Вдруг я испугалась, что Бориса узнают, и попросила:

—    Наклейте скорее бороду, а то вы совсем не похожи на Андрея Червеного...

— Не беспокойся, Катя,— заметил Борис Захарович,— здесь я нахожусь в обществе ангелов-хранителей.

—    А где же ваш главный ангел-хранитель, ваша жена? — спросила я.

—    Она всегда там, где я,— последовал короткий ответ.

Разговор наш принял шутливую форму. Однако не трудно было понять, какому риску подвергался Шумяцкий, следуя в Иркутск через фронт и оставаясь во вражеском тылу, в городе, где его очень многие знали.

Через линию фронта

...Меня никто не провожал. Я шла на вокзал без вещей. В вагоне из полумрака слышу знакомый женский голос:

—    Вот ваш чемодан и ваша корзина.

Поставив то и другое, Рая Глокман, это была она, обняла меня, прижала к груди и чуть слышно прошептала:

—    Возвращайся поскорее.

Я села у окна и закуталась в большой платок, будто у меня болели зубы. И так как все, что нужно в дороге, даже вода, было в корзине, я не выходила на станциях. «Острая зубная боль» избавила меня от необходимости беседовать с пассажирами. Моими соседями по купе оказались мужчина и женщина, видимо, муж и жена, не то купцы, не то богатые крестьяне, как я полагала. Они сочувствовали мне и давали поочередно советы, как избавиться от зубной боли. На станции Тайга «купец» взял свои вещи и, наклонившись ко мне, сказал:

—    Выйди в тамбур.

Я медлила. Видя мою растерянность, жена купца говорит:

—    Иди, иди, голубка, не бойся, я послежу за вещами.

В тамбуре мой сосед сказал:

—    Прощай, Катя, может быть, видимся в последний раз. Это я, Борис, а со мной была Лия. Счастливого тебе пути. Береги косы, они у тебя красивые.

Раздался звонок, и Борис вышел, а я так опешила, что ничего не успела ему ответить. Когда я вернулась на место, Лии уже не было.

Ехала я спокойно, несмотря на три пересадки. Зубы у меня продолжали «болеть», и я почти не разговаривала. Пассажиры часто менялись. Все больше и больше появлялось беженцев с детьми и котомками. Они меняли вещи на продукты. Лица у них были невеселые.

Где-то в районе Арзамаса я перешла линию фронта. Мы долго добирались на лошадях, потом на лодках. Я помогала в дороге женщине с двумя детьми, оставалась с малышами, пока их мать добывала продукты на вещи, взятые из моего чемодана. Вероятно, меня принимали за члена этой семьи, и никто не обращал внимания на беженку, повязанную платком.

В Москве

Я с облегчением вздохнула, когда снова села в вагон. Поезд Пенза — Москва тащился медленно. В вагонах-теплушках ночью было холодно. Меня выручал платок — единственная уцелевшая вещь. Все остальное было «съедено» в пути.

Чем ближе к Москве, тем все чаще на станциях приходилось слышать имя Ленина. Люди беспокоились за него, говорили о состоянии его здоровья. Что-то, видимо, случилось с Ильичем. Но до самой Москвы ничего нельзя было толком выяснить. В Москве на вокзале я бросилась к первому встретившемуся рабочему, и он сказал, что Ленин ранен.

В Москву я попала впервые, долго разыскивала Центральный Комитет. Наконец я в приемной ЦК, здесь меня встретили две молодые девушки и стали допытываться, кто я и откуда, зачем приехала.

На все расспросы я отвечала коротко:

—    Мне нужно видеть товарища Ленина или товарища Свердлова. Я приехала издалека, привезла им вести от друзей и никому другому передать их не имею права.

На мое счастье, в комнату вошла Клавдия Тимофеевна Свердлова. Я ее сразу узнала, а она меня нет. Тогда я напомнила, как она снаряжала меня в Сибирь с Борисом Шумяцким, передала привет от него. Мы расцеловались и проговорили очень долго.

Из беседы с Свердловой я узнала, что не одна Сибирь отрезана от Москвы, что фронтов много, таких, как я, связных в ЦК прибывает тоже много, Яков Михайлович всегда принимает их сам, вестям из Сибири он будет очень рад и поговорит со мной обязательно.

—    Только все же должна быть записка от Бориса Шумяцкого,— спросила Клавдия Тимофеевна.— Где она?

Я подтвердила, что весточка при мне. Тут же я попыталась расплести косы, но они не расплетались. Не долго думая я отрезала их и извлекла нужные шелковые трубочки.

У Свердлова

В большом просторном кабинете Яков Михайлович был не один. Напротив него сидел Татаренко и Валек, такие же, как я, связные из Сибири. Свердлов поднялся ко мне навстречу и обнял.

—    Вот первая девушка, которая не побоялась перейти колчаковский фронт. Теперь у нее есть опыт, придется тем же путем отправить ее обратно. Правильно?

—    Конечно,— ответила я,— второй раз по знакомой дороге мне будет легче пройти, чем новому человеку.

Яков Михайлович достал какую-то папку и, просматривая ее, произнес:

—    Мало, очень мало и редко приходят письма из Сибири. Надо, видимо, больше людей засылать туда, и прежде всего коренных сибиряков, которым легче будет связываться с нужными людьми при любых обстоятельствах.

Удивительно просто и легко было говорить с Яковом Михайловичем. Невольно забывалось, что перед нами секретарь Центрального Комитета партии и председатель ВЦИКа. Как заботливый друг этот большой человек выяснил, хорошо ли мы устроились, как живут наши родные, не нужна ли его помощь. С какой теплотой он расспрашивал о своих товарищах, старых сибирских большевиках. Всех помнил по имени.

Я не скупилась на подробности.

Отрадно было слышать, что председатель ВЦИКа одобряет действия цен-тросибирцев и просит передать им благодарность.

— Боевые действия партизан отвлекли силы Колчака с фронтов. Узнаю сибирских большевиков. Молодцы! — сказал Свердлов.

Из дальнейшей беседы выяснилось, что я повезу с собой для Иркутской и Томской партийных организаций директивы и инструкции ЦК, деньги, мандаты, а также специальные письма по военным вопросам.

Одно из этих писем, написанное рукой Якова Михайловича, было посвящено партизанскому движению. В нем указывалось, что необходимо наладить партийную работу среди партизан и связь между отрядами, чтобы их действия были согласованы. Партизанская война должна вестись в глубинных районах, и только в тех случаях вдоль железнодорожной магистрали, когда требуется сорвать движение вражеских эшелонов. Вооружаться надо самим за счет противника, совершая налеты и набеги на его базы. Главным, что определяло успех партизанской борьбы, Свердлов считал контакт с населением. Население дает партизанам нужные сведения и лошадей, помогает организовать связь между отрядами, снабжает их боеприпасами и продуктами. Лучше всего для этой цели использовать женщин, советовал он. С их помощью можно создать в населенных пунктах конспиративные квартиры. У хозяйки конспиративной квартиры связной сможет получить нужную информацию и необходимое подкрепление для отряда.

Прибегая к помощи населения, партизаны обязаны вести себя тактично, не совершать необдуманных поступков, подрывающих их авторитет. В тех случаях, когда сельские жители снабжают партизан лошадьми, фуражом, продовольствием, следует давать расписки в том, что после восстановления Советской власти все будет полностью возвращено.

Надо понять, указывал Свердлов, что партизаны не одиночки, обреченные на стихийную борьбу с белобандитами и интервентами, а большая народная сила, отстаивающая завоевания революции.

Позже, в Сибири, я не раз убеждалась на практике, как правильны были его советы.

Путь обратно

На этот раз сборы в дорогу были недолги. Я выехала из Москвы в Пермь. Переправиться через Уральский фронт было нелегко. Из десяти связных благополучно достигал цели один.

По распоряжению секретаря Пермского губкома партии Владимира Михайловича Косарева мне дали попутчика, не совсем приспособленного для фронтовых дорог — полуторагодовалую девочку Зою из детского дома.

Белокурая, голубоглазая, нарядно одетая Зоя сама казалась куклой среди своих дорогих игрушек. Наибольшую ценность представляла лошадка из натуральной конской шкуры. В ней были зашиты письма Я. М. Свердлова сибирским коммунистам, обращение Центрального Комитета к населению и партизанам, мандаты, инструкции и другие партийные документы. В других игрушках были вложены листовки, которые призывали к бдительности. В них говорилось, что враг осмелился поднять руку на Владимира Ильича Ленина, но Ленин жив и уже поправляется. Для Сибири, где белогвардейские газеты сеяли панику среди населения лживыми сообщениями о том, что Ленин убит, такие воззвания были необходимы, как воздух.