Каждая женщина держала в своей комнате какой-нибудь особый пустяк: распятие на двери, кувшин из цветного стекла, глиняную голову индейца, календарь с картиной, изображающей похищение Малинче[10], фотографию подруги, электрический утюг или что-нибудь еще. Закончив показ комнат, сторож ведет посетителя на задний двор, где можно видеть главную достопримечательность — раскопанные ямы. В большинстве случаев визит на этом заканчивается. Однако если чаевые достаточно щедрые, сторож показывает в качестве премии комнату Арканхелы и фотографию покойницы на стене: это мать сестер Баладро, лежащая в гробу между четырех свечей.

Закончив осмотр и выйдя на улицу, посетитель должен обернуться, чтобы заметить одно важное обстоятельство: на улице Независимости есть только два двухэтажных дома — казино «Дансон» и соседний дом, принадлежащий сеньоре Ауроре Бенавидес, которая провела шесть лет в тюрьме благодаря этой особенности своего дома.

Сестры Баладро открыли казино «Дансон» вечером 15 сентября 1961 года. На празднике присутствовали: адвокат, личный секретарь губернатора штата План-де-Абахо Каналес, адвокат, личный секретарь губернатора штата Мескала Санабрия, депутат Медрано, железнодорожный магнат, два аграрных лидера, управляющий банком Мескалы (точнее, филиалом в Сан-Педро-де-лас-Корьентес), несколько коммерсантов и хозяин животноводческой фермы на сто голов крупного рогатого скота. Двое из трех приглашенных руководителей округов прибыли в два часа ночи, едва завершилась в их муниципалитетах церемония «Клич»[11] и другие мероприятия. В этот день сестры Баладро достигли вершины социального успеха, но об этом еще не знали, им казалось, что впереди у них много непокоренных вершин.

В двенадцать ночи (праздник затянулся) стеклянная дверь распахнулась, и на балкон вышли Арканхела и адвокат Каналес; она держала колокольчик, а он — национальный флаг. Арканхела позвонила в колокольчик, призывая к вниманию, и все, стоявшие внизу, зааплодировали. В наступившей тишине адвокат Каналес помахал флагом и крикнул:

— Да здравствует Мексика! Да здравствует независимость, да здравствуют герои, подарившие нам свободу, да здравствуют сестры Баладро, да здравствует казино «Дансон»!

Стоявшие внизу поддержали адвоката Каналеса приветственными возгласами. Говорят, Арканхела двумя руками подняла вверх колокольчик и снова зазвонила.

(В этом состояла первая оплошность: депутат Медрано и аграрный лидер сочли, что объединять в одной здравице национальных героев и сестер Баладро — невиданное святотатство, донесли позднее губернатору Кабаньясу, и тот немедленно лишил адвоката Каналеса своей дружбы, а заодно и должности, оставив сестер Баладро без поддержки в губернаторском дворце штата План-де-Абахо.)

На праздник по случаю открытия казино сестры впервые в жизни надели вечерние туалеты (Серафина называет свое платье «переливающимся») и встречали гостей в столовой, а когда все собрались, открыли кабаре. Внутреннее убранство произвело на собравшихся неизгладимое впечатление. Когда восхищенные возгласы стихли, появились женщины, красиво одетые и накрашенные. Серафина объявила, что в эту ночь казино работает бесплатно. Ее слова вызвали некоторую неразбериху: гости решили, что бесплатно все, включая женщин, а женщины, наоборот, решили, что раз никто не оплачивает расходы, то они не обязаны ложиться с клиентами в постель.

В свидетельских показаниях говорится, что после импровизированного «клича» Арканхела проводила гостей в салон Багдад, где впервые прошло представление с участием трех девушек. Некоторые господа так возбудились, что приняли бы личное участие в представлении, если бы им не помешала Арканхела. Когда все вернулись в кабаре и начали танцевать, произошла вторая оплошность.

Вот что случилось: адвоката Санабрию, за которым никто прежде не замечал предосудительных наклонностей, охватила какая-то темная страсть, и он потащил танцевать Лестницу (тот как раз зашел в кабаре с поручением). Под испуганными взглядами присутствующих мужчины исполнили дансон[12] «Нереиды» от начала и до конца, но больше никто танцевать не решился. Когда музыка смолкла, Лестница раскланялся и исчез. Санабрия попытался пригласить на танец еще нескольких господ, но они отклонили приглашение. Он понял, что стал посмешищем, и затаил злобу на всех, кто оказался свидетелем его позора, а особенно — на сестер Баладро, подвергших его искушению. Как мы увидим позже, его злая воля сыграет важную роль в нашей истории.

А теперь — о неприятности:

Как случилось, что губернатор Кабаньяс удумал такое, что никому в штате План-де-Абахо не приходило в голову за все сто сорок лет независимости, а именно: запретить проституцию?

Существует несколько версий, и все они произрастают, как ветки одного куста, из общего корня: Кабаньяс отличался от прежних губернаторов План-де-Абахо тщеславием и непреклонностью. В то время как другие добирались из своих провинций до губернаторского дворца уже полностью выдохшись, губернатор Кабаньяс явился в него бодрехонек, и был готов не останавливаться и достигнуть большего. Его самовлюбленность, подкрепленная размышлениями о том, что в стране сто двадцать лет не правил уроженец План-де-Абахо, вселила в него веру в свою «президентопригодность».

Он установил в штате порядки, как в маленькой республике: налоговую инспекцию переименовал в министерство финансов, совет по благоустройству — в министерство общественных работ и так далее, попробовал доказать, что может управлять первым и мог бы управлять вторым, если бы «сверху» ему предоставили такую возможность.

Не остановившись на названиях, Кабаньяс затеял грандиозные стройки: дворец, шоссе, туннель, которые обошлись штату в круглую сумму и привели к дефициту бюджета. Чтобы устранить проблему, Кабаньяс был вынужден поднять налоги.

Ему хотелось проделать это наименее болезненно для плательщиков, поэтому он организовал Дни предпринимателя. В эти дни губернатор лично приезжал в города, собирал местных предпринимателей в казино и убеждал, что налоги, которые они платят штату, — это сущие гроши и что их необходимо срочно повысить. В ответ на этот призыв предприниматели отвечали, что их штат — настоящий свинарник и не заслуживает даже того, что они платят. Они сетовали на все, начиная с недостаточного диаметра канализационных труб и нехватки воды и заканчивая засильем притонов, «которым власть потрафляет».

В результате Дней предпринимателя Кабаньяс поднял налоги, а, чтобы немного успокоить жалобщиков, из всех недостатков устранил тот, который имел самое дешевое решение: приказал закрыть публичные дома.

Закон «О повышении морального облика населения» штата План-де-Абахо, запрещавший проституцию и сводничество и объявлявший преступниками даже тех, кто подавал в борделях напитки, был представлен конгрессу штата по инициативе губернатора Кабаньяса, обсужден в течение получаса и второго марта 1962 года принят единогласно под гром аплодисментов.

Новый нежданный закон коснулся тридцати тысяч человек, чьи доходы были связаны, прямо или косвенно, с проституцией, а также муниципальных бюджетов, на тридцать-сорок процентов пополнявшихся за счет налогов от публичных домов, и сотен чиновников, получавших от сводников взятки. Никто из пострадавших не протестовал.

(Известно, что Арканхела пришла в приемную судьи Перальты в сопровождении адвоката Рендона и предложила ему 5 тысяч песо за судебную защиту. Судья описывает свой ответ так: «Я постарался объяснить сеньоре Баладро, что она просит не о судебной защите, а о юридической уловке, которая освободит ее от исполнения закона, принятого конгрессом. Еще я сказал, что, даже если бы она действительно просила о защите, все равно я ни за какие деньги не смог бы ей помочь, потому что сеньор губернатор лично просил нас, судей, не препятствовать применению этого закона, в котором он имел особую заинтересованность».)