Было безветренно. Прогретый воздух поил ароматами трав и леса. На лужайку возле дачи был вынесен стол. За ним сидели Светлана Андреевна Стархова и Наталья Павловна Мурова, приехавшие вместе с мужьями отдохнуть на природу. Наталья Павловна, одетая в легкое безрукавное платье, вязала свитер для дочери, смеясь и разговаривая со Старховой. А Светлана Андреевна, отвечая ей, наблюдала за игрой детей, которые забавно ползали по широкому ковру, расстеленному на лужайке, играя с кучей погремушек.

Как думаешь, Наташа, не холодно им? – спросила Стархова, беспокоясь, как бы дети не простудились, особенно, ее Альберт, которого она взяла из Дома ребенка.

Что ты, Света! Сегодня день жаркий и нет ветра. Ничего с ними не случится. Дети должны больше бывать на свежем воздухе. Здесь так хорошо!

Мурова взглянула вдаль, на блестящую воду речки и, не увидев ни Стархова, ни своего супруга, озабочено вздохнула:

Говорила я им, чтобы в два часа пришли на обед. Разве Аркадия оттащишь теперь от речки. Он без рыбалки жить не может. А обед остынет.

Светлана Андреевна встала и нежно провела рукой по русой головке Альберта. Улыбнувшись, поправила на нем ползунки.

Интересно, что их ждет впереди? Какая у них будет жизнь?

Не знаю, - сказала Наталья Павловна. - Знаю только, что Танечка у меня вырастет красавицей. У нее очень милое личико.

И Алик симпатичный. Может быть, лет через семнадцать они поженятся?

Мурова усмехнулась, склонила набок голову с черными, пышными, блестящими на солнце волосами.

Может быть. Они же, я думаю, будут вместе расти. Но только не через семнадцать лет – попозже. Танечка сначала должна окончить институт, получить профессию, а потом уже можно думать и о замужестве.

А мой Алик, наверное, станет моряком. Фамилия у него морская – чайка. Может, станет штурманом дальнего плавания.

Фамилию, конечно, ему дали звонкую. Мне нравится.

А представь, - улыбнулась Светлана Андреевна. - Татьяна Чайка! Звучит?

Мурова на секунду задумалась.

За моряков выходить замуж опасно. Они изменчивы. К тому же по целому году скитаются по морям, не видят ни семьи, ни дома.

Зато денег зарабатывать будет много. Привозить твоей Танечке хорошенькие наряды.

Господи! О чем мы размечтались? Может, судьба разлучит их навсегда еще в пятнадцать лет. Разъедутся по училищам, институтам…

Наталья Павловна отложила вязанье, пошла в дом за мегафоном. Вернувшись, она отошла подальше, чтобы не напугать детей громким звуком, и сказала в мегафон:

Аркадий! Павел! Обед давно остыл! Хватит рыбачить!

Положив мегафон, Мурова заметила, что ее дочь пытается выползти на траву. Она посадила ее обратно на ковер.

Кстати, Света, ты серьезно надумала разводиться с Павлом?

Светлана Андреевна пожала плечами, тихо вздохнула.

Ты не подумай, что выпытываю из тебя признание, - смутилась Мурова. - Ты же сама раньше говорила об этом.

Тебе сказала по секрету…

Но я никому не проболталась, - заверила Мурова.

Светлана Андреевна откинула за плечи белые распущенные волосы, взглянула на подругу настороженно.

Мне кажется, Павел стал избегать меня, - сказала она. – Все время молчит, как воды в рот набрал.

Может у него появилась другая?

Из-за кустов ивняка, росшего на берегу речки, вышли Муров и Стархов. Оба были в клетчатых безрукавных рубахах, в резиновых сапогах. На поясном ремне у Мурова висел нож в ножнах. Стархов нес целлофановый кулек, полный рыбы.

Хозяйки, придется вам вечером варить уху, - воскликнул Аркадий Николаевич, показывая на рыбу.

Сварим.

Наталья Павловна принесла на стол обед. Все расселись, стали есть ароматный борщ.

Наташа, - Аркадий Николаевич пошарил взглядом на столе. - А где вишневая наливка? Принеси!

На столе появился графин с наливкой. Аркадий Николаевич разлил наливку в бокалы.

Выпьем за то, чтобы над нашими детьми всегда светило солнце.

Он чокнулся со всеми. Заметил, что супруги Старховы сблизили свои бокалы, и оба опустили глаза.

«Видимо, не желают смотреть друг на друга, - подумал Муров. – Недаром Павел намекал мне о близком разводе. Значит, догадывался, что Светлана уйдет от него. Жаль!».

Метрах в двухстах от дачи по лесной дороге проехал гусеничный трактор. Прицепленная к нему большая телега была полностью загружена добротным лесом.

Вот он, наш лес, - печально сказал Муров. - Гонят «кругляк» за границу.

Светлана Андреевна увидела груженную с верхом телегу.

Куда его вывозят? – спросила она.

В Финляндию. В обмен на мебель.

Вновь добавив в бокал наливки, Муров продолжил:

Сами-то не научились делать хорошую мебель. Талантливая Россия! Стыдно! Наша мебель, наши шкафы на Западе могут сгодиться только для разведения кроликов, если просверлить в них дырки.

Да и где в России таланты? В России остались одни коммунисты, - сказал Стархов.

Полегче, Павел, - Муров нахмурился, но тут же улыбнулся. - А впрочем, ты прав. Русский мужик – не собственник, и потому плевать ему на все!

Когда обед закончился, Наталья Павловна убрала со стола, унесла в дом посуду. Светлана Андреевна взяла на руки маленького Альберта и сказала:

Пойду к речке прогуляюсь.

Стархов с Муровым остались наедине. Муров еще добавил наливки себе и Стархову. Выпили.

Павел ты замечательный механик! Все пять автомобилей, которые ты восстановил, уже проданы на юге. Только вчера мне позвонили из Грузии, сообщили.

Когда можно получить гонорар за работу?

Хоть завтра.

И сколько мне полагается?

Муров довольно растянулся в кресле. Сказал:

- Не обижу.

ГЛАВА 16

Был теплый вечер. Катерина шла по ленинградским улицам, приближаясь к гостинице; шла задумчивая, не обращая внимания на прохожих. Но не о ребенке она думала – ребенок постепенно уходил в забытье. Ей вспомнился Николай Шувалов, вспомнился потому, что сегодня опять получила письмо от него. Он писал часто – два раза в неделю, но Катя не отвечала ему, не считала нужным.

«И зачем мать дала ему мой адрес? Вдруг еще надумает приехать ко мне. Зря я побаловалась с ним. Влюбился теперь по уши!».

Белова прошла вдоль газонов, усаженных цветами. У гостиницы «Прибалтийская», приветливо махнула рукой знакомой девушке, поджидавшей клиента возле входа в гостиницу. У автостоянки, присела на скамеечку, закинула ногу на ногу. Короткая юбка сползла на самый зад, открыла ее сочные ноги. Катерина закурила. Сигарету она держала особенно – в кончиках пальцев, подносила к губам плавным движением. Теперь любой без труда определит в ней представительницу древнейшей профессии. Но она ждала того, с которым провела вчерашнюю ночь и с которым договорилась встретиться сегодня. Он был дипломатом, приехал в Союз по торговым делам, превосходно говорил по-русски и щедро расплачивался за любовь.

Белова ждала недолго. Ровно в восемь подкатил «Вольво», из него вышел молодой, загорелый, черноволосый, аккуратно причесанный итальянец, с черными усиками под тонким, слегка горбатым носом. Широко улыбаясь, он подошел к Катерине, сел рядом.

Добрый вечер. Я немного задержался.

Привет, мой дорогой атташе. Можешь выбросить свои часы.

Разве сейчас ровно восемь?

Белова показала ему свои часы.

Ты права, - он снял с руки часы и бросил в ее сумочку. - Дарю.

Грацио! - Катерина поцеловала его в щеку.

Что, идем?

Встали и пошли к гостинице. У входа Белова вновь встретилась со своей знакомой –высокой, рыжей проституткой, с длинными, стройными ногами. Она стояла неспокойно, видимо, была раздражена. Поравнявшись с ней, Катерина подмигнула и довольно улыбнулась.

Везет тебе, Белка, - сказала высокая проститутка. - А мой сегодня подцепил Соньку-манекенщицу. Увела, стерва!

Не переживай, - утешила Катерина, которую в обществе проституток прозвали Белкой. - Сегодня наплыв из ФРГ.

В холле итальянец взял ключ от номера, прошли в лифт.