впереди.

И поднялось слово

знаменем романтики

с полосой зеленой,

с полосой черной,

в золотом, как солнце, окружении.

1954

«Жизнь ты, моя жизнь…»

Жизнь ты, моя жизнь,

вес состариться норовишь,

погодила бы сечь лицо,

погулять бы еще в молодых…

Поглядишь на лицо,

а в лице существо —

светом и солнцем,

как день, полно.

И алые соки

из недр земных

по зеленым стеблям

текут в цветы.

Ты мне, мой талант, помоги,

как весну в сорок лет удержать.

Жизнь ты, моя жизнь,

все состариться норовишь,

погодила бы сечь лицо,

погулять бы еще в молодых…

Поглядишь на лицо,

а в лице существо

светом и солнцем,

как день, полно,

И алые соки

из недр земных

но зеленым стеблям

текут в цветы.

Ты мне, талант, помоги,

как весну в сорок лет найти.

«На небе тишь…»

На небе тишь,

а под небом ночь…

Во дворе у нас тень, и

свет,

и окна, как пчелы, на восьми этажах

блестят позолотой

стеклянных крыл.

«Художник с девчонки…»

Художник с девчонки

пишет портрет,—

и кисти в руках,

и краски горят,

а сущность лица

никак на холст

не хочет в портрете лечь.

Шины очков

сдвигаются на лоб.

«Вы, вероятно,

не видали арабов,

чьи одежды

как будто сшиты

из чайных плантаций —

так они полосаты и ярки».

И в глазах у девочки

солнечные фейерверки,

от раскатов этих

уши словно заячьи.

«О лес!..»

О лес!

Опять я у твоих корней.

Склонясь,

разглядываю травы.

И без раздумья —

все оставив —

иду по тропам

средь весны,

и ощущения мои

повисли надо мной шатрами

зелено-пепельной листвы…

«Под вечер солнце соками земными…»

Под вечер солнце соками земными

из рек дымящихся

и радужных озер

досыта напилось,

и, бражности не выдержав земной,

оно шатнулось раз, другой

и село, вытянув лучи,

на край приятнейшей земли.

АУКА

Посвящается Сергию Радонежскому

Этот тихий пустынник

и деревянных мастер игрушек

улыбается ласково

сухоньким ртом.

Я пишу —

он стоит у стола моего.

А глаза, как ромашки,

в белесых ресницах,

и седые косицы,

и подрясник на нем холстяной.

Как тебя усадить мне,

начинатель игрушек,—

про тебя я читала