Никогда в жизни я не приходила на танцы одна. Представив, что придется входить в школьный спортзал в полном одиночестве, я с удушливой тоской подумала о Лее. А ведь всего несколько часов назад Оливия и Хилари спрашивали меня, собираюсь ли я на школьный осенний бал.

– Вообще-то нет, но… – начала я, затаив дыхание, ожидая, что одна из них сейчас пригласит меня к себе в гости, в увитый плющом особняк, и мы устроим грандиозную примерку, надевая один наряд за другим и бросая забракованные вещи на пол, где они будут валяться как попало, словно подкошенные пулеметной очередью трупы.

– А надо бы. – Голос Хилари прозвучал предостерегающе. – Идем, Лив?

Они поднялись из-за стола, и я вместе с ними, оставив на тарелке недоеденный овощной ролл, о котором молил мой желудок.

Явиться на школьный бал в повседневной одежде я никак не могла, а отбегать тренировку, добраться домой, переодеться и успеть к началу бала казалось невозможным. Я пожаловалась мистеру Ларсону на плохое самочувствие, и он отпустил меня домой. Его глаза смотрели с таким пониманием, что мне пришлось отвести взгляд. Жаль, конечно, что пришлось ему соврать, но, с другой стороны, несправедливо, что мои обновки некому похвалить, кроме мамы, а значит, у меня есть полное право изменить сложившуюся ситуацию к лучшему.

– Ты чудесно выглядишь, солнышко, – сказала мама, когда я неуверенно взялась за ручку дверцы. На секунду мне захотелось свалить отсюда вместе с мамой в какую-нибудь закусочную и заказать лепешек с артишоками и грибами. Мы всегда брали к ним медово-горчичный соус и гарнир, и официант, принимая заказ, поглядывал на нас косо.

– Рановато еще. – Я постаралась придать своему голосу уверенности, чтобы мама не подумала, будто я попросту тяну время. – Может, покатаемся еще немного?

Мама тряхнула запястьем, и из-под рукава выглянули наручные часики.

– Сейчас без пятнадцати восемь. На мой взгляд, пятнадцати минут вполне достаточно, чтобы красиво опоздать.

Если не пойти, будет хуже. Как в тумане, я потянула за ручку. Раздался щелчок, и я толкнула дверцу ногой, обутой в сандалию на высокой танкетке.

Стены школьного спортзала, по которым ритмично кружились розовые, синие и желтые блики, вибрировали в такт музыкальным хитам сезона. Мне требовалось как можно скорее слиться с толпой, прежде чем успеют заметить, что я пришла без пары.

В закутке, куда не дотягивалась светомузыка, я приметила Акулу и горстку ребят из театрального кружка.

Я окрикнула ее и стала прокладывать себе дорогу между танцующими.

– Привет, Тифани! – откликнулась Акула. Ее глаза хищно сверкали в неоновом свете.

– Как дела? – спросила я как можно громче, перекрикивая музыку.

Акула разразилась язвительной тирадой по поводу танцев и танцующих («лишний повод потереться друг о друга») и прибавила, что, если бы Артур не пообещал принести «травку», ноги бы ее здесь не было. На минуту мне захотелось, чтоб и у меня были такие же широко расставленные глаза, – тогда я бы смогла обозревать танцующих, незаметно высматривая, к кому бы от нее удрать.

– Как можно не любить танцы? – Я кивнула головой в сторону танцпола и, пользуясь случаем, пробежала взглядом по залу, не заметив ни Хилари с Оливией, ни Лиама, ни Мохноногих.

– Я бы любила, если бы была похожа на тебя. – Она покосилась на мою юбку, низко сидящую на бедрах и грозящую сползти при первой же возможности. За три с половиной недели тренировок я похудела на три килограмма, и вся моя одежда теперь свободно болталась на мне.

– Я все равно толстая, – отмахнулась я, закатив глаза к потолку.

– Кого я вижу! – Передо мной выросла Артурова туша и заслонила собой танцпол, от чего я так разозлилась, что даже забыла, как сильно он обидел меня днем. – Покажешь нам, как танцевать медляк, не оскверняя себя прикосновением к противоположному полу?

– Вообще-то у нас не было парных танцев, – огрызнулась я.

Поначалу мне нравилось, что Артур интересуется, как устроена моя старая школа. Нам было о чем поговорить. Теперь мне захотелось прикрыть эту тему, но Артур не унимался. Его шуточки, хоть и выглядели как дружеское подзуживание, имели целью поставить меня на место на глазах у всех, и напомнить мне, кто я и откуда.

– Ну а вообще танцевать вам разрешали? – не унимался Артур. В переливающейся неоновыми огнями утробе спортзала вспотевший Артур был похож на слона, облитого компотом. – Разве танцы не придуманы дьяволом?

Не удостоив его ответом, я переступила с ноги на ногу и выглянула из-за его необъятных боков.

– Оливия и Хилари не придут, – сказал Артур.

Я отшатнулась от него, как будто он пихнул меня в плечо.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что школьные дискотеки – для лохов, – ухмыльнулся Артур, раздвинув лоснящиеся от жира щеки.

Я зашарила глазами по залу, ища опровержения его словам.

– Почему же? Тедди, например, пришел.

– Тедди пришел, чтоб у него отсосали. – И Артур взглядом указал на Тедди и Сару, которые танцевали, намертво приклеившись бедрами друг к другу.

– Мне надо в туалет, – сказала я и отвернулась, чтобы он не заметил выступившие у меня на глазах слезы. Артур выкрикнул вслед: «Я пошутил!», но я выбежала в коридор, не переставая себя накручивать. Они придут. Обязательно придут.

Перед лестницей я застыла как вкопанная. Навстречу мне поднимался мистер Ларсон. Я впервые видела его в джинсах. Он был похож на парня за барной стойкой. Парня со взрослыми намерениями. Я скрестила ноги на случай, если снизу, оттуда, где он стоял, можно заглянуть мне под юбку.

– Тебе уже лучше? – спросил он.

– Немного, – просипела я, еле-еле шевеля губами, как заправский больной.

– Ну и как это называется, Тифани? – укоризненно спросил он строгим, типично взрослым тоном. Я чуть не задохнулась от праведной подростковой ярости: как он смеет так со мной разговаривать! – Пропускать тренировки нельзя, ты же знаешь. Почему ты отпросилась?

Я могла бы соврать, будто у меня начались месячные, но от одной мысли, что придется произнести слово «месячные» в присутствии мистера Ларсона, у меня подкашивались ноги, и я пролепетала:

– Я неважно себя чувствовала. Но теперь мне лучше. Честно.

– Ладно, – неискренне улыбнулся мистер Ларсон. – Рад, что ты чудесным образом поправилась.

– Финни! – раздался голос позади меня, и вечер перестал быть томным. Из-под суперкороткой юбки Хилари украдкой подмигивали ярко-зеленые трусы. Привычная для меня одежда, от которой я потихоньку отучалась, для Хилари была средством самовыражения, а потому очень ей шла и дополняла ее бунтарский образ.

– Давай сюда, – позвала она и поманила пальцем с ярко-розовым ногтем.

– Девочки, с территории школы ни ногой. Иначе буду звонить родителям, – совсем рядом проговорил мистер Ларсон. Я обернулась – он стоял ступенькой ниже.

– Мистер Ларсон, – умоляюще протянула я, выкатив глаза. – Ну что вы, в самом деле.

Повисла пауза. Только музыка продолжала гулко ухать в спортзале.

– Я тебя не видел, – сказал наконец мистер Ларсон, тяжело вздохнув.

У обочины ожидал темно-синий джип с заведенным мотором. Дверца распахнулась. Внутри, как сельди в бочке, теснились Мохноногие, включая Дина и Пейтона. Сияющая Оливия восседала на коленях у Лиама. У меня перехватило дыхание от ревности. Это просто потому, что в салоне не продохнуть, убеждала я себя.

Хилари кое-как устроилась, пошлепала себя по ляжкам и пропела:

– Садись ко мне на коленки.

Мне показалось, что места на сиденье вполне достаточно для нас обеих. Скрючившись, я взобралась к ней на колени и ощутила крепкий запах джина. Теперь понятно, почему она такая добренькая.

– Куда мы едем? – спросила я.

– На Место.

Я поймала взгляд водителя в зеркале заднего вида. За рулем сидел Дейв. Он учился на год старше, у него были тонкие, как плети, руки и к тому же без единого волоска, чему я, заросшая итальянка, дико завидовала. Его прозвали Лом – у него была всего одна извилина, да и та прямая. Зато имелась машина, а машины – твердая валюта в старших классах.