— Как вам "Шерман"?
— Нормально. На равнинной местности хорошие машины. Они уступали по огневой мощи нашим танкам, Т-34. Т-34 — это непревзойденная машина, даже с точки зрения ремонтопригодности. Наши могли, как говорят, экипажем с помощью батальонной летучки выбросить движок, выбросить коробку. Все это сделать в полевых условиях. Импортная техника не была к этому приспособлена. Ремонт так уж ремонт.
Но, вообще, Шерман был хорошей машиной.
— Какие взаимоотношения были между воюющими на иностранных танках и на наших?
— Они хвастали и мы хвастали. У нас зато был брезент хороший. У нас было приспособление разогревать хлеб. Была такая печечка спиртовая, можно было булку разрубить пополам и разогреть. Или кашу привезли холодную, можно было ее разогреть. Отдельный движок был для работы радиостанции. Не надо было, чтобы молотил основной двигатель. Начиная с танка командира роты, мощная хорошая радиостанция и у командира батальона тоже. Отдельные движки были, чтобы питать радиостанции. Причем просторнее было в Шерманах. Три человека, которые были в башне, они находились в привилегированном положении. Самое тяжелое место было у радиста.
— Почему?
— Мне не нравилось его место, закуток. Он сидел справа от механика-водителя.
— Зенитный пулемет, который стоял на Шермане?
— Зенитные пулеметы вообще во время войны очень мало использовались.
— Почему?
— Мы были убеждены, что нас и так надежно прикрывают. Мы чаще пулеметы по наземным целям использовали. У нас, кстати, были не ДШК, а БРЕН и автоматы Томсон. Плохие, никуда не годящиеся, начальная скорость слабенькая.
— Вас вооружали импортным оружием?
— Да, конечно. Экипаж вооружался Томсонами.
— А у вас личное оружие, какое было?
— Наганы были и пистолеты ТТ. Наганы у танкистов изъяли, а пистолеты ТТ обязательное оружие было у командиров танка.
— Не пытались заменить на парабеллум?
— Ну, как же не пытались. Гоняли нас, потому что тыловым товарищам, им давай парабеллум. Ты покажи, где находится твой ТТ, что ты ходишь с этой немецкой игрушкой. Они старались себе их забрать.
— Кормили хорошо?
— На фронте хорошо. Но всякое бывало, особенно в 44- м году, когда пошли наступать, после Корсунь-Шевченковской операции. Грязища была страшная, пехота несла на себе снаряды, боеприпасы. Идет им дают снаряд, дойдешь, ты должен сдать. Тебя отметят, что ты сдал, если ты его бросишь по дороге, ты идешь не один, другие смотрят.
— Там не кормили?
— Кухни отставали. Потом приспособились, стали кухню цеплять за танк. Были перебои, только из-за нераспорядительности старшины, или помощники по хозяйственной части, которые занимались в основном продовольственной, медицинской службами, вещевой. Начфин у него был в подчинении.
— Лоза пишет, что ленд-лизовские снаряды не детонировали от перегрева. Действительно так?
— Я с таким не сталкивался. Правда, когда меня в январе 1945 года ранило — ни один снаряд не взорвался. А получили от фаустпатрона. Дело было ночью, фаустник подкараулил в кювете, мы остановились,чтобы сориентироваться, он в это время запустил.
— Куда он попал?
— Ниже башни, практически в боеукладку.
— Основная ваша цель? Огневые точки противника или бронированные объекты?
— Огневые точки противника. Но и борьба с бронетехникой противника тоже.
— Удавалось подбивать вам немецкие танки или бронетранспортеры?
— Только бронетранспортеры, танки нет, не буду хвастать.
— В основном противотанковая артиллерия?
— Да. С ними удавалось справляться.
— Вы были сначала командиром танка, а потом командиром взвода, как вы оцениваете связь между танками?
— Хреновая связь между танками была, это уже позднее стало, а сначала никакой. Смотри какой флажок.
— Танки были не радиофицированы?
— Иностранные танки были радиофицированы, но честно говоря, мы плохо владели средствами связи.
— В атаке люки открыты или закрыты?
— Закрыты.
— На защелку или просто прикрыты?
— На защелку закрыты, открывается быстро. Стукнул, защелкнуло, потом повернул, а открывать чуть довернул, натянуть кольцо на себя, там помогает открывать пружина. На марше люки все время открыты, закрывали только непосредственно перед атакой.
— В городе приходилось воевать?
— Да, приходилось.
— В чем особенность?
— В городе тебя могут подбить с любого места. Особенно, когда немцы стали широко применять фаустпатроны. Мы уже в 43-м году познакомились с фаустниками. В 45-м — они очень сильно использовали фаустники, причем ребятишек.
— Как относились к немцам? Как к противнику?
— Как к врагу. Я должен сказать, таких издевательств среди нас не было. Вот говорят, кого не любили — это власовцев, и тех, кто попадался в плен из наших.
— Их в живых не оставляли?
— Били и сдавали в СМЕРШ. К немцам относились как к врагу. Издевательства были запрещены.
— Женщины были в бригаде?
— Были. Связистки. В батальонном медицинском пункте, в полковом медицинском пункте, в медсанбате дивизии, корпусов.
— В экипажах были женщины?
— Редкое явление было.
— Какое отношение к женщинам на войне?
— Люди разные бывают. В целом мне хочется сказать, много ходило таких слухов, как ППЖ, такие сякие. Большинство из них вели себя достойно. А если она ведет себя достойно, то к ней никто не будет и лезть. На формировке когда были, тут начинаются ухаживания, приставания, тогда когда делать нечего. А воевать, там уже некогда. Даже в ремонтных мастерских немножко было, они ремонтировали средства связи. Это редчайший случай был.
— Как проводили свободное время, если оно возникало. Были танцы?
— В армии не должно быть свободного времени. Танцы были на переформировке, в тылу. Гармошки были. У немцев брали губные гармошки, и находились ребята, которые хорошо на них играли. Были и такие, которые могли хорошо сплясать. Приезжали фронтовые самодеятельные бригады. А вот кино редко смотрели.
— Вместе с танками приходили посылки из Америки?
— Были случайно. То ботинки попадутся, хорошие были английские ботинки. Хороший был брезент, мы из него шили себе сапоги, кремом начистишь, во! Вы же понимаете, что мы получали уже после того, как придет транспорт, его выгрузят в Архангельске, там все обшарят. Нам ничего не доставалось.
— Что вы можете сказать о госпитале?
— В 45-м году в госпиталях работали люди, которые прошли большую школу. Все было очень хорошо организовано.
— О чем шли разговоры между ранеными?
— Всякие. Где лежал со мной лежал парень, Тильман, еврей. Он ударился в религию. Это было в Лодзе. Познакомился, ему принесли Ветхий Завет. Меня спрашивает, ты читал? Я говорю, я даже не знал, что такая книга есть! Хочешь почитай. Я когда стал читать, думаю, боже мой. И о девках говорили. Были люди, которые постарше, которые учились в институтах. Мы думали, закончится война, пойдем учиться. Об этом мечтали.
Интервью: А. Драбкин Лит.обработка: Н. Аничкин
Справочный отдел
Организация авиации Японского императорского флота
Авиагруппа ("ко:ку:тай") являлась основной организационной единицей базовой авиации Японского императорского флота. Она могла насчитывать от шести до двух с половиной сотен самолётов как одного, так и нескольких типов.
В отличие от базовой авиации других флотов, организация японской авиагруппы имела две особенности. Первой было то, что её организация копировала организацию боевого корабля. Второй особенностью — происходящей из первой — было то, что тактическая организация авиагруппы в бою не совпадала с её административной организацией.