— Что произошла семь лет назад? И стоит же вам, право, переживать. У вас есть все: работа, положение, деньги. Это Беннету или мне надо о них думать. — Арчер повел рукою, обрисовывая преимущества положения своего шефа. Впрочем, жест этот был явно излишним — обстановка гостиной говорила о том, что мистер Дэвис может позволить себе если не купаться в роскоши, то жить на широкую ногу.
Интересно, что два оставшихся собеседника, а именно мистер Джон Кейт Дэвис и мистер Томас Янг Арчер, разительно отличались друг от друга. Дэвис, красивый блондин лет сорока, был эмоционален, легко выходил из себя и с трудом успокаивался, что, однако, не мешало ему следить за своей внешностью и потреблением табака, заниматься теннисом и охотой и. независимо от обстоятельств, всегда безукоризненно одеваться. Арчер, курчавый брюнет лет тридцати с небольшим, не в пример профессору, был задумчив и рассудителен, хотя и любил иногда огорошивать собеседника неожиданными вопросами, Теннисом Арчер не увлекался и выкуривал порой до двух пачек сигарет в день. Одевался он небрежно, причем отнюдь не нарочито.
Томас Арчер продолжал, закуривая:
— Да и вы если не поймите, то простите его. Беннет — профессиональный неудачник. Что он скажет нового в теории относительности после Эйнштейна и Уилера?
— Он — профессиональный кретин, Арчер. И возможно, с ветвистыми рогами. «Я обещал прийти домой по-раньше» — ха! Да он просто шпионит за собственной женой, теоретик. В этом вопросе он становится чистым практиком. — Дэвис усмехнулся.
— Слушайте, док, а что за кости он кидает?
— А! — Дэвис обрел хорошее настроение. — Лет во-семь назад Беннет в очередной раз полез ко мне со своей вероятностной теорией, посоветовав покидать игральные кости. Вот он до сих пор и кидает… камни в мой огород. — Дэвис прошелся по гостиной.
— Игральные кости? Не поясните?
— Как-то я сказал ему, что О'Нэйл выбросил одиннадцать и выиграл у меня тридцать фунтов. Ну и попросил совета: как, мол, мне отыграться. Так этот осел заявил: «Бросьте кости тридцать шесть раз, и дело в шляпе, у вас наверняка выпадет двенадцать». Ну и посмеялись мы с Говардом.
— Злая шутка, док. А вы еще обижаетесь.
— Да нет. — Дэвис поморщился. — Сменил бы он лучше пластинку — одно и то же семь лет.
— Семь лет… Отвечаю на ваш вопрос — я ничего не знаю о той истории.
— Хотите сказать, что не доверяете слухам, Арчер?
— Да.
— Ловлю вас на слове — наличие слухов вы подтверждаете, не так ли? И распускает их Беннет, так?
— Не думаю. — Арчер покачал головой. — Нет, кто-то другой…
— Ну не Говард же! — воскликнул Дэвис.
— Не знаю… О'Нэйл — ваш лучший друг. Нет, кто-то другой, — повторил Арчер. — И слухи эти настолько невнятны…
— …что я все же попытаюсь вас расшевелить, Томас. Итак, что вы слышали лично?
— Болтали как-то, что ваша мать умерла несколько странно и что-то случилось с ее завещанием.
— Чудовищная ахинея. Кто же все это несет?
— Трудно сказать, док. Конкретно никто, а слушки гуляют.
Дэвис усмехнулся.
— Между прочим, гуляют не только слухи, друг мой. Вот вам пример. Некий ассистент одного профессора, фамилию не помню, отправил свою благоверную в Штаты, а сам третьего дня…
— Никто Айрис в Штаты не отправлял, — перебил Арчер. — она уехала туда к подруге одна, ибо ее мужа посадил на поводок какой-то ученый тиран.
— Ну уж нет! Будь я тираном, гореть вам на мед-ленном огне, друг мой.
— Ого! И за что же я провинился перед Торквемадой?
— Великое небо! И это говоришь ты, несчастный, срывающий график всех работ вот уже шесть лет? Нет, положительно, такого нахала надо пощадить, иначе тиран просто умрет от скуки, видит Бог, — Дэвис пригубил бокал. — Внимательный и вдумчивый нахaл… Редкое сочетание. С таким человеком приятно поделиться тайной, а?
— Трудно сказать, мне лично не приходилось.
— А может, вы и об этом не знаете? — Профессор встал, подошел к секретеру, покопался в нем и протянул слегка пожелтевшую газету Арчеру. Тот прочитал броский заголовок: «Таинственная смерть последней из рода. Фамильный архив — прибежище убийцы?»
— Heт, не знаю. Мы с вами знакомы шесть лет, а не семь. — Арчер помахал газетой. — Подобное публикуют ежедневно.
— И вам, конечно, не интересно знать, что скрыто за слухами, порочащими вашего шефа?
— Я уверен, что у моего шефа безупречная репутация. В противном случае я бы с ним расстался.
— Хм!.. — Дэвис на секунду задумался. — В, таком случае предлагаю вам, сэр Томас, исчезнуть из Бултона часика на три с целью набега на одно старинное поместье.
СЕРЫЙ ПРИЗЕМИСТЫЙ «ШЕВРОЛЕ», мягко урча мощным мотором, неутомимо поглощал серые мили шоссе, пустынного в этот час. По обеим сторонам бетонки, за темным частоколом сосен, изредка появлялись и исчезали коттеджи, уже оставленные хозяевами, — летний сезон на побережье закончился. Первым нарушил молчание профессор:
— Да, а в какой еще объективности вы обвинили Беннета?
— Ну при чем же тут обвинение, док? По-моему, я сказал, что лишь подозреваю его.
— Не очень-то понимаю вас. Что вы имели в виду?
— Он сам сказал об этом: относительность значения вашего вклада в науку.
— Благодарю Вас за напоминание, — буркнул Дэвис.
— Нет, вы не поняли. Мне показалось, что он знает более достойного претендента на Нобеля.
— А! И кто же он? Не сам ли этот кретин?
— Вряд ли. Важнее другое: с его слов получается, что существует некто, открывший что-то гораздо более значимое, чем ваша разработка нейтринных полей.
— Да? — с сарказмом спросил профессор. — Что-то я об этом пока не слышал.
— То-то и странно. — Арчер замолчал.
Дэвис левой рукой поискал кассету, вставил ее в магнитофон. Салон автомобиля наполнился величественными звуками. Арчер прокричал:
— А я вас совсем не знаю!
— Не понял. — Профессор убавил громкость.
— Вы и классическая музыка. Это что, Вагнер?
— Да, «Гибель Богов». Но что вас удивляет?
— Ну… Вы… Вы слишком современный, что ли.
— А, это. Во всем виноваты Эдсоны. Или мой отец. Или я сам.
— Теперь понятно, — заметил Арчер невозмутимо.
— Рад за вас. Кстати, куда мы едем, сеньор Панса?
— Но я же худой, — запротестовал Арчер.
— Неважно. Тот тоже был ассистент. А едем мы в Хеллингтон.
— Да, и что это?
— О! Это надо видеть. А сейчас слушайте, как гибнут Боги. — И Дэвис прибавил громкость почти до отказа.
— ЧТО ПРИУМОЛКЛИ, ТОМ? — Профессор вылез из машины и теперь с наслаждением потягивался после долгой езды.
Арчер со смешанным чувством недоверия и восторга взирал на громаду замка, величественно темнеющего в окружении вековых вязов на фоне предзакатного неба. Причудливой формы башни с зубчатыми макушками напомнили ему о древних кельтских преданиях.
— Здесь должны жить злые духи, — пробормотал он. — Да, и кто же хозяин этого Кенсингтонского дворца? Неужели вы, док?
— Юридически — да, а вот в сюзерены явно не горжусь. Пойдемте, однако, внутрь может, нам удастся разыскать бутылочку «Шиваса» до появления привидений. — Шагая по бесконечной анфиладе сумрачных залов, профессор говорил своему спутнику: Я появляюсь здесь наездами седьмой год, а для чего — не знаю сам. Голый король наоборот. Вот мы и пришли. Веселенькая комнатка, не правда ли?
— Да, наши предки жили мрачновато, — ответил Арчер, оглядывая огромную пиршественную залу темно-пурпурного цвета, контрастирующего с черным деревом мебели.
— Ага. Порой эта штуковина просто подавляет меня. Посудите сами: я физик — словом, прошу прощения за банальность, достаточно современный человек. Не далее как час назад вы меня в этом упрекнули. — Дэвис принялся растапливать огромный камин. — И мне в такой обстановке неуютно. А ваше впечатление, Том?
— Не знаю, — ответил Арчер, внимательно рассматривая фамильный герб — серебряную перевязь в лазурном поле и три золотые пики. — Что-то двойственное. А дуализм — скверная штука, хотя Заратустра, кажется, об этом и не говорил.
