– Я не знаю. На этот вопрос у меня пока нет ответа. Пока. Но загадка любопытная, не правда ли? – а потом Антон кивнул головой в сторону девчонок и заметил как бы невзначай: – Кажется, они разговаривают с Монфродом?

     Вове явно не хотелось заканчивать столь плодотворную тему для обсуждения, но он не стал упорствовать, решив, что они вернутся к ней как-нибудь в другой раз, и потому заметил не без иронии:

     – Сумбур в твоих мыслях иногда сводит меня с ума. Ну да ладно. Я смотрю, ты, кажется, научился различать дварфов?

     – Только некоторых, – честно признался Антон. – Пойдём к ним. Возможно, нас ждёт очередная порция дварфовских новостей.

     И они, спустившись по ступеням, пересекли подвесной мост и направились сквозь высокую луговую траву, ещё не успевшую быть скошенной дварфами, к своим друзьям.

     Пончик первая заметила приближающихся ребят и бросилась им навстречу. Поначалу Вове даже показалось, что она не успеет сбавить скорость и сшибёт их на полном ходу, но медведица начала носиться вокруг них большими кругами, и при особенно крутых виражах из-под её лап разлеталась в разные стороны мягкая трава – иногда прямо с кусками земли.

     – Сумасшедший дом, – серьёзно заметил Антон, подходя ближе и стряхивая со своего плеча остатки земляных крошек.

     – Да ладно тебе, не будь занудой! – крикнула Малиновская, расслышав его слова. – Погляди, какой чудесный вечер. Мне и самой хочется пуститься вприпрыжку вслед за ней!

     – Представляю себе это зрелище! – засмеялась Таня.

     Бирюк подошёл и крепко её обнял.

     – О чем болтаете?

     – Монфрод только что рассказывал нам очень интересные истории, – сказала Таня. – Например…

     Но о чем именно поведал им старый дварф, парням узнать не удалось: протяжный, натянутый, металлический крик, чем-то отдаленно напоминающий чаячий, долетел до них с небес. Все подняли головы, пытаясь разглядеть источник странного звука.

     – Смотрите, вон там! – воскликнула Маша, указывая на одну из меньших вершин в цепи скалистых гор, прямо за замком.

     Две далекие крылатые тени, серые, с ломаными кожистыми крыльями, чем-то похожие на гигантских летучих мышей, взмыли над одним из острых пиков и так же внезапно исчезли из виду.

     – Это ещё что такое? – с некоторым испугом спросила Настя.

     – Горгульи, – мрачно ответил ей дварф, и при этом даже сердито притопнул ногой.

     – Кто?

     – Горгульи, – повторил Монфрод. – Мятежные души грешников, запертые в уродливые тела, обречены на бесконечно долгую жизнь, пока не искупят всех своих грехов. Предатели. Изменники. Убийцы. Все… Если горгулья умирает – душа освобождается, и тогда она обретает вечный покой.

     – Почему мы раньше никогда их не видели? – удивилась Таня.

     – Они очень редко показываются с этой стороны гор, – ответил Монфрод. – Просто сейчас у них начинается сезон гнездования, они строят свои безобразные лежбища среди каменистых осыпей, и потому стали намного агрессивнее. Скоро это пройдёт, и они успокоятся.

     – Горгульи ведь довольно опасны, не так ли? – уточнил Антон с таким видом, будто бы уже всё знал об этих существах. Он все ещё продолжал вглядываться в сумрачные вершины, очевидно, ожидая нового появления бестий. Но пока что горизонт оставался пуст.

     – Да, они достаточно злые и сильные, – подтвердил Монфрод. – Случается, что они нападают на наших братьев и уносят их прямо с полей в свои гнёзда – на корм детёнышам.

     – Ужас какой! – Малиновская даже поморщилась. – Нельзя ли как-нибудь этому помешать?

     – Истребить их невозможно, если вы об этом, – сказал Монфрод. – Горгульи строят свои гнёзда очень высоко, на недосягаемых пиках Зеркальных гор. Поэтому мы спасаемся единственно верным способом – падаем на землю. Так горгулье будет очень сложно схватить свою добычу. Хотя вам, моя госпожа, беспокоиться не о чем – люди для них слишком тяжелая ноша. Тем более, рядом с вами такой грозный защитник, – дварф посмотрел на медведицу, которая уже занималась тем, что приставала к Антону: жевала край его клетчатой рубашки.

     Немного позже, за ужином в замке, вспоминая этот разговор, Малиновская достала всех, спрашивая у каждого по очереди:

     – Что значит «я для горгульи слишком тяжелая»? Неужели он имел в виду, что я толстая?

     – Успокойся, ты не толстая! – Настя закатила глаза и вздохнула. – Он просто пояснил, что человека ей не поднять, вот и всё!

     – А как вы думаете, это правда – то, что в них заперты души грешников? – спросила Таня, наливая травяной чай себе и Вове.

     – Скорее, это народный дварфовский фольклор, – усомнился Антон. – Я лично склонен считать, что горгульи точно такие же звери, как и, например, друмлины. Ничего необычного.

     – И всё-таки я толстая! – услышали они Машкин голос.

     – Если только руки, – не удержался Бирюк. – Чуть-чуть.

     Малиновская посмотрела на него так, словно уже мысленно расчленила Вову на куски, и процедила:

     – Чтоб тебя горгулья сожрала!

     Ответом ей был дружный хохот всех, сидящих за столом.

     * * *

     Повесив жёлтый дутый пуховик на древесный сучок и размотав в несколько слоев закутанную в шарф шею, Мария не спеша пошла по Дороге, углубляясь в Кленовый лес. Теперь уже было совсем не страшно – в последнее время она часто так гуляла, иногда беря с собой в компанию Настасью, но чаще – одна. Бывало, Маша, никому ничего не говоря и забив на институт, приходила сюда рано утром в будни – вот как сейчас – чтобы, очутившись под куполом из ветвей и листьев, побыть наедине со своими мыслями. Малиновская не боялась заблудиться, потому что теперь, когда она понимала птичий язык, добрые пташки всегда могли указать ей правильную дорогу назад, к Порталу. Кроме того, её сопровождала Пончик, а уж с таким провожатым чего-либо бояться было попросту глупо и безосновательно.

     Вдвоем с медведицей они, не уставая, бродили там и сям, играли среди шелковой травы на солнечных опушках, отдыхали под широкими, словно пляжные зонты, сплетениями ветвей, или просто исследовали холмы и овраги, где росло великое множество интересных, нигде более не встречающихся растений и обитало целое царство странных, неведомых животных.

     В своих путешествиях Малиновская довольно часто натыкалась на друмлинов, – и одна, и вместе с медведицей, – но максимум, на что те были способны – это угрожающе рычать и скалить зубы, прежде чем снова раствориться среди теней густого подлеска. Маша отчего-то уже перестала их бояться: то ли потому, что постепенно привыкла к их внезапным появлениям из ниоткуда, то ли потому, что друмлины ни разу не пытались напасть всерьёз. И хотя в последнее время встречи с ними заметно участились – Маша не знала, с чем это связано – но магический свет явно вселял в этих существ неподдельный ужас, заставляя их поскорее убраться восвояси.

     Сегодня Пончик отчего-то задерживалась, и Маша начала свою прогулку без неё. Решительно свернув с Дороги, она выбралась на какую-то едва заметную стежку, украдкой петлявшую среди зарослей и камней. Пройдя несколько прогалин и полян с чудной, примятой во все стороны травой, словно здесь бродил и топтался кто-то огромный и неповоротливый, она смело зашагала в самую чащу леса.

     Настроение было не хорошее и не плохое – просто какое-то странное чувство витало в голове, и не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Хотелось побыть одной. Со своими переживаниями и думами, когда никто не тревожит, и между тобою и небом над головой – только бесконечное покрывало зеленой, вечно волнующейся и трепетливо беспокоящейся листвы. Возможно, что медведица почувствовала Машино настроение и предпочла не показываться. «Уверена, Понча на меня не обидится» – подумала Маша и чуть улыбнулась самой себе.

     В своих долгих прогулках по зеленым чащобам Мария познакомилась и подружилась со многими волшебными деревьями, подобными Старому Клёну. Она подолгу беседовала с ними, слушая их удивительные и всегда такие странные рассказы о жизни, о сути бытия, об окружающей реальности, которые очень сложно было понять (и принять) двуногим существам. Она теперь знала очень многих зверей и птиц, обитавших здесь, и нигде не чувствовала себя настолько спокойно и защищенно, как в этом удивительном месте.