Бажанов излучал спокойный оптимизм.

- Институт должен э... ответить в срок. В десятидневный, значит. А там ещё полно времени... останется.

Они пожали друг другу руки, и юрист исчез в недрах здания.

Рано утром микроавтобус забрал Киреева и Генку у подъезда киреевского дома. В машине уже сидели Миннахматов и его товарищ, якут лет сорока по имени Сергей. Миннахматов почему-то величал его Сырбой. Про этого якута Киреев знал от Егора, что тот зарабатывает техническими переводами с японского, причём, язык изучил в тюрьме страны восходящего Солнца, куда загремел на два года за пьяную езду где-то в окрестностях Осаки. Рассказывать об этом подробно Сырба не хотел и вообще в Японию больше не стремился. Как видно, невольный языковой интенсив пропитал гайдзина ненавистью к родине самураев.

Микроавтобус был набит разным барахлом, так что вновь присоединившимся пришлось постараться, чтобы втиснуть туда свои вещи.

Едва Генка увидел, с кем ему предстоит сплавляться, то прямо-таки одеревенел. Всю дорогу до посёлка Чульман, откуда предполагался старт, он сидел, отвернувшись к окну и делая странные движения пальцами. Киреев, глядя на него, тихо веселился.

- Ты что такой мрачный?

Генка смерил Киреева горьким взглядом.

- А говорил - татарин, - промолвил он.

- Наполовину. А наполовину - эвенк.

Генка надолго задумался, потом обронил:

- Я хотел проклятвенный столб поставить по пути. Теперь-то - как?

- Какой столб? - не понял Киреев.

- Проклятвенный. Чтобы наслать отрицательную энергию на врагов славян.

- Ну и ставь.

- А как же теперь-то? - повторил Генка, кивнув на сидящих впереди инородцев.

- А они - не враги. Они - попутчики, - ухмыльнулся Киреев.

Погода не баловала. Дожди шли уже несколько дней, вода поднялась, на берегу даже образовался небольшой заливчик. Солнце периодически выглядывало из-за туч, но затем пряталось обратно, и небо начинало моросить.

Сырба скептически рассматривал миннахматовское надувное резиновое изделие, в котором ему предстояло болтаться две недели. Посадка в лодке казалась ему низкой, а весло - коротким; он бросил его на дно и пошел бродить по берегу. Вскоре вернулся с двумя досками и длинным двухметровым шестом. Доски положил поперек на борта вместо сидений, а про шест сказал, что будет им грести. Заодно посоветовал и Кирееву найти такой же.

- Пригодится. Будете отталкиваться от камней - лучше палку сломать, чем весло.

Киреев послушался, и тоже пошёл искать шест.

Славяне поплыли первыми. Генка, усевшись на носу, вглядывался вдаль, точно предводитель викингов, ведущий свой отряд к победам. Киреев время от времени откладывал весло и снимал берега висевшим на шее фотоаппаратом в непромокаемом боксе.

С самого начала стало понятно, что Генка не даст соскучиться.

- Блин, кабы знал, что с чухонцами поплыву, отказался бы, - сказал он, не оглядываясь.

- Чем тебе чухонцы не угодили? - спросил Киреев, работая веслом.

- Они ж - бесы, от земли энергию берут. А мы, славяно-арии, от созвездий. Перекроют мне канал. Или замутят.

- Насчёт замутят - это ты в точку. У нас спирт есть. Им и замутим.

- Ты по неправильной концепции живёшь, - гнул своё Генка. - Потому что тебя специальный код цепанул, который эти в Библию зашивали. Я всё думал, чего ты меня библейскими фразами троллишь? Потом понял.

- Ну вот, - ухмыльнулся Киреев. - Так что я закодирован.

- Хотят, чтоб ты настроился на потоки энергий из их созвездий. Типа, созвездие Рыб и прочие. Вот ты и настроился.

- В начале было слово, и ни хрена не было понятно, - произнёс Киреев.

- Да чего тут понимать? Есть четыре концепции жизни. У жидов: создать рай на Земле, чтобы всё было зашибись, после смерти ничего нет. У христиан: жить кое-как, за каждый грех бояться и ходить в церковь отмаливать, после смерти - в рай (но не попадёшь до второго пришествия) или в ад (пекло, где дальше рабствуешь). У мусульман: трудиться всю жизнь для семьи; после смерти - рай мусульманский, где женщины и слуги ублажают за труды земные. У славяно-ариев: жить по устоям предков, после смерти - мир слави, затем - мир прави, затем - точка проявления Рамха, затем - старая действительность, где живёт Рамха. Ну, каждый переход с чекпоинтами мастерства, типа умения управлять солнечными системами, галактиками и силами энергий различных. Ну и что бы ты выбрал?

- Жидов, конечно. Что за вопрос! - ехидствовал Киреев. - Чекпоинты мастерства - это ж role-playing games, типа Варкрафта. Я в такое не играю.

- Ты идиота хватит изображать!

- Блаженны нищие духом, - откликнулся Киреев.

- Ограниченные, вроде тебя.

- Если бы имели веры хотя б с горчичное зерно и сказали горе сей: поднимись и ввергнись в море - исполнилось бы.

- Ты вообще говорить нормально можешь или как?

- Ложь говорит каждый ближнему своему; уста льстивы говорят от сердца притворного.

- Спамер позорный.

Недалеко от первого порога причалили, стали ждать товарищей. Те скоро показались. Сырба, сидевший на корме, махал палкой как мог, но лодку всё равно несло на стремнину. Тогда Миннахматов спрыгнул в ледяную воду (глубина была всего по пояс) и отбуксировал лодку к берегу. Сырба выбрался на твёрдую поверхность, уселся на камне и закурил, размышляя о мудрости предков.

Передохнув, решили в этом месте протягивать лодки вдоль берега на верёвках, как собачек на привязи. Мимо с громким рокотом пролетело маломерное судно на воздушной подушке. Генка аж присвистнул.

- Ни фига себе какая хрень здесь водится!

Разговаривать не хотелось. Небо то прояснялось, то опять проливалось мелким дождём.

По плану ночёвка планировалась в устье Чульмакана, где находилась турбаза. Но устье появилось так внезапно, что сплавщики успели лишь проводить его глазами. Мимо пронеслись покосившиеся опоры для подвесных мостов через Чульмакан - сами мосты в неведомые времена смыло паводком. Сзади что-то кричали Миннахматов с Сырбой. Киреев, обернувшись, махнул рукой - плывите за нами. Сам же начал листать папку с картами.

- Ладно, фиг с ним. Причалим в устье Холбокана. Не возвращаться же.

- У тебя палатка на двоих? - очень вовремя спросил Генка. - Я с косоглазыми спать не буду.

Киреев сложил карту и задумчиво оглядел берега.

Обычно в устьях стоит какое-нибудь охотничье жильё, но у Холбакана не было ничего - только дебри и груда досок, от которых вглубь тайги уходила едва заметная тропа.

Решили организовать разведку. Тропа вскоре привела к лесной дороге. Рядом, в зарослях стланика, стояла дощатая хибара, водружённая на волокушу. Радость быстро сменилась разочарованием, когда увидели на двери хибары большущий замок.

- Геологи, мать их, - выругался Сырба. - Кто ещё будет в тайге вешать замки?

Зато рядом нашли ящик с банками томатной пасты.

Егор с Сырбой пошли обратно, готовить ужин. Генка решил не терять времени и установить проклятвенный столб.

Он отыскал какое-то полусожжённое полено, вкопал его на опушке и заставил Киреева встать шагах в двух от него со стороны леса.

- Ты своим атеистическим эгрегором будешь наделять его энергией.

Киреев благоразумно не стал спрашивать, где у него атеистический эгрегор - просто наблюдал за действиями товарища, стараясь не улыбаться.

Генка сбегал к рюкзаку, притащил заначенный в городе кусок шифера. Положив его сверху на полено, расколотил обухом топорика.

- На этом куске лежала дохлая крыса, - пояснил он. - Так мы привлечём смертоносные лучи.

Затем принёс несколько листов бумаги. На двух из них печатными буквами вывел текст проклятия - по-русски и по-английски: "Желаю смерти капиталистам и их союзникам в государстве и на предприятиях. А если кто тронет этот столб, усилит его действие против своей страны в 10 раз". Примотал их скотчем к полену. Остальные скомкал и выложил кольцом вокруг столба. Пересчитал. Удовлетворённый результатом, начал поджигать - один за другим. Когда огненный круг замкнулся, Генка сделал вдохновенное лицо и устремил взгляд в небо.