А Ирина потрясённо смотрела на Женю и думала: «Говорят, человек должен знать или даже понимать, какие чувства он испытывает в тот или иной момент жизни. Я, наверное, бездушная дура. Я перестала бояться, что будет хуже. Надо бы пожалеть Женю, а я чувствую брезгливость, глядя на его рвоту в луже крови… Почему я такая?..»

— Вторые джинсы, — пробормотал между тем Женя, глядя на штанины, ниже колен пропитанные кровью.

А потом замолчал, как молчали другие вокруг него, только изредка недовольно мычал или шипел от боли, когда Ярослав не очень аккуратно или осторожно дотрагивался до его порезов… Под конец, когда ноги Жени были уляпаны всеми пластырями, которые нашёл в аптечке Ярослав, зашевелился Никита и первым сказал:

— Мне… кто-нибудь объяснит, что происходит?

— Про кукол слышал? — угрюмо сказал Григорий. — Делают таких, чтобы получить доступ к человеку и делать с ним что угодно. Вольт называется. Демьяну с его нынешней силищей кукла не нужна. Он берёт любую фотку и без подготовки делает с человеком всё, что захочет. Женя думал, что в первую очередь это коснётся Ярослава, Красимира и Ирины — он их рисовал, и Демьян мог с помощью рисунков… — Он выдохнул. — Но Демьян предпочёл отомстить Жене.

А когда всё было закончено с порезами и только с одеждой ничего не сделать, когда Жене помогли подняться с бордюра и уже уговорились, что за руль на этот раз сядет Красимир, он поднял голову и, в упор глядя на Ирину, тяжело спросил:

— Откуда у Демьяна твой номер телефона?

Она поначалу не поняла, почему он так агрессивно спрашивает её.

— Не знаю, — честно ответила — и вдруг дошло: он косвенно обвиняет её в том, что произошло! — Я никогда с ним не общалась и дела не имела, — сухо проинформировала она его. — Мне это незачем.

— Но твой номер! — упрямо сказал он.

Она отвернулась. С таким Женей, высокомерным, обвиняющим её, она ещё не сталкивалась. «Ужасный человек! — в смятении думала она. — А мне казалось…» Теперь ко всему прочему ей причудилось, что ему и не больно — и он притворяется, он только играет образ человека, героически сдерживающего боль!

— Узнать в наше время такие данные о человеке нетрудно, — осторожно встрял в тягостный диалог Макс. — Особенно если узнающий располагает деньгами.

— Я назад, — сказал Женя и, с усилием переставляя ноги, направился к машине.

— Ты думаешь, он до наших портретов не добрался? — осторожно спросил его Ярослав, идущий рядом. Расслышав его вопрос, Ирина обернулась.

— Портреты Ирины он не тронет, — хмуро отозвался Женя. — А вас он вряд ли узнает — я писал внутреннюю сущность. Разорвёт листы — это да. Но главное, что вольтировать с ними не будет.

Она исподтишка подсмотрела, как он доковылял до машины, как Ярослав помог ему сесть. «Нет, он точно играет, чтобы его пожалели! — обозлилась она. — Шут — не слабей Демьяна!»

— В таком состоянии и в такой одежде тебе в больницу не пойти, — заметил Леонид. — Тебя просто-напросто поймают и заставят лечь на койку. Что делаем? — обратился он уже ко всем сразу.

— Вместо Жени пойдёт Красимир, — сказал Григорий. — Я бы предпочёл, конечно, Макса или Никиту, но нам легче провести невидимкой человека, владеющего силой. Пусть и не умеющего справляться с нею. Красимир просто похитит девушку. Донесёт до машины, и мы сразу смоемся. А уж потом в доме деда Демьяна Женя вытащит девушку своим рисованием. Согласны?

— Не совсем уверен, что это дело пройдёт, — отозвался Красимир. — Но согласен, если по-другому никак. Жень, ты как?

Женя выпрямился на своём сиденье и кивнул.

— Если на пользу, конечно, согласен. Ну что? Поехали?

Все расселись по местам и снова влились в машинный поток на улице. Ирина осталась впереди, рядом с Красимиром. Время от времени поглядывала на Женю, но тот делал вид, что ему плохо — изображал всё ту же слабость, взывая к жалости. Или снова становился высокомерным, едва встречался с нею глазами. Времени достаточно, чтобы подумать, и Ирина твёрдо решила: как только бабуля окажется в безопасности, как только всё закончится, она сама немедленно укажет Жене на порог, фигурально выражаясь. Она не собирается иметь дело с человеком, который на всех смотрит хуже, чем Демьян. Презрительно и надменно.

Единственное, что настораживало, — это взгляд брата, который она поймала, когда садилась в машину. Он смотрел на неё странно. Как будто хотел сказать что-то вроде: «Ну вот… Опять!» Что именно — опять? Что он такое сообразил, чего она не поняла? И почему — опять? А когда она уже села, заметила его другой взгляд — на Женю. И даже не только взгляд, но и вздох! Почему?.. Надо бы улучить минутку и стребовать с Григория объяснения.

В начале дороги Ирина велела Жене снять все три браслета. Она собиралась сделать из них четыре оберега. Когда он молча передал браслеты, девушка, едва предметы очутились на её ладони, неожиданно замерла, уставившись на них, а потом, мельком взглянув на него, вернулась на своё место.

Женя только раз поднял глаза и тут же опустил. Долго смотреть вверх или вперёд не удавалось. Веки как чугунные. Ни шевелиться, ни говорить не хотелось. Правда, и посидеть спокойно не дали. Ярослав нерешительно попросил:

— Женя, нам тут Володя всего о силе нарассказал — можно, мы на тебе испробуем кое-что? Ты же себя плохо чувствуешь, а мы попробуем тебя… ну, если не излечить, но помочь хотя бы, а?

— Что… хотите… делайте, — через раз, с выдохом ответил он.

Они заставили-таки его сесть между ними.

Он выдержал перемещение спокойно. Боль стала приглушённей… Плевать, что его хотят использовать в качестве подопытного кролика, лишь бы не требовали двигаться и разговаривать. По горлу будто наждаком провели. Во рту до сих пор чувствовался привкус крови. На животе, под рёбрами, явная гематома, которая начинает опухать, а к вечеру почернеет. Чтобы не растревожить боль, дышать приходится короткими вдохами-выдохами. Любопытно, чем ударил Демьян по снимку, метя попасть поперёк живота? Ладно, хоть рёбра целые.

— Нет, — нетерпеливо сказал Володя, кажется останавливая Змея, — сначала диагностика. Там, где ушиб или синяк, должно отзываться холодом. Вот здесь проведи, только не касайся его. Всё на расстоянии. — Он замолчал на последних словах, и голос его странно прозвучал — куда-то в сторону. Женя сообрази: пацан оглянулся на вторую машину, идущую след в след за ними. На машину, где сидел старший брат. Голос Володи повеселел. — А если ранки есть, то тёплым потянет. Его стошнило, а значит, весь пищевод должен быть травмирован. Значит, тепло ты почувствуешь.

«Ой, спасибо, — мысленно пробормотал Женя, — за «должен быть». Добрые…»

— Веди вот так ладонью, только пальцы не зажимай. Что чувствуешь?

— Как будто тёплый магнит притягивает, а потом покалывает, — напряжённо сказал Ярослав, как ни странно, ни капельки не смущённый, что его учит пацан.

— Вот, правильно! — с торжеством отметил Володя. — Когда его стошнило, знаешь, сколько там получилось мелких ранок? Процарапало здорово!

— Э, народ, — не оборачиваясь, сказал Красимир, сидевший за рулём. — Я человек не брезгливый и сам не один раз битый. Но от ваших описаний даже у меня дрожь в коленках. Вы не могли бы… э… поделикатней? Жене сейчас и так хреново, а вы…

— Было бы совсем хреново, — наставительно сказал Змей, — он бы сам сказал. А он молчит. Так что и ты варежку закрой.

— Ещё бы ему не молчать, если у него горло расцарапано, а потом по царапинам желудочным соком обожжено! — чуть не радостно заявил Володя.

— Слушай, откуда ты всё знаешь? Ну, про желудочный сок многие, может, и знают, но ты говоришь так… компетентно… — Ярослав замолк, подбирая слова, чтобы точно выразить своё удивление.

Но Володя, кажется, сообразил и сказал:

— Когда я понял, что могу, почти как Джуна, лечить бесконтактно, в школе на анатомию налёг — ну, на уроках биологии. А потом начал всякие книги медицинские из библиотек таскать. Дома думают — я на медфак собираюсь.