Так или иначе, в этот момент Чертоги Судеб осветили восемь цветов магии: алый шар в руках Евгения рассыпал вокруг себя бордовые искры; с ладоней Антона стекали светящиеся синие капли, падающие туда от его водяной сферы; у Настасьи оказалась одна из самых магически ровных окружностей – стянутое в идеально правильный шар серебристое жидкое стекло было похоже на расплавленное олово. Между пальцев Бирюка гулял маленький снежно-белый вихрь, а на ладони Татьяны дремала, окруженная бледно-желтым ореолом, шаровая молния. В могучих мускулистых руках Вячеслава летали в странном перемешивающемся беспорядке песок, камушки и земля, образуя причудливую, меняющую свои формы, сферу. В ладони Семёна танцевал расплавленный булькающий металл, и, судя по выражению его лица, он никак не мог отойти от потрясения. Мария же любовалась зелеными змеистыми стеблями, ползающими по её руке, из переплетений которых внезапно, точно взрывающийся попкорн, появлялись гроздья белых ромашек – теперь они уже не падали на песчаный пол, а, немного не долетая до него, рассыпались золотой пыльцой.

     Каждый из них смотрел друг на друга и не верил, что это чудо происходит с ним самим и с его друзьями – зрелище было завораживающим и мистическим одновременно. Ведь на самом деле в глубине души все люди на этой Земле любят сказки (хотя некоторые никогда вам в этом не признаются), и тем более уж никто не ожидает оказаться среди главных героев этих самых волшебных историй.

     Голос Флавиуса, стоявшего рядом с Сильфидой у одной из чаш, вернул их в действительность, пусть даже и сказочную:

     – Теперь, получив способности, вы должны принести клятву. Слушайте! – его голос вдруг изменился: он сделался громче, глубже, и его обычные веселые нотки растворились без следа в торжественном и суровом речитативе:

     – Отныне вы – бессмертны! Теперь ваша сила и могущество не могут сравниться ни с кем из людей, и вы должны помнить об этом. Всегда. Никогда не забывайте о том, почему приняли на себя это тяжкое бремя – ибо в день, когда на Землю явится великое Воплощение Зла, вы будете обязаны встать у него на пути и защищать смертных от неминуемой гибели, которая ждёт их, если вы не выполните свой долг. Отныне вы в ответе за судьбу всего Человечества – вы не можете отказаться, сдаться или повернуть назад. Не имеете права. Вы обязаны сражаться до последних сил, пока нелепая случайность или злой рок не предаст ваше бренное тело земле, или пока вы не упадете замертво, в борьбе защищая тех, кого поклялись защищать. Знайте, что, если потребуется, вы без промедления отдадите свою жизнь друг за друга или за любого из смертных, будь он мужчиной или женщиной, ребенком или взрослым, молодым или старым. Самопожертвование – вот то, о чем вы должны помнить всегда. И если предательство не родится в этих стенах, Зло никогда не сможет победить вас. Вы обязаны также защищать Нифльхейм – место, которое отныне станет вашим вторым домом, где вы многому научитесь и обретёте своё новое «я». Нарушивший клятву верности никогда не сможет обрести покой, и душа его не сможет отыскать пристанища, и будет плутать между небом и землей до конца времен. Он станет тенью, развоплощённым призраком; и будет искать смерть и молить забрать его с собой, а смерть… убежит от него!

     В зале наступила абсолютная, буквально осязаемая тишина. Казалось, все были потрясены произнесенными словами, самим их смыслом, и боялись даже дышать.

     – Клянетесь ли вы исполнить то, о чем я сказал? – спросил Флавиус. – Стать опорой и защитой этого мира?

     И старые друзья, все как один, не сговариваясь, словно заранее зная, что именно нужно сказать, произнесли:

     – Клянемся!

     И вспыхнул ослепительный белый свет, словно с купола Маханаксара сдернули туманную пелену. Четырнадцать дымных фантомов вздохнули тяжело и вместе с тем облегченно, и растаяли в воздухе, обратясь в обычную пыль – они передали магию тем, кому она теперь по праву принадлежала, и их миссия на этом была завершена – духи погрузились в сокровенные глубины Нифльхейма, чтобы, когда снова наступит время, явиться перед новыми Избранными.

     Восемь разноцветных магических сфер взмыли вверх с ладоней друзей и, оставляя за собой искристые шлейфы, пролетели насквозь, прямо через сверкающий купол Маханаксара, растаяв в голубых небесах над острыми, как иглы, шпилями Вечной Крепости.

     – Ну что же, друзья мои! – громко возвестила Сильфида. – Отныне вы – Авалон – Братство Бессмертных, призванное защитить Землю от грядущего Зла.

     Все вздохнули с облегчением, робко улыбаясь друг другу. Торжественная часть Посвящения – то, чего они больше всего боялись – закончилась. Это было интересно, захватывающе, и совсем не страшно. Молодые люди по очереди спрыгнули с каменных постаментов, обмениваясь впечатлениями:

     – Когда Женька начал светиться, – говорила Настя, – Я поначалу так сильно испугалась! Я боялась, что он сейчас загорится.

     – А я больше всего боялась, что будет очень больно, – честно призналась ей Машка.

     – А когда меня самого первого выбрали, – сказал Евген. – Я сначала подумал: «ну вот, это, наверное, потому, что я начал возражать», а потом даже обрадовался – сразу отмучался и всё, потом только стоял и на остальных смотрел. Но это, честное слово, было безумно интересно!

     – Вы все большие молодцы, – улыбнулась подошедшая к ним Сильфида. – Все очень хорошо прошло. Замечательно!

     И они бросились обнимать друг друга, и Флавиуса с Сильфидой, при этом чуть не сбив Сильфиду с ног, прямо как и тогда, в квартире у Антона – только теперь казалось, что это было миллион лет назад.

     – Я думаю, что все вы сильно проголодались, – сказал Флавиус. – Так что предлагаю пойти и немного перекусить. Хотя, конечно, с этого момента еда вам будет необходима в гораздо меньших количествах.

     – Да, я страшно голодный! – признался Слава. – А куда идти-то? – похоже, что перевоплощение в бессмертного нисколько не умерило его аппетит.

     И они, покинув Маханаксар, снова зашагали по бесконечным переходам, галереям и лестницам. Теперь, идя по замку, им по пути попадалось гораздо больше мебели и различного убранства. Интерьеры стали разнообразнее: в коридорах висели многочисленные картины и холсты уже самых обычных, не исполинских размеров, на столиках с точеными ножками горели свечи в темных кованых канделябрах. Идя вдоль множества дверей, некоторые из которых были открыты, друзья с любопытством замечали богатую старинную обстановку и группы дварфов, которые что-то мыли, протирали, и вообще бесконечно копошились и хлопотали по хозяйству в каждом уголке замка.

     Если первоначально все было несколько помпезно и больше походило на музей (Маша могла бы сравнить здешние интерьеры с обстановкой Эрмитажа в Санкт-Петербурге, в котором ей однажды довелось побывать, когда их в школе возили туда на экскурсию), то теперь все стало как-то милее и ближе сердцу, более, если можно так выразиться, по-домашнему. Они, по-видимому, миновали центральную часть замка и перешли в его жилой сектор.

     Наконец они оказались в конце очень длинного коридора, который упирался в новые массивные двери. Двое дварфов, одетые в жёлто-зелёные камзолы, услужливо распахнули перед ними двери и поклонились.

     Войдя в зал, Маша и остальные невольно зажмурились – настолько сильно сверкали, ослепляя, его переливающиеся изумрудно-зеленые стены. Приглядевшись, она поняла, что это и вправду драгоценные камни – все стены в этом зале были выложены настоящими изумрудами!

     – Это Румынский Зал, – сказала Сильфида. – Красиво, правда? Один из моих любимых чертогов. В особые дни тут проходят торжественные банкеты и званые ужины, а в обычные он используется как простая трапезная.

     – А почему Румынский? – с интересом спросил Бирюк.

     – Я знаю, в вашем мире есть такая страна – Румыния, – ответила Сильфида. – Но ничего общего с этим залом она не имеет. Просто на древнем языке народа дварфов «румын» означает «изумруд».