Существуют два основных вида литературной библиографии: научно-вспомогательная и рекомендательная, а уже в их пределах варьируются типы указателей (общие, персональные, тематические). Предлагаемая — вроде бы научно-вспомогательно-тематическая… Но «тема» как-то странно определена, Леониду Андрееву отдано 25 страниц, а Александру Беляеву — 17… (Горькому — 16, Гоголю — 31). Цитата из предисловия: «Соединение… классической литературоведческой и специфической НФ библиографий обеспечило мощный положительный эффект». Не узрел положительности… «Критика творчества писателей-реалистов… приведена сугубо выборочно».

Как бы не так!.. Стоило ли заполнять страницы рецензиями на нефантастические драмы Леонида Андреева? Нынешнему «любителю» фантастики не только это ни к чему, ему и книга в целом — «до лампады»! Специалист-библиограф (по долгу службы) найдет похожее (и лучшее) в персональной библиографии…

По мере знакомства с текстом гремучая смесь удивлений/претензий накалялась… Да, в списках есть то, что мне было неизвестно. Но уже на одной (17-й) странице не упомянуты: А. Абашева, В. Абанькин, С. Абакумов, Ю. Абаза… Чего нет — о том не будем, нельзя объять необъятное. О том, что включено — надо же сказать!

Из-за того, что указывается (в основном) только инициал, а не полное имя автора, происходит постоянная путаница. (Не говоря уж о том, что даже Сергеев Абрамовых — двое!) Вот В. Алексеевых, как и В. Афанасьевых — четверо, а В. Васильевых — как минимум пятеро! Для меня самое досадное — смешаны двое В. Губиных: Виктор (псевдоним В. И. Бугрова) и Валерий… Ну разве так можно?!

В «научной» библиографии большое значение придается авторскому (или редакторскому) определению «жанра». Ужасно, когда в библиографии за названием следует «фантастический рассказ», если при публикации этого и в помине не было! Нет обозначения, так и не надо его придумывать!

Встречается путаница с книгами, изданными в бывших союзных республиках на национальных языках, в библиографии они указаны, как изданные на русском. Если в публикации не указано, что произведение переводное, это еще ничего не значит. Так и попали в списки мексиканец Анайя (обозванный Алайя), поляк Вольский, чех Врховецкий (обозванный Воховецким), англичанин Армстронг, норвежец Асбьерсен (вот уж «русская» фамилия!).

Опечатки — это вообще «поэма экстаза»! Ясно, что в таком море сложных в наборе текстов опечатки неизбежны… Но есть такие! Как в предисловии — «критикические»… Цикл И. Адамацкого «Притчуды» превратился в «Причуды», Задереев превратился в Андреева (№ 539), «край» в «рай» (№ 1955), Гур в Бур (№ 2290), Бутмин в Бутмана(№ 2322), Гаммельн в Гаммелон(№ 3361)… Только в позиции 1681: не «фант. рассказ», а «комикс», не «Приключение», а «Приключения», не «Мысль», а «Малыш», не 20 с., а 16 с.

Ошибка на опечатке и в позиции 1818…

Постоянно встречается в списках такое: одно произведение фигурирует с разным авторством (сравните 551 и 597, 612 и 755, 560 и 813, 1759 и 1770, 1185 и 1468, 2448 и 2453, 2568 и 2597, 2694 и 2707, 3044 и 3050, 3221 и 3254, 3267 и 3262, 3818 и 4098…)

Список «мелочных придирок» можно продолжить, но нужно ли? Из не совсем мелочных — нераскрытые псевдонимы. Ведь № 753 (Л. Афанасьев) и № 1721 (Л. Богоявленский) — одно и то же, а В. Глухов(№ 3353) — псевдоним А. Колпакова…

Составители использовали все доступные им источники, не ставя себе целью проверить их истинность «in facto». Но составление списков по чьим-то неясным «наводкам» — дело неблагодарное! Вот только один показательный пример: в оглавлении журнала «Наука и жизнь» (№ 12 за 1985 год) сказка доктора мед. наук Р. Арутюняна (№ 690) есть, а в самом журнале сказки нет!

«За бортом» остались газетные публикации, составители учитывали «художественную фантастику» лишь из «Лит. газеты», «Лит. России», «Книжного обозрения»… А «Неделя», «Комсомолка», «Пионерская правда», в свое время немало сделавшие для «продвижения фантастики в массы»? Но это так… Non omnia possumus omnes. А может — не надо и стараться?!

Вот и подошел я к главному… Сомнения в том, так ли все надо было делать, преследовали постоянно при работе с томом. А как надо? Эх, если бы… «Губы Н. И. да приставить к носу И.К., да взять сколько-нибудь развязности, какая у Б.Б., да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности И.П.»… (Это из «Женитьбы» фантаста Гоголя). К сожалению, каждый НФ-библиограф сам по себе «открывает Америку»… Нет бы устроить «коллективное открытие»! Такая у меня мечта — объединение усилий! Как всякая утопия, она вряд ли осуществима… Доказательством тому — и неудача проекта Пищенко двадцатилетней давности, и бедственная судьба даже такой скромной попытки «коллективного творчества», как справочник «Фантасты и сказочники России» под редакцией И. Г. Халымбаджи… Но пусть мечта живет, пока «единоличные» усилия приводят к появлению «материалов к библиографии»… Может, когда-нибудь кто-нибудь все это сведет, тщательно проверит (на общепризнанной теоретической платформе) — вот тогда и появится библиография «всей фантастики». Нынешнюю попытку оформления и систематизации удачной назвать нельзя, вклад же составителей и издателя в дело собирания материалов неоценим!

Человеком он был необыкновенным! Поразил при первой встрече — в морозном ветреном феврале 1987 года в короткой дубленке без шарфа и перчаток совершенно не мерз! Привычен был Север Феликсович Гансовский к тяготам и лишениям, не обращал внимания на подобные «мелочи»…

И фантастика его была «не совсем обычной… Не традиционной…» — так написали в рецензии на книгу Гансовского «Шесть гениев» (1965) братья Стругацкие, неспроста назвавшие ее «Наука человечности». Ведь Север Феликсович, несмотря на все перипетии непростой судьбы, сохранил человеколюбие и постоянно напоминал: «Человечность! Помните о человечности!»

Писатель с «богатой биографией» С. А. Снегов (Козерюк/Штейн), сам хвативший немало лиха, написал после его смерти: «В XX столетии в нашей стране мало кто из старшего поколения может похвастаться безмятежной биографией. Но того конгломерата бед и лишений, какие выпали на долю Севера Гансовского, судьба удостаивает только особо отмеченных!»

«Времена не выбирают, в них живут и умирают»… Родился будущий писатель 2(15) декабре 1918 года в Киеве, во времена Украинской Директории Симона Петлюры. Отца (наполовину поляка) не помнил, тот умер в двадцатом, мать происходила из зажиточной латышской крестьянской семьи. После смерти мужа она с детьми перебралась в Петроград к родным, работала вагоновожатой, бухгалтером, вышла замуж вторично. Во времена репрессий была выслана, затем как «классово чуждый элемент» арестована, в 1938-м расстреляна в тюрьме…

С грехом пополам Гансовский окончил семь классов школы, после высылки матери уехал в Мурманск к знакомым, был юнгой, матросом, грузчиком, электромонтером. Вернулся с «рабочим стажем» в Ленинград в 1937-м, два года учился в электротехническом техникуме, даже был отличником. Но душа не лежала к этой специальности, учебу забросил, вновь работал грузчиком и монтером, учился в вечерней школе для взрослых, в 1940 году поступил на филфак ЛГУ.

Когда началась война, вступил в народное ополчение, был отправлен на фронт — на национальность (поляк) тут внимания не обращали. Воевал под Ораниенбаумом в морской пехоте, был ранен, после госпиталя воевал на Невской Дубровке. Чтоб остаться в составе морской бригады, пришлось ему в краснофлотской книжке переправить национальность «с поляка на русского». После тяжелого ранения блокадную зиму Гансовский провел в госпитале, в марте 1942 года его вывезли в Тюмень, там зимой и демобилизовали по инвалидности… Закончилась война для молодого инвалида, начались последующие испытания. Неистощимая жизненная сила кидала Гансовского по Сибири, Узбекистану, Казахстану; он учился в институте восточных языков, работал почтальоном, учителем, был секретарем конторы конного завода, болел тифом, голодал… Жил два года в Одессе — «захотелось к морю!», но заскучав по Ленинграду, в 1947-м решил вернуться в университет. Соседи на старой квартире вручили Северу две его собственные «похоронки»!