— Успокойтесь, доктор. Нам обоим надо поберечь нервы до завтра. — Томас посмотрел на стрелки своего «корума». — Час ночи. Завтра уже наступило.

— Слушайте, вы уже, побывали в Хеллингтоне. Не-ужели вам мало того, что наговорил Норман? Зачем вы упорно продолжаете и меня заталкивать в это дикое место, где водится черт знает что, где пугают до смерти! Объясните же толком, наконец.

— Док, как я устал! Вы немилосердны, право. А не последовать ли мне примеру Брауна и не выставить ли вам счет по завершении этого дела?

— По завершении? Томас, если вы как-то сможете остановить это безумие, требуйте от меня что хотите.

— Э, док, да вы и шутки принимаете всерьез! Плохи же наши дела… Да, — оживился Арчер, — а вы знаете, это хеллингтонское дело — весьма любопытное. Нет ни одного трупа, правда, хватает покойников, но все они тихо почивают в могилах. Не слышно выстрелов, наоборот, нам пришлось буквально разламывать патроны. Я не общаюсь с преступного вида детинами, а мирно, хм, беседую с семидесятилетними стариками. Но в целом, предчувствие надвигающейся беды буквально висит в воздухе.

— Предчувствие беды? Когда в библиотеке погас свет, то вас, если не ошибаюсь, охватила настоящая паника, — возразил профессор.

— Все так, не спорю. Но и там, с точки зрения полицейского, ничего не произошло — погас свет да за-скрипела дверь, например от сквозняка. И все сводится лишь к угону вашей машины. Но и она оказалась на месте! А найди ее полицейские на расстоянии мили, на поляне Нормана, смогли бы они обвинить старика в подобной глупости? Да вы бы первый встали горой на его защиту! Ох, доктор, поверьте, тут тонкая игра изощреннейшего ума.

— Да, Томас, очень тонкая, — согласился профессор.

— Вот! Убили Шрайдера? А вы попробуйте это до-казать нашей или немецкой полиции. Нет, вы не найдете ни одного инспектора, который бы решился возбудить уголовное дело — а по какому, собственно говоря, факту? Предусмотрено все. Точнее, почти все, — поправил сам себя Арчер. — А вот наш друг, бывший сыщик Джон Браун, хеллингтонским делом занимается вплотную. И раскопал он, в отличие от любителя тайн Джона Дэвиса, очень много. А как он осторожен! Что это — профессиональное или у Хозяина достаточно слуг? — Арчер за-молчал.

— Я повторяю: вы знаете гораздо больше меня и что-то утаиваете, не забыв, однако, сообщить, что по-дошел мой черед отправиться к праотцам. А Шрайдер? Вы же сами считаете, что его убили в Хеллингтоне. Что у него было — действительно приступ ишемии или его сердце тоже разорвалось от ужаса? И как после смерти он умудрился умереть второй раз в Мюнхене, в кругу семьи? Нет, друг мой, в такой ситуации я никуда не поеду, — твердо сказал профессор.

Арчер кивнул.

— Бертран Норман. Поговорим немного о нем и его покровителе?

— Какая разница? — Профессор потянулся за сигаретой. — Можно начать с чего угодно — черной папки, пепла в сейфе… Слушайте, но как они открыли два сейфа, а? Нет, Арчер, это болото хаоса поглощает последние жалкие остатки моего разума.

— И все-таки Норман. — Томас улыбнулся. — А то мы потратим все оставшееся время на философские дебаты относительно яйца и курицы. Итак, пункт первый — Берт Норман. Сэм Френсис был прав: Норман — настоящий моряк. Сильный, цельный, волевой. Его простота — кажущаяся. И он очень суеверен, как любой моряк. Думаю, тот, кого мы назвали третьей стороной, он же Хозяин Хеллингтона, успешно эксплуатирует эту черту его характера. Норман выполняет приказы Хозяина, не очень-то задумываясь, какая бездна за этим стоит. Какой же замок без чудес и привидений? А если оно есть, приказывает тебе, надо выполнять его волю.

— Без чудес? А эти загадочные существа? Слушайте, Том, не занимается ли этот его Хозяин вивисекцией? Выращивает мутантов? — Профессора передернуло от собственных слов.

— Не думаю. По словам Нормана, и у самого Хозяина руки, внушающие страх. Что, он тоже жертва преступных экспериментов? Нет, это не так, далеко не так…

— Может быть… Но разве можно верить в привидение, которое звонит тебе по телефону? Вы можете пред-ставить себе тень отца Гамлета, листающую телефонный справочник?

— Согласен, и полностью. Норман вряд ли общается с привидением, он сам сказал про него — «дьявол во плоти». И вот еще что — он так же предан Хозяину, как в свое время и вашему отцу, он и сейчас держит данное ему слово. Интересное обстоятельство… А как он боится замка! Весьма вероятно, что он не только видел свет в окнах библиотеки семь лет назад.

— Я выколочу из него правду, Арчер! Он должен сказать ее сыну своего лучшего друга.

— Нет, доктор. Сыну он не скажет ни слова. Джиму Дэвису — другое дело. Он абсолютно ничего не знает про истинное происхождение Эдсонов. Тот старый проходимец для него — истинный лорд, сэр Роберт, тесть Джима, да еще свой парень. Нет, вам он ничего не скажет… Для нас сейчас важнее другое — как и для чего организовал эти фейерверки его покровитель? — Томас замолчал и принялся играть зажигалкой.

— Однако дочь «своего парня» он помог отправить на тот свет… — рассеянно заметил профессор.

— Не спорю… Что?! Простите, я испугал вас… Как же я упустил это из виду, идиот! — Арчер зашагал по каюте, яростно дымя сигаретой. — И эти руки — протезы его Хозяина… Он же плохо видит, а очки носить не любит. Неужели так просто?

— Я вас не понимаю, — перебил словоизлияния Арчера профессор. — Что, человек с плохим зрением путает кисти рук с протезами и этого пугается? Интересная версия. А как красиво вы ее обосновали! — добавил он с сарказмом.

— Ну конечно, вот почему некто знает замок, как свои пять… щупалец. Да, лучше не скажешь, — до-вольно заключил Томас. — И щупальца его тянутся в библиотеку, обитель спрута, как вы сказали. Отлично, доктор, вы и не представляете, как помогли мне своим замечанием.

— По-моему, я помог вам окончательно свихнуться. Щупальца! Бог мой, я один на один с безумцем!

— Нет, доктор, вы ошибаетесь. Скажу больше — я знаю, почему ваша картина висела криво.

— Это я понял и без вас. Я бы подоспел ее поправить и…

— Заглянули бы в сейф. Верно. Но это уже следствие в а ш е г о действия, понимаете? А то, что кар-тину слегка повернули, дабы привлечь ваше внимание, — следствие отличного знания не только тайн вашего жилища, но и вас самого, док. И это объясняет мне, почему у второго, волосатого, космы закрывали даже ступни ног.

— В вашем безумии есть какой-то метод, — задумчиво произнес Дэвис, невольно повторив слова своего великого соотечественника[13].

— Есть метод, уверяю вас! Одна из нитей начинает вытягиваться в безупречно стройную линию. Переходим ко второму пункту?

— Переходим, — смирился профессор и вдруг добавил невпопад: — Да, кстати, Норман очень боится морского змея, впрочем, как и все моряки. Может, он сослепу принял слишком гибкие пальцы, скажем, как у пианиста…

— За подобие щупалец, — закончил Арчер. — Не стройте версию на основе сказанных безумцем слов, доктор. Оставьте щупальца в покое. Итак, пункт второй?

Профессор согласно кивнул.

— Так вот, случайностей в хеллингтонском деле предостаточно, вы абсолютно правы. Они буквально нанизываются одна на другую. Но вот звонки в клинику… Короче, случайных звонков не было, разве что звонок Дэвида Маккарена? — Арчер вопросительно посмотрел на шефа.

— Он мне не нравится, Том. Маккарен знал Шрайдера и вряд ли неправильно набрал номер. — Профессор на-хмурился. — Вспомните о звонке братьев, которым не нужна фамилия, и о судьбе мюнхенского историка. Как он мог звонить мертвый, вернее, кто звонил за него и зачем? Испугать? Нет, я не ребенок…

— Резюмирую: цель нам пока не ясна. Так?

— Да, цель этих нелепых звонков — «Шрайдера», Маккарена и… братьев с сестрой.

— А звонок Эллы Чалмерс вы можете объяснить? Это уже четвертый непонятный звонок, но я хочу раз-рушить волшебное число и сообщить вам, что умудрился созвониться с адвокатом Баркли и имел с ним довольно продолжительную беседу.