– «Европа», просканируй фотографию из тюрьмы Шпандау, Германия, тысяча девятьсот сорок седьмой год. Нас интересует подполковник, второй справа в первом ряду.

Пит вставил снимок из папки в сканер, и Джек уставился на большой монитор, вделанный в корпус самолета.

– Сканирую, – ответила «Европа» своим неизменным томным голосом и практически сразу же продолжила: – Доктор Голдинг, в архивах тюрьмы Шпандау за указанный промежуток времени записей об указанном подполковнике не обнаружено.

– Черт! – выругался Пит, рассматривая увеличенную копию фотографии.

– «Европа», просканируй форму указанного офицера на предмет наличия опознавательных знаков или нашивок, – попросил Джек, наклоняясь поближе. – Особый интерес представляют лацканы мундира.

– Выполняю, полковник Коллинз.

«Европа» начала разбивать изображение на отдельные куски, архивируя и распаковывая их, пока не дошла до интересующей Джека области.

– Чтоб мне провалиться, – пробормотал Пит, когда изображение стало четче. – Как же мы сразу не заметили? Всего-то надо было взять лупу.

Коллинз тоже разглядел серебряный крест на левом лацкане у подполковника.

– Стало быть, священник?

– «Европа», есть ли данные о священнослужителях, расквартированных в Шпандау? – спросил Джек. В голове у него уже созревала разгадка.

«Европа» вывела на монитор череду снимков, располагая их друг под другом в левой части экрана и указывая имена, звания и страны. Советский Союз, по вполне понятным причинам, был в этом списке не представлен.

– В тот год к Шпандау были приписаны два католических священника, три епископальных и пять баптистских, но нашего подполковника среди них нет.

Джек, задумавшись, оперся Питу на плечи. Затем его осенило:

– «Европа», военных преступников начали помещать в Шпандау в сорок шестом. Перед этим, во время судебного процесса, здесь должна была работать подготовительная бригада. Можешь найти списки людей, допрашивавших каждого арестованного, которого перевозили сюда из Нюрнберга?

Всего за какую-то секунду «Европа» проникла в списки работников трибунала от США, Великобритании, Франции и СССР, а затем вывела длинный перечень фамилий.

– Ну же, «Европа», ты что, не слушала? – раздраженно бросил Пит. – Выдели из списка только американских священников и духовников.

«Европа» не ответила, будто обидевшись на Пита, затем фотографии и имена начали пропадать с экрана. Остались только два снимка: католический священник в звании капитана и баптистский духовник из Жиллетта, штат Вайоминг, – подполковник Уильям Т. Роулинз, чье лицо полностью совпадало с тем, что было на фотографии 1947 года. Он не вошел в списки сотрудников Шпандау, потому что находился там всего один день, опрашивая заключенных перед переводом в тюрьму на предмет религиозных нужд. Именно в тот день и была сделана общая фотография, а потом Роулинз отбыл.

– Знакомое имя, – почти одновременно проговорили Элленшоу и Голдинг.

– И лицо, да? – заметил Джек и, наклонившись, ввел команду для «Европы» вручную, а не голосом.

На мониторе возникли кадры из видеозаписи. Пара ученых с удивлением смотрела на экран, недоумевая, каким образом Джеку удалось разгадать загадку до того, как они додумались задать нужный вопрос.

– Невероятно, – пробормотал Элленшоу.

– То есть вы хотите сказать, что телепроповедник Сэмюель Роулинз – сын нашего подполковника? – недоверчиво уточнил Пит.

– Именно, – кивнул Джек. – Помимо прочего, он весьма резко настроен против возвращения американцев на Луну.

– И какие мы сделаем выводы? – спросил Элленшоу.

Коллинз всмотрелся в беззвучную видеозапись, на которой мужчина стучал кулаком по трибуне и что-то гневно выкрикивал. Слов было не разобрать, но Джек знал, что гнев проповедника направлен на президента и людей, которые собирались вернуться на Луну, – а значит, вполне возможно, на Сару и двух его подчиненных. Пит потянулся, чтобы включить звук, однако Коллинз остановил его и просто смотрел на жестикуляцию преподобного.

– Думаю, перед нами человек, отец которого узнал правду о местонахождении «Колумба» – и не только поведал сыну тайну о том, что произошло семьсот миллионов лет назад, но и объяснил, почему надо сделать так, чтобы об этом никто больше не узнал.

– Погодите-ка. – Пит развернулся к Джеку. – По-вашему, проповеднику известно, где захоронены артефакты, добытые в сорок пятом?

– Нет. Думаю, ему и его отцу принадлежит земля, где захоронены артефакты. А еще я уверен, что наш старый добрый Маккейб работает на него.

– Роулинз входит в пятерку богатейших людей мира, – добавил Элленшоу.

– Раз уж, увидев «Колумба» и другие находки, люди способны поставить под сомнение положения Библии и Книги Бытия, то его рвение вполне оправдано, – подвел черту Коллинз, отводя взгляд от седовласого священника на мониторе.

– Полковник, любая религия основана прежде всего на вере, и едва ли какие-то находки способны ее поколебать, – возразил Пит. – К тому же с новыми данными нам придется пересмотреть и эволюционную периодизацию. Семьсот миллионов лет – это гораздо раньше, чем появились динозавры, и уж тем более млекопитающие.

– В принципе, Пит, ты прав. Наиболее прогрессивные религиозные течения не обращают внимания на новейшие открытия и теории – они просто верят, что бог создал все сущее. Даже вас двоих.

Элленшоу согласно кивнул, но убедить Голдинга было не так просто.

– Пит, нужно немедленно передать эти сведения Найлзу, пусть свяжется с президентом. Думаю, следует как можно быстрее натравить на этого маньяка ФБР, пока он не устроил очередной теракт.

Пит уже начал надиктовывать «Европе» сообщение для директора Комптона, когда из головы самолета донесся голос Эверетта:

– Джек, плохие новости. К нам гости.

Пит, Чарли и Коллинз выглянули в ближайший иллюминатор: по трапу, установленному у соседнего самолета, сбегали вооруженные люди. Джек выругался: двигатели «Боинга» только-только загудели. Он хотел велеть пилотам трогаться с места, но тут раздались выстрелы. Пули со звоном ударили по фюзеляжу, а иллюминатор, у которого они сидели, разлетелся на куски, засыпав салон стеклом и пластиком.

Пальба прекратилась так же быстро, как и началась. Эверетт заблокировал дверь и только потом осознал, что второй пилот остался снаружи.

Джек мельком выглянул в соседнее окно. Этого мгновения ему хватило, чтобы понять: что-то не так. Самолет накренился.

– Джек, такое ощущение… – начал было Эверетт.

– Да, нам прострелили колеса.

Из кокпита, пригнувшись на случай повторения стрельбы, выполз пилот.

– Полковник, я отключил двигатели. Мы никуда не полетим: нам прострелили шины по правой стороне и на носовом колесе.

– В укрытие, – приказал Коллинз. – Еще не ясно, с кем мы имеем дело.

Он повернулся к будке связи, чтобы приказать то же самое Голдингу и Элленшоу, но те, предвосхитив его, уже спрятались под пультом.

– Джек, слева от нас кто-то есть. Погоди, кажется, это Себастиан… Черт, он поднял руки и с кем-то говорит. Вот же… похоже, это отряд быстрого реагирования.

Коллинз почти ползком подобрался к Эверетту, сидевшему у левого борта «Боинга». Снаружи и впрямь с поднятыми руками стоял Себастиан. Рядом с ним Джек разглядел человека в черной форме с золотыми буквами «Полиция» на спине.

– Мистер Эверетт, есть мнение, что нас прижали.

– Полковник Коллинз, полностью с вами согласен. Как думаете, это подстава?

– Нет, Себастиан тут ни при чем. Он как раз пытается спасти наши шкуры.

Майор Крелл тем временем передал полицейскому свой автомат и взял у него мегафон. Прижав рупор ко рту, он сделал несколько шагов к самолету.

– Полковник Коллинз, ваш «Боинг» обездвижен, а вы окружены. – Себастиан оглянулся на спецназовца, пристально наблюдавшего за ним. – Полиция Берлина гарантирует вашу неприкосновенность, если вы и ваши люди покинете борт самолета.