Сквозь опавшие листья, она увидела зрачки в подлеске — они открывались и закрывались, желтые и зеленые, промелькнувшие то в одном, то в другом месте. Агата сжалась, прислонившись к дереву, стараясь не моргать. Постепенно её глаза привыкли, как раз вовремя, чтобы увидеть восемь плавных теней, тянущихся из земли. Они окружали её ноги, извиваясь, будто кольца дыма.

Змеи .

Только эти были толще обычных змей, чернее пепла, с расплющенными головами и острыми, как иглы, шипами на каждой чешуе. Они окутывали собою Агату, поднимаясь все выше и выше, шипя на неё, раскрывая полную зубов широкую пасть...

А потом, все разом, они выстрелили в неё струей...

Сгустки змеиной слизи пригвоздили Агату к дереву, и она выронила кинжал. Она пыталась высвободиться, но кислая пленка попала ей в рот и глаза, и теперь она видела лишь размытые колючие силуэты. Все они нацелились в разные чести её тела, обвившись вокруг неё, впиваясь шипами ей в кожу. Безмолвно раскачиваясь из стороны в сторону, Агата увидела последнюю, больше прочих, сползшую с ветви и обнявшую шею девочки своим холодным и черным хвостом. Когда змеиные шипы укололи её горло, она судорожно вдохнула побольше воздуха, но чудовищная голова уже ползла к её лицу. Змея прижалась скользким носом в пленке из змеиной слюны на её щеках, пристально глядя своими ядовито-зелеными зрачками... а потом начала сжимать. Агата с трудом сглотнула и закрыла глаза.

Но почувствовала она не боль, а только, что её душа заметалась в поисках воспоминания... Она сидит на берегу озера, положив голову кому-то на плечо. Рука об руку, их пальцы переплетены, солнечный свет омывает её кожу, дыхание размеренное. Агата слушала тишину счастья, мгновение — Долго и Счастливо... А потом острая, колющая боль пронзила её тело и она поняла, что пришел её конец. Вцепившись в руку рядом с ней, Агата уставилась на их отражение в озере, желая увидеть в последний раз свое счастливое лицо, перед тем как...

Но второе лицо принадлежало не Софи.

Свет пронзил тьму. Змеи с шипением отпрянули и убрались обратно под опавшую листву.

Агата открыла глаза. Не веря своему счастью, она начала озираться в поисках источника света. Сквозь пелену слизи, она увидела, что это был её палец. Он светился золотом, как и тогда на свадьбе. Она одновременно почувствовала тошноту и облегчение. Оба раза она думала о нем.

Юба предупреждал, что магия следует за эмоциями. Она потеряла власть и над тем и над другим.

Однако на этот раз палец не погас. Озадаченная Агата подняла его вверх. Она сосредоточилась на том, чтобы как-то отлепиться от этого дерева, и неожиданно он разгорелся ярче, будто ждал дальнейший распоряжений. Сердце Агаты забилось чаще. Она попала в волшебный мир. Ее магия вернулась.

Изнемогая от боли, прилипшая к дереву Агата едва ли была в состоянии припомнить заклинания, что она проходила в школе. Но когда дыхание её успокоилось, она сумела вспомнить основы «отворот черных чар», и слизь смылась с кровью, оставляя её черное платье липким и мокрым. Однако она еще каким-то чудом была жива, и, несчастно простонав, Агата подобрала кинжал Рэдли и оторвалась сырой коры.

Палец пылал, и она размахивала им, будто факелом, пробираясь через деревья, в поисках тропки, как учил их Юба. Как и все вожатые групп Школы Добра и Зла, старый гном использовал Синий Лес, с буйной растительностью, спокойный учебный полигон, предназначенный для имитации Бескрайнего Леса, который должен был подготовить студентов к тому, с чем им там придется столкнуться. Агата протиснулась между двумя сгнившими стволами, стараясь не обращать внимания на саднящие порезы на теле. Теперь Синий Лес казался жестокой шуткой Школьного Директора.

Агата рванула между очередными переплетенными деревьями к просвету в роще, надеясь, что там была дорожка. Она не осмелилась звать Софи по имени, чтобы не дать знать убийцам о своем присутствии.

С каждым шагом, чувство обреченности, испытываемое Агатой, все возрастало и возрастало. Она уже дважды бывала в Бескрайнем Лесу, но в этот раз все было по-другому. Не было никакой школы, чтобы в случае чего, спасти её. Не было Тедроса.

Светящийся палец запульсировал еще ярче.

Тедрос из Камелота .

Наконец-то, она произнесла его имя про себя, здесь, одна одинешенька в Лесу. В последний раз, когда она видела своего принца, это было в сумерках, при поцелуе её и Софи, поцелуе, который он думал достанется ему. Когда он наблюдал, как она растворяется в воздухе, он тянулся к ней, захлебываясь криком:

— Постой !

У неё был шанс ухватиться за его руку. Но у неё была возможность остаться и быть его принцессой. Она чувствовала это, когда её тело светилось, в ловушке между мирами.

Но она выбрала Софи, а потом Агата исчезла.

Она была так уверена, что сделала правильный выбор, что это был именно тот конец, которого она хотела. Но чем сильнее она старалась его позабыть, тем чаще и чаще её принц приходил к ней в воспоминаниях. Во снах, местах, денно и нощно... его синие глаза... его тело, наносящие удар мечом... его большая сильная рука, тянущаяся к ней...

Пока в один прекрасный день, её не вытянуло обратно.

Просто найди Софи. Она заскрежетала зубами, вспомнив данное Стефану обещание. Все, что она хотела — это вернуть Софи домой живой и невредимой — очаровательную, маньячку, забавную Софи. Она никогда больше не засомневается в своем счастливом конце.

Когда она пробралась через мешанину упавших веток к просвету между деревьями, держа светящийся палец над головой, то поняла — это никакой не выход. Как оказалась, она подошла к большой выгребной яме, заполненной красно-ржавой грязью, текшей с востока на запад, насколько хватало объять глазами горизонт. Она подобрала камень и бросила его в жижу. Не последовало никакого всплеска.

Вдруг Агата заметила две тени ниже по берегу, пробовавшими красную грязь темными копытами: рогатый олень со своей ланью. Казалось после непродолжительного топтания в грязи олень остался доволен, и они бок о бок поплыли к противоположному темному берегу. Агата, испытав облегчение, закатала рукава платья, подобрала подол и последовала их примеру...

Но что-то схватило лань, и Агата в ужасе отпрянула. Из грязи вынырнули три шипастых белых крокодила с разинутыми пастями с огромными ноздрями и впились по-акульи острыми черными зубами в животное. Они утащили её на дно, не обращая никакого внимания на её более крупного спутника, пока тот, скуля от горя, плыл до дальнего берега.

Агата даже не стала пытаться пересекать выгребную яму.

Со слезами на глазах, она пошла туда, откуда пришла, освещая себе пальцем дорогу в лабиринте деревьев. Где же её подруга? Что они с ней сделали? Стараясь подавить рыдания, она пробиралась к окраине леса, не видя ничего, кроме теней, отбрасываемых голыми ветвями... лоскутов темных туч... и розового свечения.

Она остановилась и палец запульсировал, будто упрекая её в плохом поведении. Кто-то другой принял бы это свечение за глаза какого-нибудь животного. Но кому, как не Агате знать наверняка что это...

Только одно единственное живое существо на свете могло светиться вот так розовым.

Она бросилась через чащу, превозмогая боль, следуя за розовым свечением, которое маячило в отдалении все слабее и слабее. Когда она приблизилась, то увидела, что деревья перепачканы кровавыми следами, словно их оставил раненый зверь. Она, обрывая лианы, продралась через сломанные ветви, отмахиваясь от колючих кустов, рвавшие ей волосы, пока не уловила слабый лавандовый аромат духов. Агата перемахнула через бревно (сердце бешено колотилось в груди), и оказалась на небольшой поляне...

— Софи!

Софи не откликнулась в ответ. Её лица не было видно, она сидела на коленях за дальним деревом и обнимала руками голову. Указательный палец на её правой руке пульсировал свойственным только ей розовым свечением. Он еще моргнул несколько раз, а потом погас.

— Софи? — еще раз позвала Агата. Золотое свечение её пальца оборвалось.