«Прости меня, Боже! Покарай и прости!».

Дарья заметила на лице дочери бледность.

Катенька, ты не больна?

Нет, - Катя через силу улыбнулась. - Так, слабость…

У матери возникло неожиданное подозрение:

Случаем, ты не беременная?

Катерину испугал вопрос и взгляд матери. Но она сумела подавить в себе волнение и постаралась спокойно ответить:

Что ты, мама! Рожать пока не собираюсь.

Ложь была противна Катерине, но она вынуждена была говорить неправду, находя сейчас в том спасение.

Жениха своего еще не забыла? – спросила Дарья. – Про Кольку я говорю, про Шувалова.

Помню, - усмехнулась Катерина. - Все такой же робкий?

Возмужал он. Работает трактористом в совхозе. Часто к нам заходит, спрашивает о тебе.

Катерина вспомнила этого парня. В школе учились вместе. Ухаживал он за ней, цветы дарил, был влюблен. Но робок был ужасно! Так ни разу и не поцеловал ее. Тогда Катерину забавляло его ухаживание, и она сама была немножко влюблена в него.

Он еще не женился?

Ждет тебя, - сказала Дарья. – Говорит, все равно дождусь! Вина не пьет, работящий. Узнает, что ты приехала, обязательно прибежит к нам. Придется поженить вас…

Катерина рассмеялась, подумала:

«Ах, сколько их было! И сколько сваталось за меня. Не замечали даже, что я легкомысленная. Лишь бы жениться на мне. Наверно, думали, если выйду замуж – поумнею. Да зачем все они мне?! Я свободная женщина. Семейный уют не для меня».

Не пьющий и работящий - это хорошо, - улыбнулась Катя. - Но замуж я пока не собираюсь.

Дарья неодобрительно отнеслась к словам дочери, по-матерински осудила:

Загуляешь, девка! Потом на тебя ни один парень не посмотрит. Мужики нынче собирают спелую ягоду.

Из соседней комнаты вышел отец с хорошо выбритым лицом. Так он выглядел намного приятнее.

Гуляй, Катька, - сказал он. - Рано выходить замуж – тоже глупо.

Дарья с возмущением взглянула на мужа.

Вот принесет тебе в подоле, тогда узнаешь, рано ли ей замуж!

И Катерине вновь ясно вспомнилась морозная ночь, поленницы дров, яркая луна и эта преследовавшая всюду ее воображение ужасная яма. Словно наяву, она увидела перед глазами голого кричащего ребенка… В коленях появилась неожиданная слабость, губы мелко задрожали… Голова закружилась… И помойка, и сарай, и ребенок куда-то уплывали от нее… Катерина упала без чувств…

ГЛАВА 12

В Дом ребенка Светлана Андреевна вошла вместе с Муровой. Ехать сюда одна не решилась, потому упросила Наталью Павловну отправиться с ней.

Заведующую Домом ребенка зовут Галиной Ивановной Марковой, - сказала Мурова, когда вошли в фойе. - Она родственница моему мужу. Очень хорошая женщина.

Заведующую они застали в кабинете, светлом, уютном и теплом, заставленном книжными шкафами с картотекой на воспитанников. Галина Ивановна Маркова оказалась немолодой полной женщиной с черными раскосыми глазами, чем-то похожей на узбечку.

Догадываюсь, зачем вы пришли, - сказала Маркова. – Мне звонил Аркадий Николаевич, рассказал о вас. Светлана, ваш ребенок жив, здоров, сейчас находится в младшей группе. Хотите, можете взглянуть.

Светлана Андреевна взволнованно проговорила:

Очень хочу!

Наташа, свари, пожалуйста, кофе, - попросила Маркова. – А мы навестим ребенка.

В светлой комнате, куда Стархову провела заведующая, стояли пять кроваток. На больших окнах висели прозрачные занавески, а рядом – вдоль стены – на полу стояли раскрашенные горшки с цветами и южными растениями, вьющимися ввысь тонкими зелеными ветвями, живописно украшавшие комнату. Здесь были и бегония, и герань, и традесканция, и амазонская лилия, и китайский розан. Своеобразие комнаты дополняла поющая в клетке канарейка. Пол был услан широким мягким ковром, а стены украшали резные эстампы со сказочными персонажами.

Светлана Андреевна восхитилась:

Экзотика кругом! Прямо идем!

А самой не терпелось поскорее увидеться с ребенком, с которым не встречалась больше недели. Проходя мимо кроваток со спящими детьми, она вдруг остановилась, увидела малыша со шрамом на щеке, прикрытого одеяльцем и спокойно спящего.

Узнали? – улыбнулась Галина Ивановна.

Светлана Андреевна кивнула, ощутив прилив радостного волнения, но в то же время ей было как-то неловко - ведь малыш чужой! Даже в тоне заведующей она пыталась уловить насмешку над собой. Но Маркова говорила с ней спокойно и серьезно.

Как его назвали? – спросила Стархова.

Альбертом. Альбертом Чайкой.

Странная фамилия. А вообще, звучит хорошо!

Светлана Андреевна поправила одеяло в кроватке, чуть съехавшее вниз, и склонилась над ребенком, разглядывая рубец на щеке, оставшийся после снятия швов.

Я могу брать его домой?

Да, конечно, - сказала Маркова. - Аркадий Николаевич умолял меня о вашей просьбе. Я не против..

Улыбка осветила лицо Старховой, она не смогла сдержать чувств.

Если бы вы знали, как я рада! Вы не представляете, как я влюблена в этого малыша! Вы, наверное, меня поймете…

Маркова сочувствующе сказала:

Я прекрасно понимаю вас. Я сама безумно люблю детей, поэтому и работаю здесь. На другой работе я бы чувствовала себя обделенной. Что ж, пойдемте пить кофе.

Когда вошли в кабинет, Мурова разливала в чашки кофе. Увидев их довольные лица, она сказала:

Я вижу, вы пришли к согласию. А ты, Света, расстраивалась, сомневалась в заведующей.

Сомневались, - удивилась Маркова. - Во мне?

Мурова присела за стол, усмехнулась.

Света шла сюда, надеясь только на мою поддержку. Она полагала, что здесь ей не разрешат видеться с ребенком.

Я действительно сомневалась, - произнесла Стархова. – После того, как мне отказали в усыновлении.

Забудем об этом, - сказала Мурова. - Не разрешили усыновить – не велика беда. Ребенка, можно сказать, ты все равно отвоевала. Маркова выложила на стол печенье конфеты.

Кстати, Света, - заметила она. - Врач считает, что ваш ребенок хорошо развивается и что он самый спокойный в группе. Значит, родители у него были здоровыми.

Поблагодарив заведующую за угощение, Стархова с Натальей Павловной вышли на улицу. Пройдя немного, Стархова обернулась, взглянула на двухэтажное каменное здание Дома ребенка – стало жаль оставленного в нем малыша.

Не вздыхай, - сказала Мурова. - Теперь малыш твой.

Они шли по утоптанному снегу аллеи меж голых заснеженных тополей, шли, вдыхая мягкий, сырой воздух города. Впереди забавно прыгали воробьи, дрались из-за корки хлеба, брошенной кем-то на дорожку.

Света, что у тебя с Павлом?

Стархова подняла грустные глаза.

С Павлом?.. О чем ты?

Ходит он хмурый, - пояснила Мурова. – Бледный, будто больной.

Он всегда такой.

Да нет. Я разговаривала с ним о ваших отношениях. Вижу, что между вами твориться что-то неладное.

Озабочено вздохнув, Стархова проговорила:

Наверно, так и есть.

Странно. Раньше вы были счастливы!

Время меняется, меняются и люди. Одних время сближает, других – разъединяет. И объяснить эту странность трудно.

Разлюбили что ли друг друга?

А была ли любовь?

И Светлана Андреевна сжала губы, взгляд ее помрачнел.

У вас была, - настаивала Мурова. - Я помню, как вы были счастливы.

Это не любовь была – затянувшееся увлечение. Охладела я к нему. Нет между нами привязанности, понимаешь?

Почти двадцать лет прожили вместе. Что ж теперь, разойтись?..

Не знаю. Я думала, если мы усыновим ребенка, я всю любовь передам малышу, и, может быть, легче будет жить. Кажется, и он так считал. Он чувствует, что я не люблю его. Но теперь, когда не удалось усыновить младенца, я не смогу жить с ним под одной крышей.

Наталья Павловна задумалась. Минуту шли молча, слушая скрипящий под ногами снег.

Несчастлива ты, Света.

Не жалей меня, Наташа. Я сама во всем виновата. Павел не знал счастья со мной. Я погубила его жизнь, и не хочу больше мучить его, потому что знаю: если останусь с ним, он будет так же страдать.