— Слушай, некогда болтать! Не т о р м о з и, слышь?!! Поехали!!!

Девушка, которой с виду было лет двадцать, попыталась запахнуть полотенце, частично скрывавшее ее прелести. Краснов, уставившийся на нее с немым изумлением, все же зафиксировал еще одну преинтересную деталь: на голой обнаженной руке, на левом запястье у этой невесть откуда взявшейся чумовой девицы был закреплен наручник с полуметровой стальной цепочкой, причем второй браслет был открыт…

— Потом поговорим!! — донеслось с заднего сидения. — Поехали!! Если нас догонят… убьют!!!

Стрельба наконец стихла; нападавшие, кто бы они ни были — отступили, убрались восвояси. Но в округе, особенно возле дома Мансура Джейкуева, добротного, современного, богато отделанного и обставленного особняка, чье строительство и обустройство было завершено лишь нынешней весной, продолжали царить сумятица, неразбериха… форменный хаос!

Один из очагов возгорания, а именно, штабель дров, сложенных с тыльной стороны особняка и закрытых брезентом, удалось потушить довольно быстро и без серьезного ущерба для самого дома. Спасло то, что огонь не успел перекинуться, перебраться в сам дом, внутрь особняка; один из молодых таджиков, племянник Мансура, успел раскрутить шланг, из которого обычно поливают цветочные клумбы, газон и молоденькие деревца, высаженные с тыльной стороны участка и включить насос… Этот парнишка, которому только только исполнилось восемнадцать, несмотря на опасность, на выстрелы, которые еще совсем недавно доносились со стороны лесопосадки, сумел погасить, залить занявшийся было пожар. Который мог бы — если бы не самоотверженность и героизм Расула — превратить новенький особняк Джейкуева и хозпостройки в выжженные изнутри и снаружи, обугленные кирпичные коробки…

Но опасность еще сохранялась, огонь способен перекинуться на строения в любую секунду!

Всего в десятке метров от торца дома пылали машины: полыхали кабины «траков», горели колеса, адское пламя плавило, корежило металл кузовов, контейнеров… Горел джип, полыхали еще три легковушки, выстроенные в ряд под деревянным навесом, пылал, выбрасывая высоко в небо языки оранжевого пламени, и сам навес и деревянные столбы, на которых он был укреплен…

Этот пожар тоже пытались тушить… но куда там! Во первых, воду здесь можно брать лишь из двух источников: из старого, но вычищенного колодца и еще из артезианской скважины, которую пробурили уже при Мансуре. А с помощью одних лишь огнетушителей с таким пожаром не управиться… даже не стоит пытаться! Во вторых, какое то время было потеряно на то, чтобы дать отпор неизвестным налетчикам… К тому же, уже с первых секунд полыхнуло с такой силой, с такой яростью, что о том, чтобы отстоять от всепожирающего пламени припаркованные под навесом траки и легковой транспорт, попросту не могло быть и речи.

Теперь этот самый парнишка Расул, племянник хозяина, попеременно направлял струю из шланга, подключенного к мощному насосу, черпающему воду из глубин артезианской скважины, то на ближний угол и на саму глухую, лишенную окон и дверей торцевую стену особняка, то на черепичную крышу, откуда вода ручьями лилась уже обратно на землю… Периодически он направлял струю и на себя — от полыхающих машин накатывала такая адская волна жара, что временами приходилось пятиться, отступать, чтобы самому не обвариться, не получить смертельные ожоги.

На площадке и возле кафе метались какие то люди, слышны были вперемешку мужские и женские крики… В доме находились жена и трое дочерей Мансура, а также еще одна девушка, о которой племянник мало что знал. Когда начался весь этот шум, гам, когда затеялась стрельба и откуда то из темноты стали швырять бутылки с зажигательной смесью, все они в одном лишь нижнем белье повыскакивали из дома — это обстоятельство тоже внесло изрядную долю сумятицы в действия тех мужчин, что пытались, сохраняя остатки выдержки, противостоять этому хаосу!..

Часть мужчин, среди которых были и гости, знакомые Мансура, и охранники, местные, а также те, кто сопровождал прибывшую в Выселки около десяти вечера автоколонну из пяти траков и двух машин сопровождения, при первых же звуках выстрелов похватались за оружие… Хотя, следует признать, и элемент паники, неразберихи в первые минуты нападения тоже присутствовал. Ведь никому и в голову т а к о е не могло прийти: за последние несколько лет, с той поры, как открылись первые уличные кафе, здесь не было никаких серьезных ЧП, если, конечно, не считать отдельных мелких инцидентов с участием выпивших граждан.

Что касается самого хозяина, то он носился по участку, как полоумный. Мансур то пытался организовать тушение пожара, из за чего сам чуть не сгорел, когда ринулся с огнетушителем к полыхающим тракам, то, когда его оттащили силком от горящих машин, вдруг побежал в дом, как будто он забыл там что то важное, как будто хотел вытащить оттуда напоследок что то ценное… или же для того, чтобы самому сгореть там заживо.

Кто то подбежал сзади к Расулу и попытался вырвать у него шланг. Парнишка отшатнулся, попятился… Он не сразу узнал в всклокоченном, что то бессвязно кричащем человеке своего дядю. У Мансура был безумный взгляд, а сам он в своей перепачканной, покрытой хлопьями сажи одежде, с перекошенным от ярости лицом, напоминал злого джина из страшной детской сказки.

— Ты… глупый ишак! — проорал Мансур в лицо своему юному племяннику. — Я тебе что сказал?! Я сказал тебе, чтоб ты тушил м а ш и н ы!! А ты что делаешь?! Не дом… транспорты надо тушить!! О о о, глупцы… никому нельзя ничего поручить!!! Вот как вы меня отблагодарили! За хлеб, за плов, за крышу над головой… ненавижу вас всех!!!!

К ним подбежали двое мужчин. Один из них схватил Джейкуева за локти: тот настолько обезумел, что со стороны казалось, что он вот вот сам бросится в пламя. Другой вручил извивающийся на земле подобно змее, плюющийся во все стороны водой шланг обратно испуганному парнишке.

Они, эти двое, повели Мансура к деревянной беседке, до которой пламя пока что не смогло дотянуться своим жадными языками: деревянные стенки и крышу в форме шатра периодически поливали из подключенного ко второму насосу шланга… На этот раз, кажется, Джейкуев выплеснулся весь, без остатка: он едва едва переставлял ноги, как какой нибудь немощный, дряхлый старик.

— Бедный я… несчастный человек! — пробормотал он, освободившись наконец из крепких мужских рук. — Все пропало, все пошло прахом! Зачем, зачем я дожил до этого дня?! За что мне такое наказание?

Он запрокинул голову к небу, подсвеченному полыхающими сразу в трех местах пожарами, словно хотел получить ответ у самого Всевышнего.

— За что?! — Джейкуев обхватил голову руками, даже не ощущая боли от полученных в этой адской суматохе ожогов. — За что м е н я так?!

— Мансур… у нас трое погибших! — сказал подошедший к ним мужчина. — Есть раненые… И еще двое получили сильные ожоги!.. Это из наших, из братьев таджиков! Один из шоферни вроде бы серьезно ранен! У вайнахов тоже имеются пострадавшие, но их точных потерь я пока не знаю…

— А эти? Которые напали на нас?!

— Одного с в а л и л и! Его вайнахи хотят забрать… не знаю, что и делать! Он… этот раненый… он едва живой… в нем только чуть жизнь теплится!

И еще одна плохая новость, Мансур ака: говорят, д е в ч о н к а сбежала! Воспользовалась неразберихой!.. Сейчас вот отправил на ее поиски несколько наших, пусть хорошенько обшарят округу! Думаю… уверен, что она не могла далеко уйти!

— Что?! Сбежала? Как такое могло случиться? — Джейкуев вновь схватился за голову.

— Ну что за день… одни лишь худые новости! Разыщите ее… немедленно организуйте поиски! Ну же, бездельники! Пошевеливайтесь! Чего собрались возле меня! Делайте же что нибудь!!

К беседке, возле которой страдал, проклиная всё и вся арендатор здешних угодий Мансур Джейкуев, обогнув здание уличного кафе, подошли трое мужчин, один из которых был вооружен АКМ.