— Ты все еще сердишься на меня?
— Когда появится факельное шествие, ты подождешь, когда наступит тишина, потом скажешь: Отче, в руки твои предаю дух мой. Закроешь глаза и склонишь голову. Все. Ты запомнил фразу?
— Я уже знал ее.
— Это терновый венец, внизу шипы сглажены, тебе не должно быть больно. Тебе больно?
— Немного.
— Так тебе и надо.
Габриелла работает спокойно, чувствуя близость юноши, его дыхание рядом. Их тела часто соприкасаются, но она избегает смотреть на него. Оба следит за каждым движением девушки. Альфонсо в ярости смотрит прямо перед собой, у юноши потухший взгляд, он как будто отдыхает.
Закончив, Габриелла неожиданно быстро целует его в щеку, как будто прощаясь. Потом спускается, собирает все, что осталось лежать у лестницы. Убирает лестницу, отходит на пару шагов, останавливается на секунду, разглядывая всю сцену, отодвигает прожектор, делает некоторые последние штрихи. Наконец, не говоря ни слова, и не прощаясь, как будто созданная ею сцена, больше ей не принадлежит, исчезает в тумане.
7. В охотничьем домике
Инженер Фуми и Палома какое-то время идут в хмуром молчании. Но туман вместе с ночью и с молчанием создает неустойчивую и взрывоопасную смесь для пары, находящейся под сильным впечатлением от происшедшего. Наконец, Палома спрашивает:
Палома: Тебе холодно?
— Нет. А тебе?
— Нет.
Молчание уступает место разрозненному затрудненному диалогу, который мог бы прекратиться после каждого обмена репликами, но, тем не менее, продолжается с интервалами, оставляющими время для мыслей, заполняющих пустоту и переплетающихся друг с другом.
— Ты даже не спросила меня про собаку.
— Мне плевать на собаку.
— Как бы то ни было, я ее не нашел. Я был прав, собака потеряна навсегда.
…
— Интересно, купила она кубики мясного бульона?
— Кто?
— Да Эльвира эта. Я бы хотел, чтобы ты приготовила мне бульон.
— Ты никогда его не любил.
— Мне хочется бульона.
…
— Я забыл пижаму.
— Ты можешь спать одетым.
— Фланель раздражает мне кожу на спине.
— Может, пижама есть в домике.
— Ты не поняла. Я хочу свою пижаму.
— Надо было взять ее с собой.
— Я с самого начала так и сказал, что забыл пижаму.
…
— Почему мы живем вместе?
— Это что, вопрос кабана?
— Я задала тебе самый важный в своей жизни вопрос.
— И я должен отвечать на самый важный в твоей жизни вопрос, блуждая в темноте, когда сырость пробирает меня до костей, и я рискую провести ночь в хлеву?
— Да.
— Поговорим об этом в другой раз.
…
— Нет, поговорим об этом сейчас, Франческо.
— Не буду отвечать, меня раздражает твой недовольный тон.
…
— Почему ты никогда не хотел ребенка?
— Ты опять?
— Я страдала из-за этого, но и ты ведь тоже страдал.
— На земле шесть миллиардов, планета задыхается, а ты тут занимаешься сентиментальной риторикой, оплакивая зрелую пару, которая так и не познала счастья быть родителями.
…
— Ты что для них делаешь?
— Что я должен делать? Не могу же я решать проблемы миллиардов человеческих существ. У меня и своих предостаточно.
…
— Ты думаешь, привязанность тоже можно купить?
— Постарайся не говорить глупостей. Слова нельзя повторять до бесконечности. Когда их десять раз произнесли в одном и том же спектакле, их нельзя больше использовать.
…
— Можно было бы так много сделать для других…
— Да замолчи ты! Вы уже две тысячи лет хотите изменить мир, и что за это время произошло? Он стал только хуже. Таков мир. Если хочешь пофилософствовать, то пожалуйста. Но если смотреть на вещи трезво…
— Ты безнадежен.
— Какого черта мы обсуждаем? Скажи мне, что мы обсуждаем?
— Не кричи.
— Я хочу знать, что мы обсуждаем!
Кажется, что спор принимает нехороший оборот. Но биться об заклад не стоит: между мужем и женой ссоры имеют проверенную динамику и редко превращаются в драмы. Что касается данной конкретной ссоры, мы никогда не узнаем, как она закончится, потому что внезапно инженер Фуми и Палома оказываются перед охотничьим домиком, который вырос из тумана, как будто сам бежал им навстречу.
Возможно, раньше домик служил хлевом, укрытием для пастухов и скотников, потому что снаружи под навесом находится сеновал. Инженер Фуми исследует дом с фонарем. Очевидно, это задняя стена постройки, где нет окон, вход должен быть с противоположной стороны. Осветив сеновал, мужчина вздрагивает: к чердаку приставлена лестница, и наверху лежит сверток величиной с человеческое тело. Инженер Фуми приближается, присматривается и обнаруживает, что сверток — это спящий человек, положивший под голову рюкзак. По рюкзаку мы понимаем, что это Габриелла.
— Ты видел?
— Наркоманы. Уходят и приходят, как к себе домой. Смотри, какая гадость. Еще бы, здесь никого нет, кто угодно может войти, делать, что хочет… но теперь все изменится, я их всех построю, пинками повыгоняю, им больше не придет в голову перелезать через ограду…
— Разбудим его?
— Пожалуй… давай я поднимусь…
— Будь осторожен.
— У меня ружье.
— Забудь о нем.
— Это женщина… эй, синьорина… проснись. Я хозяин этой земли….
— Не свети мне в глаза…
— Извини.
— Чего ты от меня хочешь?
— Вставай. Это частный дом… и потом, наверное, холодно там лежать…
— Который час?
— Однако… уже десять.
— Где я?
— Знаешь ли, некоторые вещи, которыми вы занимаетесь… ну, ты-то может и нет… сбивают с верного пути.
— Это твой дом?
— Нет, это охотничий домик. Моя вилла там, наверху… с мраморными колоннами, может быть, ты видела…
— Нет.
— Ну, неважно… я хочу сказать, это хороший дом.
— Я ухожу сейчас же.
— Не стоит, что сделано, то сделано. Хотя что, собственно, сделано… я хочу сказать, все дело в указателях. Человек может и ошибиться, например, не увидит надписи «частная собственность».
— Я ухожу.
— Да нет же, куда торопиться. Побудь здесь, поговори с моей женой, а я пойду, попробую войти в дом. Я взял с собой ключи, но уже давно… Сейчас вернусь… Спускайся осторожно, здесь сломана ступенька…
— Аккуратно, Франческо.
— Надо заменить эту лестницу.
Пока Габриелла спускается по лестнице, инженер Фуми исчезает за углом небольшой постройки. Палома с улыбкой смотрит на девушку.
— Ты ему понравилась.
— Что?
— Он редко бывает так любезен с незнакомыми людьми. Особенно, если застает их на своей земле.
— Хочешь, чтобы я ушла?
— Что ты, мне приятно, что ты здесь. Ты уже ела?
— Нет.
— Можешь остаться. Я собиралась приготовить бульон. Если, конечно, есть для него продукты, потому что неизвестно, что мы найдем в доме. Ты первый раз… часто сюда приходишь?
— Никогда.
— Ну да, ты не производишь такого впечатления.
— Какого впечатления?
— Человека, который спит, где придется.
— Я хотела провести ночь на свежем воздухе.
— Ты не боишься? Быть одной?
— Нет.
— У тебя сонный вид.
— Просто спать хочу.
— А тебе нравится?
— Кто?
— Мой муж?
— Откуда я знаю. Почему ты спрашиваешь? Я и лица-то его не видела.
— Мне показалось по твоему голосу… по голосу, я хочу сказать, что…
— Все понятно. Пока.
— Нет, подожди, ты не поняла. Я хотела сказать… что в этом нет ничего плохого, совсем ничего. Это свойственно человеку.
— Что свойственно человеку?
— Знаю, то, что я говорю, может показаться… это потому что мы не знакомы, и ты не знаешь, что за женщина… я… рискую произвести плохое впечатление, если это скажу. Но если бы женщины чаще вели между собой такие разговоры… Я хочу сказать, что если два человека, посмотрев друг на друга… или даже не глядя друг на друга… ничего в этом… То, что может случиться с первым встречным… напротив, с первым встречным иногда все гораздо сильнее, гораздо… ты тоже так думаешь, или это я сегодня вечером все неправильно понимаю?
