Кабаны не боялись ни одного зверя. Они не уступали дороги волчьей стае, когда та, переплыв болото, шлялась по ивовым зарослям. Сердито ухнув, кабан вздымал дыбом щетину на загривке, клацал челюстями, обнажая острые клыки, и стремительно бросался на волка. Тот отскакивал в сторону. Вепрь, продолжая устрашающе ухать и реветь, начинал швырять рылом землю. Волк скрывался в кустах. На лису свиньи даже не обращали внимания. Сорока, завидя их, садилась рядом, а потом, вспрыгнув на спину, что-то выклевывала из щетины кабана.

Дед Михей скрытно ходил по острову, его никогда не увидишь. Но Ленька отыскивал взглядом стадо и по его поведению угадывал, где находится дедушка. Вот кабаны перестали пастись, настороженно начали слушать. Потом самые пугливые бесшумно поворачиваются и тихо уходят. За ними — остальные. Это — если дедушка Михей стоит и не шелохнется. А если он пошевелится, то все стадо ударится в бега, не разбирая пути. В самой непролазной крепи кабан кинется на любого зверя, а от человека уйдет.

Певчие птицы помогали Леньке по-другому. Желтенькие маленькие чижи и серые чижовки, мелодично пересвистываясь, спокойно рассматривали мальчишку, затаившегося среди ветвей. Красноголовые щеглы не опасались его. Но зато какой поднимали переполох при появлении зверя! С писком, с шумом срывались они с кустов. Не только от лисы или камышового кота, привлеченного сюда пением птиц, но даже и от кабана, который не мог принести им никакого вреда, чижи и щеглы кидались врассыпную. А синицы… досаждали Леньке! Стоило только попасться им на глаза, и тревога поселялась вокруг, так беспокойно оповещали о человеке остров эти маленькие черноголовые птицы. Но зато синицы же оказывали Леньке неоценимые услуги. Появился зверь или шел по зарослям дедушка Михей — они подавали голос, словно просили Леньку: «Смотри! Чи-ты! Смотри!»

У Леньки стали зоркими и приметливыми глаза. Он теперь многое видел там, где раньше ничего не замечал. Как-то из своего наблюдательного пункта он увидел, что стадо свиней, набредя на место, где когда-то полз Антон, вдруг остановилось, и, взревев, начало озлобленно рыть и швырять землю. Комья полетели вверх. Потом кабан, поддев рылом подсвинка, свалил его. Свинья кинулась на выручку. Началась драка. В тот же день другое стадо набрело туда же, и все повторилось. Ленька спустился вниз и подробно — рассказал об этом деду Михею. Старик подумал и, взяв лопату, пошел к месту, где ярились животные.

Через час дед Михей, повесив шарф на лопату, маячил Леньке, требуя его к себе.

Когда Ленька прибежал к нему, старик, без шапки, склонил седую голову перед выкопанным из земли трупом Антона.

— Нашелся, бедолага, — тихо сказал он. — А мы его где только ни искали. Бывалые бандиты, зарыли, где кабаны бывают, разроют, мол, разворошат все вокруг, заметут следы.

Вдвоем они перетащили труп поближе к стану. Чтобы звери не тронули его — из нескольких патронов высыпали рядом порох, а вокруг на ветки развесили стрелянные гильзы. После этого дед Михей, неторопливо растолковав, как вести себя Леньке в его отсутствие, сказал:

— Держись, Леня. К ночи вернется из поселка сержант, — и ушел через болото, направляясь к ближайшему стану охотников в степи.

Еще из зарослей он заметил столбы пламени. Они светлой цепочкой отгораживали приморские крепи от Черных Земель, уходя на юг к Даргинскому протоку, а на север — к Бугровому. Сторожевые огни преграждали диверсантам путь к зарослям. Выбравшись из камышей, дед Михей остановился, свистнул, как кулик-кроншнеп. От ближнего костра отозвались таким же сигналом.

Вместе с дедом Михеем к огоньку подошел Алексеев, возвратившийся из очередного осмотра своего участка.

— Что-нибудь новое, дедушка Михей? — тихо спросил он.

— Новое, — невесело ответил дед Михей. — Антон нашелся… На острове. Выстрел в голову. Надо передать весть по цепи.

— Одни руки, — отозвался молодой охотник, сидящий у костра. — Сегодня утром в степи, — он протянул руку в сторону Черных Земель, — нашли Максима Вавилова. Чуть живой, крови потерял — еле душа теплится, а диверсант, связанный, около него, зубами скрипит. Максим рассказывает — еще один был… Не верил я до сих пор, — простодушно признался он. — Торчу здесь — ни охоты, ни сна, аж зло начало брать. Думаю, кто-то с перепугу придумал о диверсантах. Решил — плюну на все, смотаю сегодня манатки и на взморье — уток добывать. Выходит, правдашние диверсанты. Чабана Терновского нашли, от фермы километров за двести… в соленый колодец бросили.

— Теперь и второй не уйдет, — сказал Алексеев. — В степи старший лейтенант с чабанами. Здесь с нами капитан Дубов, Был он у нас сегодня, говорил, что если пропустим диверсанта в крепи, трудно найти будет.

— Трудно? — насмешливо перебил молодой охотник. Он встал, отошел недалеко и подтащил сноп камыша. — Да я перестану на гармошке играть, если мы его завтра не поймаем! Самолет поисковый вышлем, с него все видать, как в глазу бельмо! Был мор какой-то на диких свиней позапрошлый год, так мы, бывало, летим, летчик и говорит мне: «Тимофей, считай свиней, вон они на лежках лежат». Гляну вниз — они, как чурбаки, черные. — Камыш — гущина! Все равно их свободно видать! Вот тебе и трудно!

— А на островах? — возразил Алексеев.

— Островов у нас по пальцам пересчитать можно, — Тимофей шумно уселся на сноп.

— Потише ты, — попросил Алексеев.

— Островов у нас пустяк, — продолжал Тимофей. — Вот если к Волге подастся или к Тереку — там леса! А наших пяток островов мы по былинке переберем, и его, сукина сына, выволочим наружу.

— Есть такие чащобы, что не проберешься, — опять возразил Алексеев.

— Да и это правда, — добродушно согласился Тимофей. Он завозился на камыше. — Выловим и… сразу на зорьку! Год ждал, а тут эта сволота все перепутала! Здесь что за сон? Отодвинешься от костра — зуб на зуб от холода не попадает, придвинешься близко — одежина начинает тлеть. Попался бы он скорее, отпуск кончается!

Дед Михей молча слушал разговор, потом сказал:

— Хорош ты парень, Тимофей, да в таком деле, как у нас сейчас, про сон надо забыть. Особенно ночью… Проворонить можно… Ну, я пойду. Ленька, небось, заждался. Передайте об Антоне, — и он бесшумно скрылся в темноте.

— Надо идти, — Алексеев сбросил с плеча на руки двустволку, посоветовал: — Ты бы, Тимофей, отошел немного от костра. Видать тебя кто знает откуда, а тебе из-за огня ничего не видно.

— У меня слух заячий, — засмеялся Тимофей и тряхнул кудрями. — Думается мне, что он затаился, как мышь, зари ждет. К рассвету поснут, мол, все, вот он и проскользнет.

— Скоро подойдут еще люди, — тихо напомнил Алексеев.

— Вот и дал бы я сейчас команду — всем спать! А на заре — через метр друг от друга людей поставил бы, — сказал Тимофей, оставшись один у костра.

Алексеев, стараясь идти бесшумно, направился к костру охотников, расположенных ближе к Бугровому.

Еще был слышен шорох шагов Алексеева, как вдруг позади Тимофея блеснул нож, и тот упал навзничь. Ударивший схватил сумки с продуктами, котелок и ружье Тимофея, скользнул в темноту и налетел на снопы камыша, заготовленного впрок. Камыш громко захрустел у него под ногами.

Алексеев, понесший невеселую весть о том, что нашелся Антон, резко обернулся. Около костра никого не было.

— Ну и Тимоша, — сказал Алексеев. — Вечно, как медведь, возится, опять на снопы залез, — и все же довольный тем, что Тимофей наконец-то послушался его совета и отошел от костра, бесшумно зашатал дальше. — Молодо — зелено, по-своему хочется сделать.

Вернувшись на остров, дед Михей подробно рассказал Леньке обо всем, что делается в степи.

— Поймал, значит, дядя Максим диверсанта. Раненый и связал?

— Связал. Сам без памяти рядом. Крови много потерял.

— Вот это он… сильный! — восхитился Ленька. — Дедушка, второй прорвется в заросли? — Ленька вдруг тронул деда за руку. — Деда, пойдем и мы туда, нас больше будет!