Весь вечер Агафья чистила запруду от набившегося листа в изобилии плывущего по реке. Но, похоже, что рыбы в реке нет — «сурпа» пуста.
Погода к вечеру совсем портится, натянуло тучи, ветер. Тревожно шумит тайга. Сегодня полнолуние, но луны не видно. К утру небольшой дождь, он шелестит по крыше и навевает уныние.
19 сентября /понедельник/. Утром довольно тепло — плюс три градуса. Небо закрыто сплошными тучами. Вершины гор покрыты снегом, выпавшим ночью, местами на них клочья тумана. «Тутанхамон» весь в белом снегу, а голова повязана платком тумана.
Лев Степанович с Александром Геннадьевичем с утра сбегали на запруду, почистили её от набившейся листвы, проверили «сурпу» — рыбы нет. Михаил Яковлевич пытается наладить настенные часы в избе Агафьи. Какое-то время они пошли, затем вновь остановились. Анисим Никонович с утра с согласия Агафьи зарезал последних двух куриц. Остался один петух и цыплята. Курицы в последнее время не несли яйца, да и корма нет. Затем настала очередь белой козы. С коз тоже толку нет — молока не дают, да и сена нет совсем. Савушкин обещал привезти в сентябре, но пока нет. От помощи Анисиму в том кровавом деле отказался — не могу смотреть на подобные вещи. Но он и один прекрасно справился с задачей. Через 15 минут шкура козы уже висела на плетне.
Сегодня наблюдал, как Агафья, Анисим и Анна молились вместе. А за завтраком Агафья принимала пищу, приготовленную единоверцами, Может быть они все же найдут общий язык?
Михаил Яковлевич снял на камеру молитву Агафьи, весь её интерьер избы. Она прореагировала на это спокойно, вероятно, потому, что камера работает бесшумно. Михаил Яковлевич вне себя от радости — он сделал то, что еще никому не удавалось. Толи журналист удачливый, толи Агафья решила больше не обращать внимание на съемки.
Провожу медицинский осмотр Агафьи. По сравнению с предыдущим осмотром каких-либо изменений не обнаруживаю. Параметры ее здоровья прежние. Разбираем с ней лекарства. Оставляю ей бинты, вату, мази (индовазиновую и синтомициновую), эссавен-гель, спиртовый раствор хлорофилипта, перцовые пластыри, настойку эвкалипта и боярки, таблетки грамицидина, баралгина, активированного угля, колдакт (при гриппе), растворы для внутривенных инфузий (может быть мне или другим докторам когда-то придется применить при угрожающих жизни состояниях), одноразовые шприцы и системы для переливания, и другое. Обговорили когда и как принимать. Все это записал в лекарственный «поминальник», в котором уже пошла третья страница.
Особо следует отметить, что оставляем ей литровую бутыль «Виватона», жидкости вытяжки из многих трав, которая помогает при артритах и хондрозах. Пузырек с гелем «Виватона» также оставляем Агафье. Часть жидкости «Виватон» даем Анне для её сына Алеши. Попутно спрашиваем Анну, есть ли какие-то религиозные препятствия для лечения в больнице и для операции у Агафьи. Прямых противопоказаний со стороны религии вроде бы нет, но по вере считается плохо умереть вне дома. Вместе с Анной стараемся подвести Агафью к мысли необходимости перебраться к людям или лечь в больницу. Но, похоже, у неё свои твердые установки и нам их не сломать.
До обеда трудоспособное население нашего табора вытаскивает старую картошку из ямки, чистит её. После обеда Михаил Яковлевич и Анна начинают капать картошку на верхней пашне — уговорили таки Агашу. Лев Степанович с Александром Геннадьевичем пилят дрова. Анисим Никонович с утра вновь пошел на речку. Интересно, что он там целыми днями делает? Мы с Агафьей пошли на Еринат, очистить загородку от набившегося листа. Палками очистили весь пролет плотины. Сегодня горы отдали снег в реку, вода поднялась и почти перехлестывает плотину. Пока ни одной рыбки не попалось. Агафья решила еще дополнительно поставить «морду». Сизифов и, похоже, напрасный труд! Начали переставлять «морду». Это потребовало значительных усилий по преодолению мощного водного потока. Сразу сдавило сердце. — «Игорь Павлович, иди, отдыхай. Сердце-то это плохо» — говорит Агафья. Принял таблетки и потихоньку пошел к дому. Еле дошел, особенно в горку от реки. Дрожь и слабость в руках и ногах. Плохо и то, что как врач я прекрасно представляю возможные последствия этой ситуации.
Агаша осталась на реке — заделывает дырки в платине. Остальные ещё работают. День сегодня прохладный, пасмурный, тянет низкие тучи, ветер тревожно гудит в деревьях. В избе сильно прохладно. Затапливаю печь. Сижу, зажался в комочек, впитываю приятное тепло, идущее от печки. Вскоре заглянула ко мне Агаша, якобы проверить по времени свои часы, наверное, беспокоится о моем самочувствии. Убежала вновь доделывать загородь, а затем пришла и принесла яичко. «Выпей! При сердце-то хорошо». И в добавок подарила теплые вязаные носки. Состояние остается паршивым, беспокойство, не знаешь, куда себя деть, сердце жжет и поддавливает. Весь вечер сижу и лежу в избе. Остальные постоянно приходят и интересуются как я. Они все собрались у костра, варят козлятину. Мне не до посиделок.
20 сентября /вторник/.Сегодня должен прилететь вертолет, так мы договаривались с авиаторами. Но погода с утра плохая, все небо затянуто тучами. Правда, видимость высокая, горы открыты, снег на них сошел. Даже «Тутанхамон» помолодел, его седые борода и усы исчезли.
Самочувствие кислое, остается тяжелая голова и одышка. Умывание, бритье, завтрак. На случай прилета вертолета, собираем вещи, складываем рюкзаки. За завтраком Анна угощает ребят медовухой, сваренной уже на Еринате. Всей артелью уговариваем Агафью поехать к родственникам и в серьезной и в шутливой форме. Но результат один — ехать не согласна. В ответ нам она все рассказывает, как плохо себя чувствовала в Киленске. На предложение выехать, обследоваться и лечиться в Таштагол или Красноярск отвечает: «Страшно это-то. Страшно! Да и в вертолете езда не могу, еле доехава, все омертвило. Сердце-то поди останавливалось? За руку-то держал» — спрашивает Агафья меня, имея ввиду наш полет на Горючий ключ в прошлом году. «Нет, сердце не останавливалось!» — отвечаю. «Остальное-то все омертвило. В дороге, когда на машине ехала (у родственников) тоже останавливались несколько раз — тянуло, рвало», — продолжает Агафья. На вопрос о том, позволяет ли ей религия убрать оперативным путем опухоль в животе, четко не ответила: «Страшно! Стра-шш-нно это!».
Несмотря на плохое самочувствие, пришлось давать интервью перед камерой Михаила Яковлевича для его будущей передачи или фильма. Получилось, на мой взгляд, вяло и не выразительно.
Ребята сегодня таскают мешки с мукой и крупой от избы на нижний лабаз у Ерината. Агафья считает, что там они лучше сохранятся. Но как она зимой будет, особенно в случае болезни, доставать их и приносить в избу? Я чувствую себя ущербным, что не могу помочь в этой тяжелой работе.
Ухожу в тайгу. Западнее избы Агафьи, метрах в 150, есть обрыв скалы высотой 40–50 метров, а внизу неистово летит Еринат, вспенивая свои воды на больших валунах. Очень красиво смотреть на это зеленоватое летящее стекло воды. Правда, погода сегодня не располагает к созерцанию. Утром 4 градуса тепла, а днем всего 7, временами моросит легкий как туман дождичек. Уже 13 часов 40 минут, а вертолета все нет. Улетим ли сегодня? Для меня в таком состоянии это особенно важно. Вчера ребята даже предлагали включить «КАСПАС-САРСАТ» и вызвать помощь.
Возвращаюсь к костру. Через 10 минут слышу звук вертолета. Действительно с Абакана он прошел в верховья Ерината. Через 12 минут возвращается назад к Абакану. Мы уже частично стащили вещи на косу Ерината, а он улетел. Прилетит ли? Но уже 14 часов 25 минут, а вертолета нет.
В ожидании ведем последний разговор с Агафьей об отъезде. «Приезжай в конце сентября, в октябре. Пришлем тебе Анну или Антонину, ухаживать за хозяйством. Приезжай лечиться!» — «Нет, нет!». Подарили Агафье фонарик, красный мешок из-под хлеба для отпугивания медведей. Лев Степанович напоследок записывает рассказ Агафьи об Ерофее, его проделках.
В 14 часов 45 минут из верховьев Ерината появляется желто-голубой вертолет. Мы кидаемся вниз к реке. Он делает полукруг и садится на косе. Кто-то выскакивает из него, набирает в бутылку воду из реки, и когда впереди идущие Михаил Яковлевич, Анисим и Анна подходят к вертолету, тот неожиданно взмывает вверх и уходит по каньону Абакана. Немая сцена как в «Ревизоре». Агафья говорит, что этот вертолет из Горно-Алтайска, т. е. не наш. Остается только горестно вздохнуть.
