– Мне нужна армия, а не сборище трупов, – поморщился Евгений. – Соглашусь, горы песка, на поверку оказавшиеся огромными могильниками – слегка впечатляет. Но мы ведь не для этого тащились сюда целый день, правда?

     – Не спеши с выводами, мой друг, – Морфиус наставительно поднял палец. – Эта мертвечина не настолько бесполезна, как ты думаешь! Мне кажется, – он выдержал паузу, – что сейчас я узрею твою потрясающую способность. Насколько я знаю, ты до сих пор её не раскрыл?

     Евгений согласно кивнул.

     – Посмотри на эти тела, – продолжал Морфиус. – Посмотри внимательно и представь себе, что они оживают! – в его очах полыхнули желтые искры.

     Евген усмехнулся, закрыл глаза и сосредоточился. Перед ним мысленно промаршировала колонна безликих, тупоголовых зомби, прямо-таки как в старых фильмах ужасов, которые он когда-то смотрел, и они должны были слепо исполнять приказы своего господина. Не особенно надеясь на то, что у него что-то получится, он, тем не менее, достаточно подробно не менее минуты воображал себе, как мертвые, оживая, поднимаются из песка. Все это время он слышал рядом с собою какое-то шебуршение, но смахивал все на ветер, беспрестанно играющий с неисчислимыми песчинками. А потом он открыл глаза и вздрогнул: несколько ближайших цельных тел, скатившихся к краю бархана, поднялись на ноги, обратив к нему свои безликие, страшные физиономии. Их синеватая, с фиолетовыми пятнами, кожа и висящие лохмотья создавали жуткое впечатление.

     – Превосходно! – воскликнул Морфиус, похлопав его по плечу. – Не бойся, они не смеют причинить нам вред. Мертвые не нападают на своих хозяев.

     – Хозяев? – переспросил Женя.

     – О, да! Теперь ты – их создатель!

     – Откуда ты узнал, что я могу поднимать мертвых? – вкрадчиво поинтересовался Евген. До него медленно, но верно, как постепенно догорающие поленья в очаге, доходил весь коварный замысел Морфиуса.

     – Практически все, кто когда-либо обладал магией Огня, имели и эту способность. Неужели твои чудесные учителя не поведали тебе об этом? Впрочем, как и обычно. Моя догадка оказалась верна. Но… – Морфиус окинул взглядом пустыню. – Здесь ещё много работы. Чем больше воинов ты воскресишь, тем большую армию мы сможем отправить на Нифльхейм!

     – На Нифльхейм! – повторил за ним Женя.

     Огненные рубины в его короне вдруг вспыхнули так ярко, как никогда прежде, как будто и они почуяли неистовое сумасшествие, хлынувшее потоком в его сердце.

     И тогда Евгений захохотал, как безумный, и простер свои руки над дюнами, и позвал из глубин песков мертвых воинов, потревожив их вечный покой. А они услышали его громкий призыв, и взбурлила пустыня, взвивая вверх фонтаны древнего песка, и бесконечное полотно барханов, освещаемое последними лучами гаснущего солнца, вскипело, извлекая на поверхность все новые и новые изуродованные, ковыляющие тела…

     * * *

     Мария и Татьяна стояли вдвоем посреди центральной галереи, и Маша, прижавшись щекой к своей обожаемой медведице, обняла её за шею. Густой бурый мех приятно щекотал щёку, и это немного успокаивало. Таня сидела рядом на мраморной скамье, и взгляд её постоянно перемещался с дверей на верхние балюстрады коридоров – она в любой момент ожидала Вовиного появления, и на сердце у неё было неспокойно. Возможно, Татьяна и предчувствовала что-то нехорошее, но говорить об этом не хотела. Ей казалось, что если она не произнесёт свои опасения вслух, то ничего плохого и не случится.

     Вокруг них между малахитовых колонн носились во всех направлениях дварфы: кто-то нёс копья, кто-то тащил тяжелые доспехи и кольчуги. Топот подбитых железом сапог гулко отдавался под сводами галереи, и всеобщая, окружающая со всех сторон суматоха заставляла нервничать ещё больше.

     Пончик не то заворчала, не то заскулила, и Малиновская, гладя её по голове, зашептала той в ухо:

     – Знаю-знаю, тебе не нравится этот каменный дворец, но – прости, я не могу отпустить тебя погулять. Подвесной мост поднят, а, кроме того, там, снаружи, враги. Гулять теперь очень-очень опасно!

     Пончик печально опустила голову и тяжело вздохнула – она прекрасно поняла всё сказанное.

     – Чем больше времени проходит, тем мне становится страшнее, – призналась Малиновская Тане. – Ожидание надвигающейся угрозы просто убивает.

     – Да, ты права. – Татьяна кивнула. – И Вовы что-то чересчур долго нет. Я уже места себе не нахожу. С ним ведь не могло ничего случиться, правда?

     Малиновской вдруг пришло на ум, что Бирюк, возможно, был схвачен и мог попасть в плен, но она не стала этого озвучивать, чтобы лишний раз не нагнетать обстановку. Такие мысли всегда посещают голову в состоянии стресса – подумала она, а вслух сказала:

     – Я уверена – всё будет хорошо. Просто он, наверное, пытается увидеть и узнать как можно больше – ведь нам всё это может пригодится, не так ли? Успокойся, он скоро вернется.

     Таня заправила непослушную прядь своих светлых волос за ухо и не слишком уверенно кивнула. Какое-то время они посидели молча, потом окружающее смятение и грохот начали немного раздражать. И только Малиновская собралась предложить найти какое-нибудь другое место, где было бы поспокойнее, как среди сотен снующих по галерее дварфов они разглядели машущую им рукой Настасью.

     Не без сожаления покинув Пончика, они пробрались к ней, и Настя позвала их за собой.

     – Вова вернулся. Пойдемте, – сказала она, и в её голосе Таня уловила некие не совсем понятные ей тревожные нотки.

     Когда они поднялись, наконец, в одну из комнат верхнего яруса, все парни уже были там. Алексис, стоящий у входа, спокойный и невозмутимый, как и всегда, молча указал им рукой в дальний угол покоев. В синем ситцевом кресле с резными ручками распластался с закрытыми глазами Бирюк, и вокруг него суетилось несколько дварфов. Они перевязывали ему руку в районе плеча, а рядом с ним уже валялось достаточно много скомканных бинтов, пропитанных свежей кровью.

     – Вова! – Таня кинулась к нему, упав перед креслом на колени. – Он что, ранен? – она обернулась к Антону.

     – Его задело арбалетной стрелой, – ответил Антон.

     – Всё в порядке. – Бирюк приоткрыл глаза и вяло махнул на Таню здоровой рукой. – Пустяки!

     Таня с тревогой смотрела, как сквозь новую, только что наложенную на руку очередную повязку тоже потихоньку начинает проступать кровавое пятно.

     – Не бойтесь, госпожа, рана несерьёзная, – сказал ей один из дварфов. – Сама стрела, к счастью, не была отравлена, а удар пришелся по касательной. Да и кость не задета. Всего лишь незначительное повреждение тканей.

     – Почему тогда так много крови?

     – Это лишь кажется. Просто наша повязка хорошо впитывает любую жидкость.

     Дварфы окончательно забинтовали руку, и Бирюк попытался подняться, сразу, впрочем, схватившись за Танино плечо.

     – Я же говорю, всё хорошо, – преувеличенно бодро сказал он. – Ну, конечно, не так хорошо, как… – он осекся и сразу помрачнел.

     – Что ты видел там, в лесу? – спросила его Настасья. – Как получил ранение?

     – Плохи наши дела, – признался Бирюк. От этих слов словно тень упала на светлые окна замка, а сам воздух в комнате загустел и сделался душным. – Его армия действительно огромна, но поначалу я видел только друмлинов и горгулий. Ну и мерзкие у них рожи, я вам скажу! Они все как будто разом посходили с ума – такое ощущение, что Евгений каким-то образом воздействует на их сознание.

     – Но ведь горгульи живут в горах, разве нет? – Слава сел на большой бархатный диван, и тот жалобно заскрипел пружинами. – Откуда он их взял в лесу?

     – Они селятся не только в горах, – сказал старый дварф. – В южных чащах существует немало очень глубоких, скалистых ущелий. Они вьют свои мерзкие гнезда и там. Но это – лесные горгульи, они меньше размером, чем их горные сородичи, но зато и значительно злее их.