— Вы опасно заблуждаетесь, молодой человек. Народ в этих краях ужасно суеверен. Трудно сказать, как поведут себя люди, узнав, что по их дорогам разгуливает передвижное кладбище!

— Я хоть и не суеверен, но все же должен признать, что такая ситуация и мне кажется несколько… необычной.

Зун не обратил внимание на сдержанность Джага.

— Эти люди умерли вдали от своей родины, — раздраженно пояснил он, взмахнув неразлучным веером. — Их семьи сбросились, чтобы оплатить возвращение останков на родину. Они считают, что души мертвых успокоятся лишь после того, как останки будут погребены в земле их предков. Это верование, как, впрочем, и любое другое, заслуживает уважительного отношения. Мне заплатили за перевозку гробов, но эта работа не такая простая, как кажется. Если фанатики нападут на караван, чтобы, скажем, сжечь гробы, у меня будут серьезные неприятности. Повсюду быстро расползается слушок, что я не способен даже обеспечить перевозку покойников, и тогда моему предприятию придет конец.

— Люди, сопровождавшие ваш предыдущий караван, что-то уж очень торопились унести отсюда ноги, — заметил Джаг, не скрывая своей подозрительности.

— Верно, — подтвердил Кавендиш, — глядя на тех парней в тюрбанах, можно было подумать, будто у них горит земля под ногами!

— Это нормальная реакция, — успокаивающе сказал Зун. — Прежде всего, они чертовски устали, кроме того, в пути у них возникли проблемы с местным населением: их обвинили в перевозке заразных останков, способных вызвать эпидемию, и чуть было не линчевали. Кстати, именно по этой причине я отправляю вас через пустыню Имако. Там, по крайней мере, вас никто не тронет. Что же касается секретности, то она необходима для того, чтобы обеспечить безопасность моим людям и моему грузу. Понимаете? А теперь, если вы боитесь, если предпочитаете отказаться… Я знавал немало хвастунов, которые не выносили присутствия трупа рядом с собой!

— Мы способны вынести все, — сказал Джаг, — мертвых, живых, все! Но мы хотим знать, во что ввязываемся!

— Сколько их? — поинтересовался Кавендиш.

Зун наморщил лоб.

— Кажется, десять или двенадцать, точно не знаю, но все данные указаны в коносаменте. Короче, джентльмены, вы беретесь за это дело или нет?

— Беремся, — сказал Джаг, получив молчаливое согласие компаньона. — Но деньги на бочку. Все. И до отправления каравана. Это наше окончательное условие!

— По рукам! — проворчал Зун. — Люблю деловых людей. Я готов платить, но взамен требую безупречной работы. Согласны?

— Сделаем все, что нужно, — заверил его Джаг.

— Придется сделать даже больше. Все фобы должны прибыть по назначению непременно в ценности и сохранности. Они должны оставаться закрытыми, чтобы ни вода, ни паразиты, ни какие-нибудь грибки не свели на нет работу бальзамировщиков. Лучше всего, и это больше чем просьба, никогда не открывать их и ни в коем случае не ставить на землю. Вы уверены, что сможете выполнить эти условия?

Джаг подбородком указал на ящики.

— Если они прибыли сюда целыми, то нет причины бояться, что что-либо изменится. Мы пересечем пустыню и доставим ваш груз в целости и сохранности.

— Я рассчитываю на вас, — с широкой улыбкой ответил Вольфганг Зун.

— Вы не ошибетесь, — заверил его Джаг. — Я могу даже гарантировать вам возмещение ущерба в случае несоблюдения обязательств с нашей стороны…

— Ловлю вас на слове! — хихикнул Зун, видя, как побледнел Кавендиш, услышав предложение компаньона.

— Но в том случае, если мы столкнемся с опасностью, о которой, по причине отсутствия информации, нам ничего не было известно заранее, платить придется вам.

— Могу вас заверить, что в этом случае мы не удовлетворимся только звонкой монетой… — недвусмысленно предупредил толстяка Кавендиш.

— Вы мне угрожаете, да? — пискнул Зун.

Джаг медленно покачал головой.

— Мы вас предупреждаем, и только, — сказал он. — Теперь, раз уж мы достигли принципиального согласия, давайте поговорим о деталях. Уже довольно поздно, и если мы отправляемся в путь на рассвете, то лучше решить все проблемы прямо сейчас.

Джаг и Кавендиш устроились у загона, привалившись спинами к прутьям решетки.

Несмотря на вонищу, они пытались утолить голод, по очереди черпая из помятого котелка манку, вареную на пару, с кусочками жилистого мяса, которое с трудом поддавалось пережевыванию.

Они ели в полной тишине, механически работая челюстями, чтобы набраться сил и восстановить растраченную энергию.

В этот самый момент перед их глазами появились мягкие кожаные сапожки. Партнеры одновременно прекратили жевать и оторвались от котелка. Перед ними стояла Тания, девушка в красном тюрбане. В руке она держала хлыст, которым похлопывала себя по сапогу, и снисходительно посматривала на мужчин.

— Вам уже приходилось иметь дело с этими животными? — спросила она, указав хлыстом на толстокожих монстров, дремавших в центре загона.

— Нет, — признался Джаг. — Мы вообще в первый раз видим эти кошмарные создания.

— Это тальмоки, — сказала Тания, уперев руки в бока, — животные — мутанты, произошедшие от слонов, подвергшихся сильному радиоактивному облучению. Их используют специально для перехода через пустыню Имако, поскольку они обладают специфической дыхательной системой, позволяющей им без всякого ущерба пересекать зараженные газом участки пустыни. Их легкие работают, как фильтры. Они поглощают газ и фильтруют его на манер противогаза. Но, если уж быть совсем точным, то нужно сказать, что тальмоки имеют две пары легких. Первая служит для дыхания чистым воздухом. Вторая же дает возможность выжить в токсичной атмосфере. На первый взгляд это может показаться просто замечательным, но существует одна проблема…

— Это бы меня удивило, — проворчал Кавендиш.

Пропустив мимо ушей его замечание, молодая женщина продолжила:

— Если тальмоки дышат отравленным воздухом свыше семи дней, у них начинается распад мозговых клеток и животные впадают в бешенство.

— Именно по этой причине Зун хочет, чтобы мы пересекли пустыню Имако не более чем за неделю? — спросил разведчик.

— Да, но, на мой взгляд, этот срок слишком мал, поскольку план перехода не учитывает возникновения непредвиденных обстоятельств. Что бы ни произошло, мы не сможем отклониться от установленного маршрута.

— А если мы заблудимся, — спросил Джаг, — если нас остановит песчаная буря?

— Тогда нам придется наверстывать упущенное время, ускоряя движение каравана.

— Что все-таки произойдет, если мы не уложимся в срок? — продолжал настаивать Джаг.

В ответ Тания только развела руками.

— Если тальмоки взбесятся, жди всяких неприятностей, — честно призналась она. — Есть люди, которые видели, как они бросались на скалы и бились о них до тех пор, пока их головы не превращались в кровавую кашу…

— И это все ваши хорошие новости? — проворчал Кавендиш.

— Нет, — ответила молодая женщина. — Нужно особенно беречь головного тальмока, того, кто ведет за собой стадо. Если он по какой-либо причине погибнет, другие тут же затеют между собой смертельную схватку.

Джаг вскочил на ноги, не поверив своим ушам.

— Что?

— Тут я бессильная, таковы их нравы. Как только умирает вожак клана, остальные вступают в бой, чтобы занять его место, то же самое происходит в любой стае. Но самое неприятное заключается в том, что тальмоки дерутся все, и до последнего. Смерть вожака влечет за собой, как правило, угасание всего клана. Последние, оставшиеся в живых, особи настолько слабы, что на них практически не приходится рассчитывать. Вам это полезно знать.

— Зуну следовало бы предупредить нас об этом заранее, — возмутился Кавендиш, — тогда мы могли бы соответственно согласовать величину нашего гонорара. Но еще не поздно…

— А что касается газа, — обеспокоенно спросил Джаг, — нам придется постоянно находиться в отравленной зоне?