В Молдавии и Бессарабии уже сосредоточилась дунайская армия, ставка главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича в Кишиневе. Здесь, до начала боевых действий, намерен разбить свою главную квартиру и государь.

Взгляд Дмитрия Алексеевича прошелся по Герцеговине, Боснии, где свободолюбивые горцы не выпускают оружия, унаследованного от отцов и дедов, из мужественных рук… Задержался на Сербии. Князь Милан не знает страха. Сербская армия и русские добровольцы генерала Черняева приковали к себе многотысячные таборы Сулеймана-паши.

Заложив руки за спину, Дмитрий Алексеевич прошелся по ковровой дорожке. Восточный кризис дал себя знать и на франко-германской границе. Бисмарк аукнул борзописцев, и немецкая печать на все лады принялась поносить французов. Писали о концентрации французской кавалерии вблизи германской границы.

По принципу преследуемого толпой вора, который громче всех кричал: «Держи вора!» Бисмарк упал на тощую грудь лорда Биконсфилда: «Франция готовит вторжение в Германию! Необходимо заключить оборонительный и наступательный союз!»

В Лондон к послу Шувалову срочно полетела депеша Горчакова: альянс Британии с Германией не должен состояться…

В британском кабинете лорды с холодным сердцем и лисьим нюхом отклонили предложение Бисмарка. Лорд Биконсфилд, усаживая за круглый стол переговоров лорда Солсбери и Петра Шувалова, сказал: «Не Германий надо опасаться Франции, а французам немцев».

Шувалов и Солсбери составили протокол. Порте рекомендовали принять мягкие реформы, урезанные даже по сравнению с предложениями Константинопольской конференции.

Накануне отъезда Милютин повстречался с Горчаковым. Князь уведомил, что представители «европейского концерна» подписали Лондонский протокол. Осталось выслушать ответ Порты.

— Как я хотел бы избежать военного столкновения, — сказал российский канцлер. — Но человек, предполагает, а Господь располагает.

В вагоне дали свет. Милютин включил ночник, разделся. Долго лежал, вслушиваясь, как переговариваются колеса. Мысли вернулись к делам насущным. Началось формирование болгарского ополчения. Приток добровольцев велик. Это те, кто живет в России и кому удалось вырваться из Болгарии. Вспомнил, как в последний день октября прошлого года принимал представителей от славянского комитета — писателя Аксакова и купцов Третьякова и Морозова. С ними приехал и генерал Столетов, назначенный командиром болгарского ополчения. Разговор был долгим, касались обмундирования и вооружения. Представители Славянского комитета заявили, что в их адрес уже поступают народные пожертвования на ополчение и благодарили, что во главе его встал генерал Столетов, а офицерами русские добровольцы…

Пока не решено, как будут использоваться болгарские дружины. Император считает: им место в качестве вспомогательной силы, а он, Милютин, убежден, уже в ближайшие месяцы болгары сумеют сражаться за свою родину вместе с русской армией.

Едва запахло войной, как дипломатия пришла в движение. Рейхсканцлер Бисмарк завлекал Вильгельма далеко идущими планами. Ему не пришлось прилагать больших усилий, кайзер был готов поделить дипломатическое ложе со своим железным канцлером.

— Восточный кризис, — сказал Бисмарк, — позволит нам перессорить русского медведя с британским львом и австрийскими музыкантами, лишив Францию ее вооруженных заступников. Мы поставим легкомысленных французов в дипломатическую изоляцию.

— А если русский медведь заломает габсбургских музыкантов? — спросил Вильгельм.

— Я сплю, а мне снится треск костей, сцепившихся в схватке льва и медведя!

— Британия не забывает: Россия, покорив Среднюю Азию, закрыла ей дорогу в Хиву и Бухару, Самарканд и Коканд. Русский солдат штыком коснулся британской жемчужины — Индии.

— О, английский лев зубаст. И не приди русские в Среднюю Азию, кто знает, не вонзил бы в нее зубы британский хищник? Однако мы не должны забывать, что габсбургские музыканты и немецкие бюргеры говорят на одном и том же языке… Реально, когда зазвенят русские сабли и турецкие ятаганы, мы склоним императора Александра и его хитрого лиса Горчакова закрыть глаза на Эльзас и Лотарингию. Только при этом мы согласимся на господство русских в Бессарабии, австрийцев в Боснии, а чопорных англичан принудим греть свои бока в песках Египта…

Изучив проект Горчакова с предложением созвать европейскую конференцию, Бисмарк снарядил в Петербург фельдмаршала Мантейфеля с письмом кайзера. Рассыпаясь в благодарностях за поддержку Германии в 1870–1871 годах, Вильгельм писал Александру Второму, что в отношении России его политика будет покоиться на памяти о тех днях.

Русский царь однако оказался не прост. Ответно он предупредил Вильгельма, что «…несмотря на все желания поддержать в восточном вопросе согласие держав… он может оказаться вынужденным занять особую и сепаратную позицию».

При этом Александр четко спрашивал, может ли Россия быть уверенной в помощи Германии?

Вопрос был поставлен ребром. Вопреки дипломатической этике Бисмарк промолчал. И тогда Александр обратился к военному уполномоченному германского императора в Петербурге генералу Вердену за официальным ответом. Верден немедленно запросил Берлин.

Дальнейшая игра в молчанку сделалась невозможной. В октябре 1876 года германский посол в Петербурге Швейниц получил предписание канцлера передать русскому правительству ответ, таивший многозначительные политические последствия. Бисмарк писал: «Мы сначала сделаем попытку убедить Австрию в случае русско-турецкой войны поддерживать с Россией мир… Если, несмотря на наши старания, мы не сможем предотвратить разрыв между Россией и Австрией, и тогда для Германии еще нет оснований выйти из состояния нейтралитета. Но нельзя наперед утверждать, что такая война, особенно если в ней примут участие Италия и Франция, не приведет к последствиям, которые заставят нас выступить в защиту наших собственных интересов. Если счастье изменит русскому оружию перед лицом коалиции всей остальной Европы и мощь России будет серьезно и длительно поколеблена, то это не может отвечать нашим интересам. Но столь же глубоко будут задеты интересы Германии, если возникнет угроза для австрийской монархии и для ее положения в качестве европейской державы или для ее независимости: это приводит к исчезновению одного из факторов, на которых основывается европейское равновесие».

Ответ, достойный Бисмарка, категоричный и угрожающий. Германия поддержит империю Габсбургов.

В беседе с Горчаковым, на котором присутствовал Жомини, Швейниц доверительно заявил: рейхсканцлер Бисмарк согласится на активную поддержку России при условии, если та даст согласие на обладание Германией французских провинций Эльзаса и Лотарингии. Горчаков не скрывал разочарования:

— Мы ждали от вас иного, а вы привезли нам то, о чем нам давно известно.

И переглянулся с Жомини.

Беседа заводила их в откровенно дипломатические дебри.

— Русские гарантии Эльзаса и Лотарингии, зафиксированные в договоре, могут изменить наши позиции, — сказал немецкий посол.

На что Горчаков ответил:

— Это принесло бы нам мало пользы. В наше время договоры имеют призрачную ценность.

Ни один мускул не дрогнул на лице Жомини, Швейниц ядовито отпарировал:

— Однако, ваша светлость, вы сами выражали сожаление, что мы не связаны с вами никаким договором…

Приблизительно в то же время, как царь Александр Второй ставил вопросы перед Вильгельмом в Вене, на Балльплатцен, министр иностранных дел империи Габсбургов венгерский дворянин Дьюла Андраши через специального уполномоченного барона Мюнха обратился с подобным вопросом к канцлеру Бисмарку. На аудиенции с Бисмарком австрийский уполномоченный высказал тревогу Франца-Иосифа, что русские войска в Болгарии доставят Австро-Венгрии немало хлопот. Канцлер хмыкнул, посоветовал австрийцам в таком случае оккупировать Россию. А если у Габсбургов возникнет желание активно противодействовать России, они могут договориться о совместных действиях с кабинетом лорда Биконсфилда.