Мне досталась крохотная каморка. Всё же отдельная, что меня порадовало. Уж очень не люблю ночевать в общих залах, где храпы и прочие звуки, производимые спящими, сливаются в отвратительную какофонию. Радость моя, правда, тут же омрачилась, когда я не обнаружил в комнатёнке кувшина с водой. Служанка уже ушла. Пришлось взять светильник и отправиться на поиски кухни.
Проходя мимо ниши, я опять услышал приглушённый голос, на этот раз Карла:
— На тебя, преподобный Мартин, у нас много надежд. Дело-то Божье, но нужны крепкие и верные человеческие руки...
Смущённо и торопливо я проскользнул мимо.
Кухню удалось найти, хотя и с трудом. Повара давно спали, но кувшин с водой стоял на столе. Тащить его с собой не решился — вдруг хватятся поутру? Напился и пошёл восвояси. Никто мне не встретился в узких коридорах, и ниша у лестницы оказалась пуста.
Утром меня разбудили колокола. Звук их летел со всех сторон. Казалось, что звонит весь город. Я вскочил, оделся. Пожалев, что не взял вчера кувшина с кухни, вышел в коридор. В замке царила суета. Какие-то дамы кричали на служанок. Те сновали словно мыши. Поймав одну из них, бегущую с разноцветными лентами, за рукав платья, я спросил:
— Куда все так торопятся?
— В собор, — ответила девица, — служба же нынче большая. Короля будут славить, — и, освободившись, убежала, размахивая разноцветным ленточным хвостом.
Мне служанок не полагалось. Поэтому, попросив на кухне воды, я самостоятельно умылся, и скоро был готов к походу в храм.
Месса ещё и не думала начинаться, хотя народу собралось — не протолкнуться. Говорили, что ждут короля, который в данный момент принимает присягу у подданных Карломана. Толпа всё росла. Пришлось беречь ноги от разных неуёмных горожан и особенно горожанок, которые, толкаясь, лезли поближе к алтарю. Не успели эти проныры расположиться, как появились стражники. Кулаками и дубинками они быстро проделали в толпе довольно широкий коридор для прохождения епископа. И вот тут-то ударил колокол.
Я никогда не видел так много священников сразу, даже когда жил в монастыре. Они шли с пением, не очень, кстати, стройным. Видимо, редко пели вместе. Я стоял в задних рядах, где уже закончились скамьи. Оттуда трудно было разглядеть, что происходит у алтаря, да и слова долетали не целиком. Одно только слышалось явственно и повторялось много раз: «Да благословит всемогущий Бог нашего короля и государство франков». Это значило, что наша страна стала вновь единой, как при Пипине. Народ встречал эти слова ликованием.
Служба тянулась страшно долго, а когда закончилась — разгорячённая толпа так рьяно бросилась к выходу, что возникла давка. Испугавшись, я отскочил в угол за исповедальню и стоял там, покуда храм не опустел. После чего направился к выходу.
За дверями стоял гул. Народ никуда не расходился, толпясь на площади. Толкаться мне очень не хотелось. Тогда почему бы не остаться в храме?
Личная молитва — хорошая защита мыслей от посторонних посягательств. Как часто раньше, встав на колени в часовенке, я предавался мечтаниям, которые не могли нарушить ни мать с её язычеством, ни мои духовные наставники. Я думал тогда о звёздах, о дальних странах, где живут гигантские животные, и о несотворимой материи Аристотеля. В последнее время, правда, я всё чаще грезил об Имме, и это меня не радовало. В конце концов кто такая Имма? Всего-навсего заносчивая девчонка, хоть и баронесса. Она совершенно не ценила меня. А ведь меня есть за что ценить, и сам король понимает это.
Перемещаясь по храму в поисках тихого местечка, я натолкнулся на Его Величество, стоящего у входа в боковой неф.
— Афонсо! — шёпотом позвал он. — Хорошо, что ты здесь. Посмотри-ка туда.
В глубине нефа, перед статуей Пресвятой Марии, стояла на коленях девушка в простом льняном платье. Тяжёлые каштановые волосы окутывали её хрупкие плечи. Со спины она так походила на Имму, что я вскрикнул от неожиданности. Девушка обернулась. Это оказалась не Имма, хотя округлое лицо и по-детски пухлые губки немного напоминали баронессу, только ещё более юную возрастом. Несколько мгновений она смотрела на нас, потом снова отвернулась к Пресвятой Деве.
Карл ринулся к девушке и взял её за плечо. Та решительно сбросила руку, поднялась во весь небольшой рост и, гневно нахмурив брови, погрозила пальчиком. После чего снова встала на колени и больше не оборачивалась, несмотря на то, что король долго стоял рядом. Я успел заметить, что их глаза удивительно похожи — одинаково карие с озорной искоркой на дне. И её искорку не смогли скрыть ни гнев, ни насупленные брови.
Не добившись ничего от благочестивой упрямицы, Его Величество, поманив меня за собой, вышел через заднюю дверь храма. Там был маленький безлюдный дворик, огромное дерево росло посередине. Король начал беспорядочно ходить под ним взад-вперёд. Никогда я не видел его таким растерянным.
— Афонсо! — наконец сказал он. — Я не понимаю, что со мной. Я, кажется, полюбил её.
— На всё воля Божья, — осторожно ответил я, а сам подумал: «Как всё-таки хорошо, что это не Имма!»
— Странно осознавать, но я совершенно не представляю, что теперь делать.
На меня вдруг снизошёл дар красноречия:
— Ваше Величество! Вы рождены для побед! Стоит вам помыслить о чём-либо — и оно тут же падает к вашим ногам. И сейчас, вам только стоит протянуть руку...
— Афонсо, — возразил король, — ведь как раз руку-то я только что протягивал...
— Но ведь вы сами знаете, что для вас не составит труда добиться этой девушки, как и всех других во Франкском королевстве.
— Я не смогу добиваться её, не будучи уверен, что это принесёт ей радость.
— Зато вы можете хотя бы узнать, где она живёт.
Карл улыбнулся:
— Это уж мы точно узнаем, даже если придётся для этого задержаться в Суассоне. Кстати, Афонсо, нехорошо, что прерываются наши чтения. Приходи завтра утром в покои, почитаешь нам Аристотеля, о котором ты говорил. Он есть в здешней библиотеке.
Однако наутро короля не оказалось в покоях. Безуспешно прождав его довольно долго, я отправился побродить по суассонским улицам. Неизвестно ведь, когда судьба ещё раз закинет меня в такой красивый город. Я шёл по серым каменным коридорам с лазурным небом вместо потолка. По стенам то тут, то там курчавился изящный резнолистый вьюнок, украшенный крупными бледно-синими соцветиями. В просветах вьюнка загадочно темнели маленькие окошки.
Так тихо было вокруг, что я слышал своё дыхание.
И вдруг до меня донёсся стук копыт. Он быстро приближался. Кто-то мчался галопом. Я еле успел вжаться в стену, как мимо пронеслась всадница с развевающимися волосами — вчерашняя незнакомка. Не успел я обдумать это, как из переулка выехал Карл на белом жеребце. Увидев меня, он посмотрел вопросительно. Я указал направление, в котором умчалась девушка. Король поднял руку с кнутом, но, задумавшись, остановился.
— Афонсо, — проговорил он мечтательно, — она не здешняя, её родители из Алемании.
Он покачал головой, как будто сказал нечто удивительное, и со всей силы стегнул жеребца. Тот взвился на дыбы, чуть не сбросив седока, и помчался вслед за девушкой.
Нужно ли говорить, что мои утренние чтения в королевских покоях прервались на неопределённое время.
Мы сидели в Суассонском замке, готовые сняться с места в любой момент, но приказа всё не было. Роланд ходил хмурый и как-то заявил на трапезе:
— Еду в Бретань. Здесь службы для меня нет... и развлечений тоже.
Король прищурился:
— Подожди ехать. Будет тебе служба. — И шепнул что-то ему на ухо.
— О, Пресвятая Дева! — воскликнул тот.
Все непроизвольно вытянули шеи, пытаясь угадать, что сказал король, но безуспешно. А Карл с Роландом покинули зал, не закончив трапезы.
Я отправился в библиотеку и провёл там остаток дня. Но, как известно, горячие новости не любят жить среди пыльных фолиантов. Гораздо проще услышать что-то новое на кухне. Вечером, проходя мимо чуть приотворившейся двери, я услышал оживлённые пересуды кухарок на интересующую меня тему:
