Катерина помылась под рукомойником, почистила зубы.

Спала ты крепко, - сказала Дарья. – Когда пришел врач, мы хотели разбудить тебя, но он не позволил. Сказал, пусть ваша дочка выспится. Утомлена она. Я раздела тебя прямо в постели и прикрыла одеялом.

«Странно, - подумала Катерина. - Сейчас во мне такая легкость, будто ничего и не произошло. Не следует мне больше думать о ребенке, не нужно тревожить себя дурными мыслями. Я слишком часто вспоминаю его, вижу перед глазами ту ночь… Нужно забыть об этом. Развлечься чем-то…».

Из косметической сумочки Катерина вынула карандаш, стала подводить брови. В дверь кто-то постучал. Дарья открыла и удивилась.

Коля?!

Николай Шувалов робко вошел, поздоровался. В руках у него был большой сверток, который он старался прятать за спину. Катерина заметила, что Шувалов немного подрос, стал шире в плечах. Она улыбнулась ему. Николай не знал, как заговорить с Катериной, смущался. А Катерину, как и прежде, забавляла его робость. Она подумала, что Шувалов, хоть и повзрослел заметно, но остался прежним несмелым мальчишкой.

Катерина, сдерживая усмешку, пошутила:

Говорят, ты любовницу себе завел?

Дарью словно обожгло от насмешки дочери.

Уймись, - сказала она строго. - Ишь чего выдумала.

Шувалов смутился еще больше, застенчиво опустил глаза.

Нет у меня любовниц! Сплетни пускают по деревне.

Катерина с интересом посмотрела на сверток.

Что у тебя там? Случайно не подарок мне?

Шувалов осторожно развернул сверток, стеснительно поглядывая на Дарью.

Тюльпаны! – Катя от восторга широко раскрыла глаза. – Где ты их раздобыл, Коля?

С утра в городе купил, на рынке.

Катерина игриво поцеловала его в щеку.

Николай вовсе растерялся. Это был первый поцелуй в его жизни, поцелуй красивой и любимой девушки.

Зачем ты их так плотно завернул в газету? Они помялись.

Шувалов замешкался. Его выручила Дарья.

В окна, небось, глазеют старухи, - сказала она. - Коля опасался, что они заметят цветы, и потом будут судачить, что дарил их тебе.

А что в этом дурного? – удивилась Катерина. – Дарить цветы любимой женщине - это прекрасно! Или, может быть, ты не любишь меня, Коля?

Смущенный, Шувалов заерзал на стуле, теряясь, не зная, что ответить. Ему было нестерпимо слышать это, и он краснел. Он очень хотел бы сорваться сейчас со стула и бежать от Катерины, чтобы где-нибудь за домом остудить свое раскрасневшееся лицо. Но сбежать он не мог. Он слишком любил эту бесстыдную Катерину.

Люблю, - ответил он робко, боясь, что теперь она может усмехнуться и съязвить что-нибудь более невыносимое.

Катерина серьезно взглянула на скуластое лицо Николая. Ее поразили длинные стрелки ресниц на глазах Шувалова.

Ресницы у тебя, как у девчонки, - она улыбнулась. - Странный ты, Колька! Мы так давно с тобой не виделись. Я думала, ты стал настоящим мужчиной. Дерзким! А ты…

Поведение дочери Дарье казалось подозрительным. Она с тревогой замечала, что в дочери произошли странные изменения, пока она жила в городе. Катерина вела себя чересчур легкомысленно, даже вызывающе.

«Уж не стала ли она в городе распутной девкой? Упаси Бог!».

Дарье хотелось, чтобы жители деревни увидели ее дочь гуляющей с Николаем. Она давно мечтала поженить их. И в деревне всем говорила: «Вернется Катька из города, обязательно отдам ее замуж за Шувалова». А Николай, узнав об этом, почти каждый день приходил к Дарье и предлагал свою помощь по хозяйству. Заранее считая себя женихом Катерины, он с усердием колол Дарье дрова на зиму, носил воду из колодца, а весной копал гряды, ремонтировал покосившуюся изгородь.

Катерина надела шубку, теплые сапожки и вышла с Шуваловым на улицу. Морозным воздухом обдало лицо, она зябко поежилась. Солнца не было, холодный пасмурный день не нравился ей. Гулять расхотелось…

Морозно на улице, - она потопталась на крыльце.

Хочешь, пойдем ко мне, - предложил Шувалов.

А родители твои дома?

Они вчера уехали в Москву за колбасой. Вернутся только завтра.

В доме Шувалова было тепло. С утра он успел протопить печь и съездить за тюльпанами в город. Шувалов помог Катерине снять шубку, и они прошли в комнату. Николай поставил пластинку на проигрыватель с записью какой-то унылой песни, присел на диван рядом с Катериной.

Ты о чем-то задумалась?

Да, - сказала Катя. - Я думаю, крепко ты меня любишь?

Шувалов слегка смутился, но произнес:

Люблю, крепко!

И думал обо мне часто?

Каждый день. Я ждал тебя, Катя.

Улыбнувшись загадочно, Катерина встала, приглушила звук проигрывателя.

Значит, я перед тобой в долгу? Ты ждал меня, а я о тебе и не вспоминала.

Но теперь мы будем вместе?

Несколько дней, - сказала Катерина. – Скоро я снова уеду в Ленинград.

Белова прижалась к нему. Николай с замиранием дыхания почувствовал тепло ее упругих бедер. Столь доверчивая близость смутила его, уши горели, он чуть отодвинулся, посмотрел на нее виновато. И вдруг в глазах Катерины он увидел прежде незнакомый ему блеск какого-то непонятного ему азарта.

Ты боишься меня? – усмехнулась она.

С чего ты взяла? Нет, конечно.

Тогда обними.

Обнять? – он озадачено пожал плечами и легко обнял ее.

Разве так обнимают?

Катрина сжала его в своих объятиях и коснулась губами его лица. От волнения Шувалов весь затрепетал, кровь застучала в висах. Ему, ни разу не имевшему близости с женщиной, были непонятны действия Катерины, и он в растерянности отклонился от нее.

Эх, ты, деревня!

Белова отвела взгляд. Самой стало стыдно – стыдно оттого, что Николай обычный недотепа, не понял ее желания.

Я хочу курить, - сказала она.

Курить? Ты разве куришь?

Катерина раздраженно усмехнулась.

Ты принесешь мне сигареты?

Николай покорно прошел в кухню, принес пачку «Памира».

Гадость! – фыркнула Катерина, но закурила.

Зачем ты стала курить, Катя?

Жизнь неважная.

Катерина удобнее села на диване, незаметно расстегнула нижнюю пуговицу платья. Легким движением руки откинула полу платья, как будто ненароком. Оголенная крепкая ляжка соблазнительно белела. Шувалов хотел было полой платья прикрыть ее ногу, но Белова прижала его протянутую руку к ляжке. Шувалов взглянул на нее с недоумением.

Зачем это ты?

Дурашка, - улыбнулась она. - Ты же любишь меня?

Люблю…

Шувалов стал освобождать свою руку – ляжка обжигала ему ладонь. Катерина рассерженно убрала руку Николая.

Зачем ты врешь, что любишь меня?

Я очень люблю тебя! – клялся Шувалов.

Тогда поцелуй!

Сдерживая волнение, Николай приблизился к ее лицу, осторожно поцеловал.

Ну, до чего ты робкий! – вздохнула Катерина. Ласково погладила его волосы и прошептала на ухо:

Иди, запри дверь.

Зачем?

Катерина была готова рассмеяться. Николай выглядел ужасно растерянным. Она встала, закрыла на крючок дверь и сменила пластинку на проигрывателе. Шувалов чувствовал себя так, будто находился в руках палача и с минуты на минуту ждал какой-то не выносимой пытки. Катерина подсела к нему; не испытывая чувства стыда, расстегнула кофточку, обнажила крепкие, округло стоящие груди. Николай вспыхнул как от огня: уши горели, лицо густо покраснело, голова пошла кругом.

Поцелуй меня теперь.

Она обняла его, крепко целуя, потянула на себя. Уже лежа на диване, Катерина стала расстегивать его рубашку, брюки. Шувалов весь обмяк, прикусил губы от странного блаженства и уже не мог противиться ей…

ГЛАВА 15

Пришла весна. Майские дни выдались теплыми, солнечными. На даче Мурова, которую он еще не успел продать, все дышало пробуждением. Луговина вокруг дачи зеленела яркой, нежной травой, робко тянущейся к солнцу. Лес покрылся изумрудной дымкой, приятно повеселел; большой нестройный оркестр певчих птиц исполнял в нем свои мелодии; осины, клены, березы горели бирюзой листьев, еще нежных и клейких, только что распустившихся.