А в штабе шла разработка плана дальнейшего наступления.

Отсюда, от Радомиреца, отряду предстояло овладеть городками Правецом, Этрополем, Орханией. Указывая на карте район боевых действий, Гурко говорил генералам:

— Мы должны взять эти населенные пункты до большого снега и, когда к нам прибудут оставшиеся у Горного Дубняка части, начнем марш-бросок в Забалканье. От того, господа, пройдем ли мы через эти горы, будет зависеть, как скоро закончим войну. — А чуть повременив, обратился к начальнику штаба: — Как вы считаете, Дмитрий Степанович, имел ли я право выдвигать командованию план перехода через зимние горы крупным соединением? Вы-то представляете, сколь сложно это будет претворить в жизнь… Иногда я задумываюсь, не проще было бы дождаться лета?

— Иосиф Владимирович, к чему эти разговоры? Ведь вы по-иному поступить не могли.

Гурко кивнул. Разгладив ладонью карту, будто желая убрать горную громаду, которую ему предстоит преодолеть, сказал уверенно:

— Пройдем!

Генерал Гурко и не мыслил, что поведет солдат на подвиг, равного которому в истории будет мало.

От Радомиреца армия пошла на Яблоницу.

Крутая дорога то поднималась в гору, то, извиваясь, огибала ее. Солдаты шагали поротно. В авангарде шли пехотные части, потом двигалась кавалерия, конные упряжки тащили орудия, замыкал колонну обоз.

После трехдневного отдыха солдаты шли весело. Обгоняя колонну, проскакал Гурко, приветствовал на ходу:

— Здорово, преображенцы! Здорово, измайловцы! Гренадеры, молодцы!

По колонне, от роты к роте, эскадрона к эскадрону катилось ответное солдатское «Урраа!»

На постой остановились в Яблонице. Гурко знал: отступив без боя, турки готовят сопротивление впереди. Взяв с собой переводчика и конвой, Иосиф Владимирович выехал на рекогносцировку. За аванпостами редкие малые деревни в два-три домика. Больше не жилые, заброшенные. Болгары бежали, опасаясь турок.

У встречных местных жителей Гурко расспрашивал о турецких укреплениях, просил помочь в расчистке дорог, звал в проводники.

Иногда останавливая коня, подолгу смотрел на синеву гор. Они высились грозной, непроходимой зубчатой стеной, на вершинах которой белели снега.

Нередко, генерал озабоченно думал: что ждет российского солдата там, где снега и ущелья?

Чаще всего Иосиф Владимирович спрашивал у местных жителей, какие тропинки ведут к вершинам, но люди удивлялись, зимой в горы никто не ходил, разве что одиночные охотники. Но генералу Гурко не малый отряд предстояло повести, а десятки тысяч солдат с орудиями, боеприпасами. Пройти, ломая сопротивление врага. А что впереди будут укрепления, Иосиф Владимирович был уверен.

И он пытался узнать, что ожидает армию на подъеме и при спуске, сколько таборов оставил в горах Мехмет-паша…

На рассвете в Яблоницу к Гурко пришли два брата из Правеца.

— Господарь генерал, — сказали они, — турки в Правеце укрепились. Они построили редуты, а на горе установили батарею своих орудий.

— Вы сможете на карте показать эти места? — спросил Гурко и на утвердительный ответ велел позвать начальника штаба.

Нагловский внес карту, расстелил на столе. Братья склонились и, легко ориентируясь, указали места расположения турецких укреплений.

Этот день Иосиф Владимирович для себя посчитал удачным, потому как оба брата, Василий и Асен, промышляли охотой и сразу согласились быть у Гурко проводниками.

Посоветовавшись с Раухом и Нагловским, Иосиф Владимирович принял решение наступать на Правец. Это турецкое укрепление в будущем могло помешать гвардии подняться на перевал.

По рассказам братьев и данным разведки, удар можно было нанести с фронта, от деревни Усыковицы. На это направление Гурко послал лейб-гвардии Московский полк, а для облегчения наступления московцев им была придана батарея пушек, которой предстояло вести обстрел неприятельских укреплений.

На пути солдат Московского полка путь преграждали огромные валуны. Шли по шоссе от Усыковицы на Правец. Турки засели на кряже, покатой круче, основу которой составляли каменные глыбы.

При первом же взгляде Гурко понял: атаковать кряж снизу невозможно. Когда солдаты начнут на него взбираться, цепляясь за кустарники, турки перестреляют их.

Генералу стало ясно, что выбить засевшего на кряже противника можно, лишь обойдя его. И у него созрел план: занять соседние кряжи и, установив на них пушки, одолеть турок.

Одновременно Иосиф Владимирович посылает пехоту с фланга и перерезает дорогу, связывающую Правец с главной турецкой базой Орхание, а генерала Рауха с семеновцами направляет в тыл неприятеля, на горные вершины.

Турки обнаружили продвижение Московского полка заранее и потому отошли на подготовленные в горах позиции.

Ночью солдаты, в кровь разбивая руки, втащили на ближайшие к противнику кряжи девятифунтовые пушки. Шестнадцать орудий начали обстрел позиций противника. Под их огнем турки отошли в укрытие.

Обстрел длился весь день. Время, назначенное для атаки, приближалось, но генерал Раух с семеновцами задерживался.

Гурко волновался. Он все время направлял бинокль к вершинам, где должен был появиться Раух. Иосиф Владимирович представил, какие трудности преодолевают семеновцы, взбираясь по крутым горам, и переживал за солдат.

И, когда в шестом часу вечера на вершине раздалась первая ружейная пальба и Гурко увидел солдат, он оторвался от бинокля, повернулся к столпившимся за спиной штабным офицерам, сказал со вздохом:

— Молодцы семеновцы! Итак, начинаем атаку.

Понимал генерал Гурко трудности, которые предстояло преодолеть семеновцам. Потому и обрадовался, когда увидел, что Раух уже обошел Правец и ударил в тыл туркам. Вон они, семеновцы, на вершине гор.

Трое суток пробирались семеновцы, чтобы выйти на заданные позиции.

10 ноября наступление начал Московский полк. Турки отбивались отчаянно. Несколько раз солдаты сходились в штыковую. Орудия расчищали дорогу.

Ночью в сплошном тумане две сотни измайловцев, карабкаясь по скалам, ворвались в турецкие укрепления. В рукопашный бой вступили и солдаты Московского полка. Удар оказался настолько стремительным, что турки бежали в городок Этрополь…

По данным разведки, Мехмет-паша укрепил Этрополь заранее. На горах, на острых гребнях, возвели редуты и ложементы, а на горе Святой Троицы, позади города, стояла батарея.

На совещании штаба был выработан план взятия Этрополя. Он заключался в обходном маневре: карабкаясь по отвесным скалам, заходя вправо от ущелья, наступали три батальона преображенцев; тропой слева в тыл туркам пробирался Великолуцкий полк, а один батальон преображенцев наступал по ущелью Малого Искера.

Принимая такой план, генерал Гурко заметил:

— Пожалуй, это будет малая репетиция большого штурма Балкан…

Согласно диспозиции Гурко войска к 10 ноября вышли в тыл туркам. А ночью солдаты-охотники ворвались в редуты и овладели Орлиным гнездом.

В то же время орудийный обстрел по укреплениям на Святой Троице вывел из строя турецкие батареи.

И, когда батальоны двинулись в обход горы, турки бежали через перевал Шандорник к Араб-Конаку…

12 ноября генерал Дандевиль прислал Гурко донесение: турки покинули Этрополь, город занял лейб-гвардии Преображенский полк.

Овладев Этрополем, Гурко расчистил путь через Балканы к перевалам: Вражскому, Шандорнику, Блатницкому. Неизведанной была для российских солдат эта дорога, по которой генералу Гурко предстояло провести армию. Одно и знал Иосиф Владимирович: надо было преодолеть непроходимые зимние укрепления, возведенные природой.

В Этрополе болгары тепло встречали победителей. В церкви служили молебен и Гурко обратился к народу с просьбой помочь российским войскам.

Разместив свой штаб в Орхание, генерал-адъютант Гурко принял решение — начать переход корпуса через Балканы после падения Плевны, когда подойдут войска, выделенные ему главнокомандующим.

У проселочной дороги, на выезде из Орхание, ровными квадратами вырос палаточный городок. Он напоминал сложенные на лугу копенки сена.