— Ну уж нет! — ухмыльнулся Демьян, и она представила, как его полные губы кривятся в плотоядной ухмылке. — Если ты выйдешь за меня замуж, что я тебе неоднократно и настойчиво предлагал, ещё не зная о существовании второй тетради, золотко моё, мы уже вдвоём такой силищей будем!

— Демьян, да на что тебе эта силища, если ты с ума сходишь, не зная, как распорядиться своей-то!

Из безнадёжной попытки повлиять на него, привести в чувство, естественно, ничего не получилось.

— Иринка, дурёха ты маленькая! Да ведь я наслаждаюсь уже одним присутствием этой силищи в себе! Ты не представляешь, что она творит со мной! Все супер-пупер виагры — дерьмо перед нею! Ну что, моя прелестнейшая? Могу ли я за тобой заехать, радость моя несказанная?

— Если на пороге моей квартиры впереди тебя появится моя бабуля — то да, — жёстко сказала Ирина. — Баш на баш, Демьян. Я буду с тобой, если ты выпустишь мою бабулю из подвала своего деда!

— От дурочка! — с наслаждением сказал Демьян. — Блаженненькая ты моя, Иринушка! Какая бабуля? Да пошли ты всех этих дедов и бабулек к чертям! Они жить не умеют, так и нам не дают! Да и отжили они уже своё! Куда им ещё? А жизнь на всю катушку — это, Иринушка, вещь сладкая и даже сладчайшая! Хочешь — будешь королевой некоронованной? Хочешь — тебе все ноги лизать будут? Нет, Иринушка, королева моя сладенькая, ты увидь, увидь это: вот ты стоишь в грязи и велишь хлыщу какому-нибудь туфельки твои лизать! Вот ты стоишь — и смотришь, как этот хлыщ, который о себе столько всего мнит, валяется перед тобой и языком, языком вылизываешь ножки твои от пыли — до блеска. — Испуганной Ирине (может, он и впрямь с ума сошёл?!) послышался странный звук — словно Демьян захлебнулся от сладострастного чувства, который испытал сам при «виде» этой картины.

— Демьян, пойми — я не ты! — быстро вставила она в паузу. — Не навязывай мне своих желаний! Не надо! Ты понимаешь? Мне этого не надо. Это тебе нравится, что перед тобой пресмыкаются. Мне — этого не надо!

— Ириночка, девочка моя вкусненькая, — лениво протянул тот. — Обрати внимание — ты говоришь о том, чего не знаешь. Поверь мне: стоит лишь раз испытать то, что даёт власть сильного, и ты сама будешь искать впечатлений, сладко кружащих голову. Милая, это не просто сладко — это потрясающе.

— Дурак именно ты, Демьян, — печально сказала Ирина, с ужасом ощущая, что стоит на краю пропасти, которой никогда не понять, но которая неожиданно разверзлась перед нею. — Я с тобой никогда не буду, понял?

— Не зарекайся, лапушка моя драгоценная! — пропел Демьян. — Мне такой королевы, как ты, не сыскать на всём белом свете! Будешь ты со мной. Ещё как будешь!

Ирина не выдержала — ткнула в кнопку «отбой».

Потом её передёрнуло.

Женя, промолчавший всё время разговора, обнял её, дрожащую.

— Я не понимаю, как может вот так легко и быстро снести крышу, — шёпотом пожаловалась она, сжимаясь так, чтобы полностью уместить плечо под его рукой.

— Власть — наркотик, — задумчиво сказал он. — А власть, основанная на силе, — наркотик, подчиняющий мгновенно.

— Только бы и в самом деле не приехал, — умоляюще прошептала она.

Она посидела немного, прислонившись к нему, и не заметила, как задремала.

А когда очнулась от тяжёлой дремоты, не сразу поняла, что с нею: она лежала на кушетке, головой на подушке, укрытая тонким одеялом, а две фигуры стояли у окна, за которым постепенно становилось светло, хотя в кухне по углам царил полумрак.

— Что случилось? — сипловато со сна спросила она.

— Пока не понимаю, — задумчиво откликнулся старший брат. — Но точно знаю, что случилось плохое.

Она немедленно вскочила и приблизилась к окну. Женя чуть отодвинулся, давая ей увидеть то, за чем они наблюдали. По дороге она скосилась на будильник, стоявший на столе. Еле-еле разглядела — четвёртый час.

Встала между парнями. Всмотрелась. Сначала не поняла.

Слишком рано для такого движения на улице.

Внизу носились, бегали люди — с чуть слышным криком сквозь оконные стёкла. То и дело слышалось отчаянное: «Спасите! Помогите!»

Потом Ирина уловила что-то странное на силуэте города, поверх крыш его домов. Ахнула, когда поняла, что именно видит: над крышами сразу в нескольких местах вздымался чёрный даже в предутренних потёмках дым, мгновенно разносимый во все стороны. Пожары? Так много?!

— Ребята, я не понимаю, что происходит, — послышалось от кухонной двери, — но там, внизу, кричат… О, вы тоже смотрите? — уже растерянно сказал Красимир. — Кто-нибудь понимает, что именно происходит-то?

С последними его словами снизу раздался грохочущий скрежет, а потом, секундой позже, взрыв — и два столба оранжевого, ослепительно яркого в утренних сумерках пламени взвились кверху. Набатно завыли сирены всех машин во дворе. Ирина сжала кулаки: врезались друг в друга две легковые машины!

— Такого быть не может! — с ужасом выговорила она, умоляюще оглядываясь на парней. — Ребята, пожалуйста, скажите мне, подтвердите, что такого быть не может! Так не бывает, чтобы одновременно сразу несколько… катастроф! Не бывает!

Новый дымный вихрь пожара, взлетевший над домом слева, будто издевательски ощерился ей в ответ: «Бывает!»

— Кто-нибудь объяснит, что это?! — не выдержал Ярослав.

— Предположу — последствия зряшного разбазаривания силы, данной нам богами, — мрачно откликнулся Григорий. — Вы никогда не задумывались о том, что наши старшие когда-то жили в этом городе, но с появлением внуков уезжали из него? Город живёт той силой, которую они оставляли здесь. Теперь, из-за Демьяна, сила эта деструктивна. Именно она заставляет людей совершать поступки, каких они в здравом уме не совершили бы. Потому что всё, что мы видим, — это дело рук человеческих. Что сейчас с Демьяном — кто из вас знает?

— Мы все знаем, — тяжело сказал Красимир. — Он прожигает жизнь так, как, он думает, надо её прожигать. Он балдеет от полученной силы.

— И всё это отражается на городе, — закончил Григорий.

— Но ведь что-то же надо сделать! — вглядывалась в глаза парней Ирина. — Ну хоть что-то! Они же там кричат о помощи!

— Сейчас, когда граница между тьмой и светом отчётлива, — напомнил брат, — лучше не выходить. Происшествия будут идти по нарастающей. И, если мы туда сунемся, и не поможем никому, и сами вляпаемся во что-нибудь.

— Но сидеть просто так!..

— Ирина, успокойся. Ты хочешь лечить саму болезнь. А мы должны уничтожить её причину. Поэтому… терпи. Терпи, сестрёнка.

Они все собрались в зале и, задёрнув плотные шторы и закрывшись от внешнего мира, попробовали обсудить то, что уже известно. Обсуждать не получалось. Каждый постоянно замолкал на полуслове, напряжённо прислушиваясь к звукам с улицы. Единственное, что сумели сделать, — это ввести Григория в курс того, как Демьян превращал хранителей в глухарей и кто из них где сейчас находится. И уже после этого сумели обсудить, каким образом добраться до каждого.

— Это ведь тоже опасно, — заметил встревоженный Ярослав. — Если у людей до такой степени из-за всего этого башку сносит, они могут и в квартиры врываться. А вдруг ворвутся в дома хранителей? Человек, который не может ответить на агрессию, довольно привлекательная приманка для агрессора.

Вернулся их кухни звонивший домой Красимир.

— Я сказал своим, чтобы сегодня на улицу не выходили, — хмуро проговорил он. — Еле дозвонился. За стенами квартиры скандалы за скандалом — и все с мордобитием. Это мама сказала. Она и не спала, когда я прозвонился.

— Хорошая идея — предупредить своих, — сообразил Женя и вместе с Ярославом заторопился вынуть мобильник.

— Может, не будем ждать, пока родные хранителей уйдут на работу? — испуганно предложила Ирина. — Попробуем постучаться к ним и попросить посмотреть на них?

— При таком кошмаре на улицах ты ещё думаешь, что они нам откроют? — вздохнул Красимир, который нервно вслушивался в приглушённые звуки с улицы. Пару раз дрогнули его чуткие ноздри.

— Что будет, если косым крестом зачеркнуть Демьяна?