Возле полицейского участка нас дожидался Донни Карлсдейл. Знал ведь старикан, куда мы в итоге придем! Он сделал навстречу пару торопливых шагов.

— Это чудо! Настоящее чудо! Побывать в самом сердце торнадо и выбраться живым! Мистер, как вы себя чувствуете?

Он потянулся к Гюнтеру-Каю, будто хотел пожать ему руку, но под суровым взглядом мистера Аарона вздрогнул и отступил в сторонку. Тем не менее зашел в участок следом за нами, а вместе с ним — и еще несколько человек. Я думал над словами старика Донни. Значит, чудо? Человек пересек океан внутри торнадо и остался жив — это чудо? А то, что мистер Аарон остановил торнадо за минуту до того, как смерч накинулся бы на все наши постройки, за минуту до того, как мы могли бы присоединиться к грузовику незнакомца в чудовищном вихре, — вот это не чудо?

Пристли отворил решетку камеры и небрежным жестом показал чужаку, чтобы он проследовал туда. Гюнтер-Кай нехорошо оскалился, но послушно зашел внутрь. Пристли повернул ключ и подал нам знак отойти с ним в дальний угол.

— Друзья мои, — проговорил мистер Аарон, — я вижу на лицах многих из вас недоумение. Да, я знаю, в подобных случаях следовало бы отвести человека к врачу, дать ему прийти в себя, а если необходимости в этом нет — принять его со всем радушием жителей Лос-Сапатос. Я и сам мечтал о том, чтобы однажды порог моего «Грейсленда» переступил дорогой гость. Но этот чужак — не гость и не друг.

— Но какие могут быть у нас враги, сэр? — удивился я.

Пристли подумал, прежде чем ответить:

— Он, может, и не враг, но человек опасный! Поэтому я запрещаю вам приближаться к камере и разговаривать с ним. Это всем понятно? А я пока решу, что нам с ним делать дальше.

— Но его же нужно покормить! И дать возможность смыть грязь и кровь!

О, а я и не заметил, что к нам присоединилась Майра! Она поминутно косилась в сторону камеры с Гюнтером-Каем.

— Да, покормить нужно, — с неохотой признал мистер Аарон.

— Я принесу! — тут же вызвалась Майра.

— Стоп! — неожиданно рявкнул Пристли. — Нового мужика увидала — и уже подхватилась! Что, совсем невтерпеж?

Майра стала бордовой, как один из сортов томатов на огороде Делакруа. Я, честно говоря, не понял, почему Пристли нагрубил ей, за что оскорбил на глазах у всех присутствующих. Зато понял, что после таких слов Майра к незнакомцу даже близко не подойдет, даже глаз на него не подымет. Хоть и разозлился я на тон мистера Аарона, а все-таки немного успокоился.

Временами мне становилось жаль Майру: из всех мужчин на острове ей по возрасту подходили только двое. Но один из них, механик Артур Хоук, три года назад женился на вдове Макбрайт. Я слышал, как еще до этой свадьбы мама с Карлсдейлом обсуждали вдову, и мама тогда сказала, что жаль, мол, бедняжку, потому что «ее духовка еще способна испечь пирожок». Три года назад я еще не понимал, как духовка связана с потерей мужа. Потом я еще раз услышал про пекущийся пирожок, когда Макбрайт по совету Аарона Пристли вышла замуж за Хоука. Собственно, вон он, «пирожок», на улице, сидит в пыли и глазеет по сторонам, наверняка тот самый, что расплакался при виде незнакомца.

Вторым возможным женихом для Майры был Канадец. После того как Хоука связали узами брака, все были уверены, что юная Майра создаст семью именно с Делакруа. А больше и не с кем было! Но Канадец не дотерпел до ее совершеннолетия и полез ей под юбку, когда девушке не исполнилось и пятнадцати. За это мистер Аарон Пристли, разгневавшись, на десять лет лишил его мужской силы. Потом, правда, раскаивался — дескать, надо было меньший срок выбрать, пяти годков вполне бы хватило, чтобы и Делакруа свое преступление осознал в полной мере, и девка не страдала от отсутствия должного внимания. Тогда мне казалось, что в этом — прямая выгода лично для меня. Рано или поздно мне и самому исполнится семнадцать, и тогда я с огромным удовольствием возьму Майру в жены. Но пока девушка не воспринимала меня всерьез, а вернее — воспринимала исключительно как несмышленого мальчишку, с которым весело купаться и не скучно забираться на Пик за водой.

И все равно временами мне становилось ее жаль: ни подружек ее возраста, ни воздыхателей. В некоторых книжках, прочитанных мною, у девушек обязательно были воздыхатели. А если не было — они или хандрили, или начинали активно искать любовь. И если хандра Майры меня всего лишь беспокоила, то открытое проявление интереса к Гюнтеру-Каю не устраивало совершенно! Так что пусть уж так — стыд от сказанного Пристли не подпустит ее к чужаку.

На душе стало легко, я улыбнулся Майре, Майра светло улыбнулась мне, да и остальные присутствующие в участке вдруг засияли блаженными лицами.

— Сосешь, сосунок?! — рывком обернулся мистер Аарон к камере. — Да как ты смеешь?!

— Твои люди слишком взвинчены, — пожал плечами чужак, сидящий на корточках возле дальней стены, — а ты своим поведением еще больше пугаешь их. Я всего лишь забрал излишек негативных эмоций. И им легче, и я понемножку восстановлюсь.

— Забудь! — заявил Пристли властно. — Ты наверняка уже обследовал камеру и убедился, что тебе из нее не выбраться… во всяком случае, пока не накопишь достаточно силенок. А я прослежу, чтобы ты их не накопил.

— Я в твоей власти! — развел руками Гюнтер-Кай, но в голосе его мне почудилась насмешка.

— Ступайте по своим делам, — сказал мистер Аарон всем нам. — Диего, а ты задержись. Пойдем пошепчемся.

— Да, сэр.

Мы вышли на улицу, дождались, пока жители Лос-Сапатос разбредутся по дворам, а затем он сказал мне:

— Ты сообразительный парень, Диего. Ты смелый и любопытный, но и осторожный при этом. Я хочу поручить уход за чужим именно тебе. Нужно принести ему еды и воды, а также какие-нибудь тряпки — пусть ототрет кровь с лица и рук. Возьми у Канадца рубашку, у них примерно одинаковый размер. Смотри в оба, слушай и запоминай, но сам постарайся не болтать лишнего. Понятно?

— Да, сэр! — выдохнул я, очумев от перспектив. Выходило, что мистер Аарон доверяет мне больше, чем кому-либо на острове!

— Надень вот это! — Он снял с шеи шнурок с ракушкой и протянул мне. — Не снимай ни в коем случае, когда будешь общаться с чужаком. Это убережет тебя… от порчи и сглаза.

Как зачарованный я нацепил шнурок.

— Чужак такой же, как вы, сэр? — выдохнул я.

— Какой?

— Необычный, сэр!

— С чего ты взял? — недовольно буркнул Пристли.

О, у меня было множество причин думать так! Я же не младенец, чтобы не замечать, как Пристли приносит новенький топор кровельщику аккурат в тот момент, когда старый только-только сломался; я уже не удивлялся, что горючее в цистерне рядом с гаражами никогда не заканчивается; в конце концов, однажды я видел исчезновение мистера Аарона. Он тогда вышел из «Грейсленда», опаздывая в церковь на венчание Хоука-младшего и вдовы Макбрайт. Оглянулся по сторонам и, не заметив меня, буквально растворился в воздухе. И в итоге успел вовремя! Я потом специально спрашивал у тетушки Рэтклифф. А сегодня он так орал на торнадо, что тот застыл в воздухе. И после этого Пристли будет спрашивать, с чего я взял, что он необычный?

Не дождавшись ответа, он признал:

— В чем-то ты прав, Диего. Он, конечно, абсолютно не такой, как я, а я — ни в коем случае не такой, как он! Но чужак, безусловно, тоже не совсем обычный человек. Однако ты сам прекрасно знаешь, я никогда не причиню вреда кому бы то ни было на Лос-Сапатос, а о его коварстве можно только догадываться. Я поддерживаю порядок на острове, а в его сути — нарушение любого порядка. Для него ваша боль и ссоры так же приятны, как мне — ваше благополучие. Поэтому не слушай его речей! Он может начать искушать тебя, словно дьявол, сулить несметные богатства и все радости земные — не верь! А я постараюсь поскорее решить, как нам от него избавиться.

Я счел, что благоразумнее будет не продолжать расспросы, поэтому снова закивал головой. Пристли вдруг с подозрением прищурился.

— Тебе ведь хорошо на нашем острове, Диего?