Капитан попросил счет, расплатился и оставил один песо «на чай» — он никогда не оставлял ни больше, ни меньше, и все официанты его ненавидели. На улице Серафина замешкалась среди игроков в кегли и оглядела Пласа-де-Армас. Она поняла, что этот городишко — самое подходящее место для открытия третьего борделя.

Рассказывает сеньора Эулалия Баладро де Пинто:

Газеты писали, что мои сестры унаследовали бизнес отца, что наш отец прославился в Гуатапаро своей распущенностью и умер от пули федералов. Чистая ложь. Мой отец был честным человеком и коммерсантом, он никогда не переступал порога заведений с дурной репутацией. И жил не в Гуатапаро, а в Сан-Матео-де-Гранде, где родились и мы, три его дочери, и где до сих пор живы люди, которые вспоминают отца с почтением и любовью. Он ни с кем никогда не ссорился, а уж меньше всего — с федералами, и умер в Сан-Матео в 1947 году от болезни, когда пришел его час, исповедавшись и причастившись, и, слава богу, не подозревая, что мои сестры выберут себе жизнь, которую он никогда бы не одобрил.

Сестра Арканхела стала хозяйкой дома терпимости не по своей воле. Она давала деньги в рост, один из заемщиков не вернул вовремя долг, и его имущество перешло к сестре, среди прочего — небольшой бар на улице Гомес Фариас в Педронесе. Она несколько месяцев искала управляющего в этот бар, да так и не нашла никого, кому можно доверять, поэтому ей не осталось ничего другого, как заняться делами самой. Дела пошли так хорошо, что через два года она открыла дом на Молино, который прославился на весь Педронес.

Через несколько лет, благодаря дружбе с одним политиком из штата Мескала, она получила лицензию на второе заведение — в Сан-Педро-де-лас-Корьентес. Тогда она приехала ко мне и говорит:

— Я собираюсь обосноваться в Сан-Педро. Не хочешь заняться моим бизнесом на улице Молино?

К тому времени я вышла замуж за Теофило, жила в достатке, но решила спросить, о каком бизнесе идет речь и не смогу ли я им заниматься без ущерба для домашних обязанностей. Так я узнала, чем занималась моя сестра. Я едва могла в это поверить.

— Лучше помереть, чем управлять таким местечком, — сказала я ей.

Арканхеле мой ответ не понравился, и отношения у нас на долгие годы испортились. Когда я отказалась, она отправилась к Серафине, потому что, несмотря на все свои недостатки, всегда считала, что бизнес должен оставаться в семье. Серафина согласилась, она была молодая, неопытная, в то время как раз разочаровалась в любви и работала прядильщицей на фабрике «Ла-Аурора». Она взялась управлять заведением на Молино, а Арканхела уехала в Сан-Педро-де-лас-Корьентес, открыла там кабаре «Прекрасный Мехико», и оно тоже прославилось на весь город.

Долгие годы казалось, что Бог им помогает. Пока мы с мужем, работая честно, три раза теряли все, что имели, сестры разбогатели, хотя вели аморальную жизнь.

Говорит Арканхела Баладро:

Проституция — очень простой бизнес, нужно только соблюдать строгий порядок, и все будет хорошо.

В восемь вечера девочки спускаются из своих комнат и проходят передо мной, и я проверяю, чтоб они были чистые, хорошо одетые и причесанные. Потом они садятся за столики в кабаре. Заведующий баром обнуляет кассу. Включают музыкальный автомат и поднимают жалюзи со стороны улицы. Заходят первые клиенты. Некоторые уже бывали у нас и подходят к девочкам, которые им нравятся, приглашают их за свой столик. Другие держатся особняком, замкнуто и предпочитают сначала выпить рюмку-другую у барной стойки, пока на что-нибудь решатся. Если я вижу, что прошло много времени, а клиент все стоит у бара, посылаю кого-нибудь из свободных девочек пригласить его к столику. Большинство мужчин идет с любой, какая позовет. В моих заведениях девушкам запрещено пить у барной стойки. Иногда приезжает какой-нибудь сеньор и хочет подождать, пока девушка освободится наверху: если он платит за выпивку, то может ждать в баре, сколько ему заблагорассудится. Иногда приезжают несколько мужчин, садятся за один стол и желают поговорить между собой, без девушек. То же самое: если платят, пусть делают, что хотят. Что я точно не разрешаю — это чтобы кто-нибудь (обычно, такую привычку имеют студенты) пригласил девушку и танцевал с ней раз за разом, а утром ушел, не истратив ни песо. Поэтому музыкальный автомат отрегулирован так, что в музыке всегда есть перерыв для выпивки. Когда музыка заканчивается, все идут к столам. Идти танцевать от стойки или от двери запрещено, запрещено девушкам брать плату за танцы, запрещено клиентам сидеть за столиком и ничего не заказывать. Официант обязан отдавать клиенту счет каждый раз, когда приносит новую перемену, а девушке — отдавать ее фишку. После визита клиент должен оплатить все свои счета без обмана и наличными.

Выпивка в моих заведениях честная. За двадцать лет никто меня не упрекнул, что я подаю напитки, которые клиент не заказывал. Даже девочкам подают только то, что они заказали. Если кто-то хочет рому, для него открывают бутылку и разливают по стаканам.

В кабаре две двери. Одна выходит на улицу, вторая — внутрь дома. В ту, что ведет на улицу, входит любой, кто хочет, а выходит тот, кто все оплатил. Когда клиент хочет провести немного времени с девочкой, которая сидит у него за столиком, он просит пойти с ним в комнату. Она соглашается, отказываться запрещено. Клиент платит по счету, оба встают из-за стола и выходят из кабаре в ту дверь, что ведет в дом. За дверью — коридор на лестницу. Возле лестницы стоит столик заведующей комнатами. Она-то и говорит клиенту, сколько он должен заплатить, потому что не все девочки стоят одинаково. Клиент платит, а заведующая дает девушке фишку, а клиенту — полотенце. Клиент с девушкой поднимаются по лестнице в ее комнату и остаются там столько, за сколько заплатил сеньор. Потом оба спускаются по лестнице. Это важно, потому что заведующая видит, что клиент не причинил девушке вреда. В коридоре они расходятся. Клиент может вернуться в кабаре, если хочет. Если нет, то может выйти на улицу прямо из дома. Девушка возвращается в кабаре и продолжает работать. Хорошая работница может за ночь заработать три, четыре, а то и десять фишек.

Свидетельские показания работницы по имени Эрминия Н.:

Я родилась в городке Энкарнасьон, штат Мескала. Мы жили очень бедно. Я — третья из восьми детей. В четырнадцать лет я пошла в няньки. Получала двадцать четыре песо в месяц.

Один раз в наш дом пришла сеньора по имени Соледад, поговорила с моей мамой и пообещала устроить меня на работу служанкой в Педронесе. Сказала, что мне дадут стол, жилье и двести песо в месяц. Мама захотела, чтобы я в тот же вечер поехала с сеньорой Соледад. В автобусе с нами ехали еще две девушки, которые тоже решили стать служанками. В Педронесе мы переночевали в доме сеньоры Соледад, а на следующий день она нас отвела в дом сеньоры Серафины. Я, как вошла в этот дом, сразу поняла, что тут не просто люди живут, потому что по коридору ходили женщины в белье. Меня сеньора Серафина приняла, а двух других девушек — нет, и они ушли с сеньорой Соледад, и я их больше не видела. Сеньора Серафина отвела меня в комнату и сказала:

— Это будет твоя комната. Здесь можешь положить свои вещи, и никто тебе не будет мешать.

Сказала и ушла, а я осталась в комнате одна. Я довольно долго там просидела, боялась выйти. Вечером открылась дверь, и вошла сеньора Серафина. Я испугалась, потому что с ней пришел усатый сеньор.

— Этот сеньор, которого ты видишь, — сказала сеньора Серафина, — друг нашего дома. Его зовут дон Назарио. Он хотел поглядеть на тебя, новенькую.

(Дальше она описывает свои первые испытания. Они ужасны. Свидетельница говорит, что сначала натерпелась мучений, но потом привыкла, и такая жизнь даже стала ей нравиться. Говорит, что зарабатывала много красных и синих фишек, и у нее было целых четырнадцать платьев. Жалуется, что ей никогда не удавалось заработать достаточно, чтобы расплатиться с Серафиной за жилье, еду и платья с учетом двухсот песо, которые Серафина отправляла ее матери каждый месяц — свидетельница и ее мать никогда не переписывались, потому что первая не умела писать, а вторая — читать. Еще свидетельница жалуется на то, что мать ни разу не получила двести песо. Об этом свидетельница узнала через восемь лет, когда случайно встретила мать на рынке. Говорит, что не хотела видеть своих близких, чтобы им не было стыдно, во что она превратилась.)