Джибраев выставил коньяк, проигранный Вареникину, и теперь в преподавательской царил крепкий дух свободной дискуссии. Алкогольные флюиды, излучаясь в пространство, привлекли на кафедру желающих обсудить проблемы гуманитарных наук. Рядом с Джибраевым стоял преподаватель гидравлики и теормеха Пилипчук, пожилой мужчина с шарообразной лысой головой. Доставая из старомодной сумки банку с консервированными помидорами и бутылку самогона собственного изготовления, он строго выговаривал коллеге:
- Двадцать лет назад говорили одно. А сейчас телевизор включишь - рассказывают совсем другое. А завтра опять иначе расскажут. Вы, историки, дурью маетесь.
Фрейдун Юханович морщился, однако молчал.
- Это, конечно, не наука, вы извините меня, - неумолимо продолжал Пилипчук, выкладывая помидоры на пластиковую тарелку. - Все давно опровергнуто. В институтской библиотеке есть прекрасная книга Фоменко - удивляюсь, что всего один экземпляр. Вот это вы обязаны рассказывать!
Фрейдун Юханович страдальчески закатил глаза, однако смолчал и тут. Киреев пришел ему на выручку, переведя разговор на другую тему:
- А что за скандал был с побоищем в общежитии?
Фрейдун Юханович получил возможность выговориться, и с презрительным высокомерием рассказал, как студенты-якуты из сельской местности норовят объединиться по улусам и родам, чтобы потом собирать дань с соплеменников.
- До драк у них там доходит. До крови.
Ему, наследнику славы месопотамских владык, смешно было наблюдать за разборками таёжных кочевников.
- Лишь бы не поубивали друг друга. Иногда прям как щенков приходится растаскивать.
Хмельной Вареникин извлёк из этого рассказа свою мораль.
- А всё потому, что равенство отвергли. Был Сталин - был порядок. Ни один мамбет головы не поднимал. А теперь вот опять разбились по сословиям - и хлебаем.
- Верно! - поддержал его Пилипчук, и повернувшись к Кирееву, в очередной раз принялся объяснять основы своей теории, которая не получила признания исключительно из-за тупости и косности гуманитариев. - Разучились социальные потоки организовывать! При Сталине все по струночке ходили. Социальный поток был ламинарным. А демократы что сделали? Тур-бу-лент-ность! А она ведет к потерям. Потому и нищаем! А то придумали какие-то там "рентабельность", "дивиденды"... Вы, экономисты, простите, фигнёй страдаете.
Киреев машинально кивал, изучая висящий на стене календарь семилетней давности. От этого состояния его оторвал Вареникин, протянув полную рюмку коньяка.
- Что вы задумались, Толя? Грустите, что расстаётесь с нашим гадюшником?
- О нет, Александр Михайлович, не дождётесь. - Киреев вылил в себя рюмку и сказал: - Я тут вчера пересматривал "Шерлока Холмса". Подумалось: доктор Ватсон - он же типичный герой перестроечных фильмов: "афганец", носит оружие и борется с преступностью.
- Ну, за советское кино! - провозгласил тост Вареникин.
В этот момент распахнулась дверь, и на пороге предстал вдребезги пьяный молодой человек высокого роста, с жидкой щетиной на жёлтом черепе. Плоское лицо его с раскосыми глазами расплылось в улыбке.
- Ну здравствуйте! Не ждали?
Все изумлённо уставились на него, а Киреев вымолвил, чуть не поперхнувшись:
- Егор? Какими судьбами?
Гость, пошатываясь, прошёл к столу.
- Решил вернуться к истокам. Родина же! За что пьём?
- За тебя! - сказал Киреев и налил ему коньяка.
Пришелец опорожнил пластиковый стаканчик, моргнул и бревном рухнул на пол.
Глава шестая
Сплав
Егор Миннахматов был наполовину эвенком, а наполовину - татарином. Отучился в Питере, там же защитился на кандидата исторических наук. Одно время работал в Политехническом институте, но потом уволился и сказал, что едет в цивилизацию - обратно в Питер. А теперь вдруг вернулся, объяснив, что там у него не срослось. Почему именно не срослось, было понятно. В Туунугуре он сидел на перекрестках целевого финансирования коренных народов и за счет этого вел предпринимательскую деятельность, в основном, обеспечивая помещения для всяких собраний и конференций. Там этого не было.
Быть эвенком в Якутии - это примерно то же самое, что быть американцем в России. Эвенки - старые недруги якутов. Туунугур, основанный и заселенный в основном горняками и геологами, оставался в стороне от этой борьбы, служа как бы буферной зоной между эвенкийской Иенгрой и якутским оплотом - долиной Туймаада.
Триумфальное появление Миннахматова, увенчанное ручной транспортировкой его тела в соседний кабинет (на отсыпание), нисколько не повредило ему в глазах начальства. Вареникин и Джибраев, ревнуя к научной степени внезапного конкурента, поспешили сообщить руководству, в каком виде тот объявился в стенах института, но мамбет остался невозмутим. Более того, к вящей досаде Салтыковой, начальство ещё и назначило вновь прибывшего и.о. завкафедрой, когда Белая очень вовремя решила уйти в больничное подполье, чтобы там пересидеть аттестацию вуза. Очевидно, даже Степанову было ясно, что поклонница хамбо-ламы во главе кафедры - это чересчур.
Отметить своё повышение Миннахматов решил сплавом по реке Тимптон, подбив на это дело и Киреева. Тот рад был сорваться в поход, чтобы вытряхнуть из головы весь институтский мусор и набраться позитива перед судебными баталиями. Заодно сагитировал к участию в сплаве лёгкого на подъём Генку: очень уж хотелось понаблюдать, как будет вести себя славяно-арий, оказавшийся в одной лодке с представителем восточного народа. Втайне он даже лелеял надежду, что сплав излечит новоявленного инглинга и вернёт его в число нормальных людей. Генка, правда, оказался не так прост, спросил Киреева по "аське", кто ещё пойдёт, кроме них двоих. "Миннахматов, новый и.о. завкафедрой", - написал ему Киреев. "Татарин, что ли?" - "Ага", - лукаво ответил Киреев, не входя в подробности. Это Гену успокоило. Против потомка Чингисхана он ничего не имел.
Договорились стартовать в начале августа.
Как назло, перед самым увольнением на Киреева навалились заказы по контрольным, а какая-то врачиха, учившаяся в Омске заочно на менеджера в сфере медицины, попросила написать за неё дипломную работу в виде бизнес-плана. Киреев наскоро составил ей проект открытия частной клиники под названием ООО "Sepultura Aegeris", Похороны пациента (лат.) заявив в тексте, что поскольку данное название напрямую ассоциируется у клиентов с латинским языком, оно "должно внушать им представления о стабильности, надежности, верности традициям и ритуалам".
К тому времени он уже хорошо ориентировался в Трудовом кодексе и знал, что об увольнении его должны предупредить за три дня до истечения контракта. Однако, сроки прошли, а никакого уведомления он не получил. Тогда он сам явился в отдел кадров и спросил, собираются ли его уже наконец увольнять. Тут только бюрократическая машина пришла в движение.
Два дня он ходил с "бегунком". Поставил отметку в институтской библиотеке, где, кстати, никогда не был записан. В вычислительном отделе наврал, что потерял электронный пропуск, и заплатил в кассу штраф 200 рублей. Между прочим, получил в отделе кадров повестку в военкомат, доставленную ещё в марте. Министерство обороны, как видно, надеялось поймать его на работе, но просчиталось - повестка увязла в ватной стене кадровой службы института и всплыла только сейчас. Срок призыва уже закончился, и Киреев со спокойной душой выкинул мятую бумажку в урну, вдвойне довольный тем, что через два месяца выйдет из призывного возраста.
Спустя десять дней он был, наконец, уволен приказом, оформленным задним числом. Еще две недели ждал расчета, который обязаны были сделать в день окончания контракта. Полученная сумма преисполнила Киреева верой в будущее: ему не только оплатили аудиторные часы (коих набежало куда больше, чем положено по закону), но также компенсировали неиспользованный отпуск (до которого он не доработал), а кроме того - восемьдесят неизрасходованных дней предыдущих отпусков. Правда, к требованиям учесть внеаудиторные часы и насчитать сверхурочные институт остался глух. Что ж, будет лишний повод прищучить Степанова.
