Из колодца мощной струей лилась и лилась вода, обмывая дощечку, привинченную Васиным.

Дубов слушал Захарова, только что вернувшегося в поселок.

— Лодка, разговор в эфире, исчезновение Черненко — это одна цепь событий. Из крепи они вышли налегке, надеются вернуться.

Дубов возразил:

— Вернутся они в крепь или нет, это еще вопрос. Может, все эти грузы — дело дальнего прицела… или кому-нибудь предназначены, — Дубов потер висок. — Сейчас главное — сохранить от лишних ушей весть, что мы напали на их след. Они должны быть уверены, что мы верим в случайность гибели Черненко.

— Да, это необходимо, — согласился Захаров. — Мы знаем, что они прибыли в поселок под видом охотников. Надо немедленно собрать сведения, у кого ночевали, уточнить их приметы. Для розыска мало того, что один высокий, другой — поменьше, и кто-то из них — чернобородый. Надо кое-кого из квартиросдатчиков вызвать сюда, оформить опросы. — Захаров помедлил и закончил: — Вдвоем заниматься — это два дня. Долго!

— Будем работать все, — сказал Дубов и, посмотрев на вошедшего Кондрашова, продолжал: — Стало ясно, что диверсанты попали в Бугровой под видом охотников. Куда они направились? Исчезновение Терновского, по-моему, — дело их рук. Видимо, чем-то он им мешал. В степи они могут быть только под видом мастеровых… Выбраться им с Черных Земель незаметно не удастся. Все машины, прибывающие к нам и уходящие от нас, тщательно осматриваются. Но жить в степи они могут… Будем искать их следы здесь. Я возьму себе вот эту часть поселка. Вы, товарищ старший лейтенант, эту, — Дубов показал участок Захарову. — Вам, товарищ лейтенант, придется заняться околицей. Кстати, вы там квартируете. Вызывайте самого крайнего. Кто там?

— Прохор Зуйков, — ответил Захаров, глядя на план поселка.

— Начните с него. По моим сведениям, и у него ночевали охотники. Выполняйте!

— Слушаюсь! — Кондрашов вышел.

Через час Дубов вызвал к себе Захарова.

— Немедленно выезжайте в степь. Начался массовый падеж овец. Значит, враги не следуют в глубь страны, а проводят диверсию у нас. Пало сразу три отары каракульских маток. Вскрытие показало, что поражена печень. Точно так бывает, если овец подержать на выпасах, ранее залитых половодьем. Это подделка под эпидемию. Я запретил водопой на этом колодце, — Дубов встал и, крепко пожимая руку Захарову, сказал. — Желаю удачи! — и на стук в дверь бросил: — Войдите!

Вошел Кондрашов. Дубов подождал, пока лейтенант плотно прикроет дверь и снова обратился к Захарову:

— Постарайтесь незаметно покинуть поселок, — Дубов побарабанил пальцами по стеклу на столе. — Сделайте вид, что выезжаете на взморье, а не в степь. У меня все! — и повернулся к Кондрашову: — Что говорит Прохор Зуйков?

— Вот, — протянул тот лист, не обращая внимания на выходящего Захарова.

— Пришли, переночевали, ушли… Все! Кто? Откуда? Зачем были?.. Ничего неизвестно!

— Говорили, что грозненские. Приезжали продать на рынке уток, купить хлеба.

— Где он?

— Еще у меня.

— Попросите, чтобы зашел.

Кондрашов через несколько минут вернулся.

— Простите, товарищ капитан, Зуйков, видно, не понял меня. Я сказал, чтобы он подождал, а он ушел. Разрешите вызвать?

— Да, — Дубов посмотрел в спину высокому, худому лейтенанту. — Охотниками они не поедут в степь — слишком заметно, а вот… мастеровыми, пожалуй, могут…

Но Дубов ясно представлял невозможность собрать сейчас всех мастеровых с ферм. Их очень много: плотники, печники, каменщики, маляры, даже просто возчики сена. Нет постоянной рабочей силы, и, как только наступает осень, на Черных Землях появляется кто угодно… Сейчас среди них были и эти двое. Капитану докладывали одно, Зуйков показал другое. Непонятный человек. Живет скромно, ничего дурного не скажешь, но как-то замкнуто. Родной отец его, дед Михей, при самом Прохоре как-то заметил: «Все время молчит, будто свою алгебру с геометрией выдумывает!» Ходили слухи, что через эту молчанку собиралась уходить от него жена. Потом рассказывала: «Ругаюсь — ни слова, кричу — ни звука. Хоть в петлю от такого молчальника». До войны, говорят, был парень как парень. Старухи про него шепчут: это, мол, на войне у него от душевных мук стряслось… А что он, один был на войне?

Дубов походил по кабинету, остановился около окна. По улице торопливо бежали люди, что-то на ходу сообщая друг другу.

«Может, мои люди напутали? Неправильно сообщили об охотниках, что ночевали у Прохора? — подумал Дубов. — Может, охотники действительно ушли, а не уехали?.. — он чуть улыбнулся. — Эх, хорошо бы сейчас, на зорьке, с ружьишком постоять на перелете… Зори-то сейчас, словно радуга…» — Дубов, заслыша шаги, вернулся к столу и, еще видя, как переливаются зоревые краски, ожидал, кто войдет.

Вошел растерянный Кондрашов.

— Зуйков умер, — глухо сказал он.

— Что?! — Дубов резко шагнул к Кондрашову.

Тот пожал худыми плечами, спокойно закончил:

— Соседи уверяют: разрыв сердца.

— Немедленно произведите обыск! Нет, отставить! — Дубов, сжав кулак, стукнул им по столу. — Скажите дежурному, пусть мне немедленно доложат результат вскрытия трупа. Пока все! Занимайтесь опросом остальных.

Дубов вышел и медленно пошел по улице. Прохладный ветер ласково коснулся его открытого лба, пробежал по лицу, будто хотел разгладить суровые складки у переносицы, в уголках рта.

— Афанасий Ильич! Здравствуйте, здравствуйте! Что это у нас творится? Черненко еще не объявился, богу душу отдал Прохор-молчальник. Я недавно обрадовался, про себя подумал, что заговорил наш молчун. В воскресенье покупал он у меня топор, — и продавец магазина рассказал о разговоре с Зуйковым. — Думал, принесет назад топор, опять поговорим, а он… вот.

Круто повернувшись, Дубов зашагал к себе в управление.

— Смотри, как оно получается, — удивленно посмотрел ему вслед продавец и сочувственно кивнул: — Оно, конечно, неприятность за неприятностью, — он оглянулся по сторонам, будто боясь, чтобы его кто не услышал, прошептал: — В степи что делается, подумать только, мор овец! Эпидемия!

Через час Дубову почти все было ясно. Жена Прохора рассказала ему об охотниках, но их имущества нигде не оказалось, хотя она видела ружья и одежду после отъезда ночевавших.

«Узел, кажется, двойной, — насторожился Дубов. — Один там, в степи: овцы гибнут тысячами; второй здесь — Зуйкова убрали у нас из-под рук, боялись, что он заговорит». — Он быстро написал на листке точные приметы диверсантов. Зашифровал, радиограммой передал эти данные Захарову. Потом на другом листке написал: «Плотники!» Запечатывая конверт, приклеил контрольную бумажную полоску внутри пакета. При вскрытии конверта бумажка разорвется, и получателю станет ясно, что содержимым письма интересовались. Адресат вскрывает его, отрывая край пакета. Сообщив Захарову, что он посылает к нему человека с проверочным пакетом, вызвал Кондрашова, приказал:

— На первой ферме вас ждет Захаров. Передадите ему пакет и тотчас возвращайтесь назад.

Захаров нетерпеливо поглядывал на дорогу из Бугрового. Он уже собирался выехать на второй колодец, когда пришла радиограмма о посылке к нему человека с проверочным пакетом. Он остался и еще раз попросил Сергея рассказать, как было дело в ту ночь, когда исчез Федор Терновский.

Последние дни Федор Яковлевич был какой-то ненастный. На ферме какие-то люди работали, так они ему не нравились. Потом он ночью стал ходить, вроде к ним. А в тот день, как ему пропасть, ваш лейтенант на мотоцикле скирды объезжал, так Федор Яковлевич с ним разговор вел. Вечером он опять на ферму пошел. И не вернулся. Потом меня лейтенант возил на допрос в Бугровой.

— Вы точно то же говорили на допросе?

— Как было, так и говорил.

— И подписали это?

— Что лейтенант прочитал, то я и подписал.

— Вы сами читали протокол? — уточнил Захаров.