Поэтому мы можем предположить, что в тот момент, когда Баладро открыли дверь, отделявшую дом от кабаре, стояла тишина. Они вошли в помещение, наполненное клубами известковой пыли, и разглядели сначала искореженный металл, потом два трупа и, наконец, подняв глаза, в проеме балкона без перил — пять, шесть или больше уставившихся вниз женщин.

Опустим ненужные вопросы: «Кто их толкнул?», обвинения: «Это ваша вина! Почему вы их не разняли?», и так далее. В конце концов сестры поняли, что жертвы сами во всем виноваты. Кроме того, они обнаружили на одной из покойниц вероятную причину ссоры: золотые зубы Бланки. Золотые зубы лежали в бюстгальтере Эвелии — это была единственная деталь туалета, где она могла что-то спрятать, потому что носила открытые цельнокроеные платья без рукавов и карманов.

История золотых зубов Бланки такова: Арканхела пыталась их вырвать еще во время болезни, но безуспешно; когда Бланка умерла, на Арканхелу свалилось столько забот, что она забыла вырвать у покойницы зубы, зато, когда пришлось откопать труп, чтобы сжечь, Арканхела о них вспомнила и попыталась заполучить. Тогда-то и обнаружилось, что зубы исчезли.

Она ничего не сказала, но целую неделю ломала над этим голову. Кто-то из жильцов украл зубы Бланки. Она сама, Серафина, Тичо и Калавера были вне подозрений — так решила Арканхела; следовательно, виновата одна из четырех женщин, принимавших участие в исцелении, а потом — в похоронах. В этой точке рассуждений ее мозг заходил в тупик, и она не могла разгадать загадку; виновная не только жила под крышей дома, построенного на деньги Арканхелы и ее сестры, но ела лепешки, купленные на их деньги. Да еще украла золотые зубы, по праву принадлежавшие сестрам как справедливое вознаграждение за все их самопожертвование и разорительные расходы, понесенные за время болезни Бланки.

Разгадка обнаружилась четырнадцатого сентября. Зубы высовывались из бюстгальтера мертвой Эвелии. Арканхела увидела их, пробираясь между обломками, подняла, положила в сумку и через пятнадцать дней продала ювелиру в Педронесе за пятьсот песо. Виновная, когда ее разоблачили, не только вернула украденное, но к тому времени уже за все поплатилась.

Неожиданная развязка оставляет часть истории в тайне. Мы можем только строить догадки. По словам работниц, связь Эвелии и Фелисы длилась десять лет. Они были верными и миролюбивыми любовницами, их ставили в пример, им завидовали другие. Говорят, они добросовестно исполняли свои обязанности в борделе, но жили как муж и жена — Фелиса подавала Эвелии еду, приводила в порядок ее одежду, Эвелия хранила заработанные Фелисой деньги. После десяти лет, прожитых в полной гармонии и без малейших разногласий, — на веревке еще сушилась юбка Эвелии, постиранная Фелисой, — они закончили тем, что убили другу друга.

Объяснение, скорее всего, кроется в золотых зубах Бланки.

За несколько лет до этого, когда Бланка придумала представление с участием трех женщин, она выбрала себе в партнерши Эвелию и Фелису. Похоже, между ними установились какие-то отношения, сохранившиеся после отмены представления и даже после того, как Бланка заболела. Эвелия и Фелиса навещали Бланку в санатории доктора Менесеса, помогали Лестнице погрузить ее в машину, когда Серафина выписала ее из больницы в Сан-Педро-де-лас-Корьентес; это они каждое утро выносили Бланку из комнаты, клали в деревянное корыто под лимонным деревом, а к вечеру уносили в комнату; они захотели принять участие в исцелении — именно Фелиса пыталась напоить больную кока-колой, чтобы привести в чувство, а Эвелия побежала за покрывалом.

Первая гипотеза: одна из них, Эвелия или Фелиса, втихаря, когда никого не было рядом, вырвала зубы у лежащей в комнате покойницы, а три месяца спустя ее подруга, которая ни о чем не догадывалась, нашла у нее зубы, расценила кражу и умалчивание как предательство и вцепилась изменнице в волосы.

Вторая гипотеза: будучи уже очень больной и зная о намерении Арканхелы заполучить ее зубы, Бланка предпочла отдать их той, которую больше любила, Эвелии или Фелисе, а когда другая узнала, что ее обошли, то разбушевалась от ревности с известными последствиями.

Так могло быть.

А сейчас вернемся к тому моменту, когда Арканхела и Серафина открыли дверь и вошли в казино: они обнаруживают в клубах пыли два трупа, искореженные перила, золотые зубы Бланки и все остальное, потом поднимают глаза и видят в пролете балкона с обвалившимися перилами пять, шесть, семь… а может, и все тринадцать женщин, глядящих вниз.

С этого момента, хотя никто из участников не отдает себе в этом отчета, отношения между хозяйками и работницами принципиально меняются. Глядящие с балкона женщины знают, что здесь, внизу, лежат два трупа, и будут знать, что с этими трупами произойдет. Баладро — хозяйки дома, они командуют этим мирком и поэтому отвечают за все, что здесь происходит.

Внешне ситуация даже упрощается. Например, нет нужды хоронить трупы ночью, стараясь никого не разбудить. В шесть вечера, когда Тичо возвращается с работы (он грузил мешки с цементом), Калавера отводит его на задний двор, приказывает выкопать двойную могилу глубиной метр восемьдесят недалеко от могилы Бланки и не смущаться, если заступ или кирка попадут по камню. Тичо исполняет приказание, и в двенадцать ночи Эвелия и Фелиса похоронены.

Этой ночью служебные дела не позволили капитану Бедойе навестить Серафину, не появился он и пятнадцатого сентября, накануне парада, потому что в эту ночь все должны оставаться в казарме. Шестнадцатого числа вечером капитан приехал мрачный: его серый конь встал на дыбы, когда процессия двигалась по центральной улице Хуарес, в Педронесе, и капитан чуть не упал. Он чувствовал, что стал посмешищем в глазах солдат и сотен зрителей. Сабля вывалилась у него из руки, ее подобрал какой-то ребенок и вернул капитану, унизив его еще больше.

— Хочу выпить и забыть этот позор, — сказал себе капитан, когда понуро, засунув руки в карманы, шел на улицу Независимости.

Пребывая в таком настроении, он узнал от Серафины, что Эвелия и Фелиса мертвы и зарыты на заднем дворе. (Серафина так и не рассказала капитану, что случилось с Бланкой, и испытывала угрызения совести всякий раз, когда он, ни о чем не подозревая, спрашивал, откуда взялся трупный запах.) Серафина начала разговор словами:

— Я хочу тебе кое-что рассказать, потому что между нами не должно быть секретов…

и так далее.

Когда новость была ему сообщена, капитан сказал:

— Отлично. Осталось только, чтобы померли остальные тринадцать, и можно будет закопать их на заднем дворе.

Несколько месяцев спустя на суде капитан утверждал, что сказал это в шутку. Судья ему не поверил.

Восемнадцатого сентября Серафина позвонила дону Сиренио Пантохе и сказала, что, «к большому сожалению», ее сестра передумала и решила не продавать женщин. Дон Сиренио говорит, что понял по тону Серафины: поднимать цену бессмысленно. Он подумал, что сестры либо продали женщин другому покупателю, либо и впрямь передумали продавать.

Каждый год двадцать четвертого сентября одна из женщин, Мария дель Кармен Регулес, навещала свою мать по имени Мерседес.

Обычно за два дня до этого Мария дель Кармен просила у Серафины разрешения не работать вечером двадцать четвертого сентября, а у Арканхелы — свои деньги, которые хозяйка для нее «хранила», или, когда сумма оказывалась слишком мала — давала в долг. Мария дель Кармен говорит, что до последнего года не встречала препятствий: Серафина всегда давала разрешение, а Арканхела — деньги. Двадцать третьего числа Мария дель Кармен шла на рынок, покупала цветы, преимущественно гладиолусы, которые та, кому они предназначались, получала немного увядшими, покупала отрез на платье, шаль или туфли. Следующий день начинался для нее с восходом солнца, потому что Мария дель Кармен добиралась до ранчо, где жили ее родные, на трех автобусах. Из третьего автобуса она выходила на плешивом косогоре и шла по едва приметной тропинке до одинокого хинного дерева. Отсюда уже были видны дома и заросли нопаля.