Он сдался, сунул руки в карманы, схватил темняковые доминошки и швырнул их в темноту.

А потом его вытянули, и внезапный лунный свет озарил их вспотевшие лица. Вокруг него скорчились по меньшей мере четверо, и каждый тянулся рукой к его лицу. Но пес Гаддерсонов все еще надрывался. Может быть, можно разбудить всю округу всего одним холодящим кровь криком?

Рекс сделал глубокий вдох.

Его легкие наполнили химикаты — похоронный запах, как в кабинете у стоматолога, одурманил его, и крик тут же прервался, все поплыло перед глазами. Но в короткий момент между дикой паникой и обмороком Рекс почувствовал слегка заторможенное удовлетворение: они не найдут доминошки. Джессика спасена. Никто, кроме него, не осмелится заползти в это темное место, которое все еще посещает призрак Магнитосферки, холодное и сырое царство пауков…

Мелиссе не терпелось приехать к Рексу и почувствовать его спокойное присутствие рядом с собой в машине. Пятничный вечер — лучшее время для поездок в пустыню: шанс сбежать от всеобщей суматохи Биксби, который не может понять, отчего никто не веселится. По крайней мере, по будням почти все к этому времени уже отправились бы спать, а не разъезжали бы в пьяном виде в поисках несуществующих развлечений.

Но когда Мелисса припарковалась у дряхлого дома, то не почувствовала в нем Рекса.

Она глянула на часы и нажала на гудок.

— Ну же, Красавчик. Не так уж и холодно.

Обычно он уже ждал ее снаружи за пять минут до приезда.

Черная кособокая глыба дома оставалась мертвой.

Мелисса снова посигналила. Боже, как на этой улице темно…

Взошедшая луна поблескивала на кровле, но внутри не горела ни единая лампа, и какой-то олух разбил уличный фонарь. Рекс что, заснул?

— Бездельник, — пробормотала она, выключила двигатель и открыла дверцу.

Поднявшись по дорожке, Мелисса заметила мерцание телевизора в окне. Ну, здорово, еще и старик не спит. Она думала, что Рекс его усыпит, как он это обычно делал перед важной экспедицией. Охотники, таинственные посадочные полосы, полунелюдь — забот и так выше крыши, не хватало еще напороться на старого психа.

Она потянулась к звонку, но помедлила. Дверная ручка дрябло болталась, будто последний клок домашнего духа смылся, оставив только переломанные кости. Ручка свободно провернулась в руке Мелиссы, и дверь легко поддалась.

У Мелиссы по спине пробежал холодок. У холодного металла был вкус нервного возбуждения, резкий, как дым от древесного угля, когда огонь с избытком приправляют бензином.

— Эй, есть кто-нибудь?

Благодаря зрению полуночника она прекрасно видела при мерцающем свете телевизора.

Отец Рекса нелепо распластался в кресле, из открытого рта сочилась слюна. От него шел странный запах — настоящий, а не мысленный. Резкий, химический, как от разбавителя краски. Она слышала, как старик мерно храпит.

Мелисса быстро прошла мимо в комнату Рекса, держа руки в карманах. На другом конце темного коридора было открыто окно в ванную, наполняя дом сырым холодом и ледяным отблеском лунного света.

— Рекс? — нерешительно позвала она, боясь разбудить старика, если тот не принял снотворное.

Но ей нужно было услышать ответ, какой-то звук от Рекса, прежде чем она откроет дверь в его комнату. Мелисса все еще его не чувствовала, а это был плохой знак. Теперь, когда она в доме, его вкус уже должен быть у нее на языке. Его разум всегда выделялся из фона чище всех, точно у него был собственный канал.

Если только он не погружен в глубокий сон без снов. Или…

Мелисса толкнула ногой дверь в спальню и сжала в кулаки руки в карманах.

Комната была завалена черными силуэтами: кипы бумаги, горы одежды, книжные полки давили, грозно нависающие над гостьей с каждой стены…

Но кровать была пуста, и скомканные простыни белели во мраке. Там, где всегда висел рюкзак Рекса — на спинке стула у письменного стола, — было пусто.

Может, они разминулись или какой-то срочный телефонный звонок заставил его уйти раньше? Но что за срочность могла оторвать Рекса от сегодняшних дел? И на чьей машине он уехал?

Мелисса шагнула в комнату, вынув руки из карманов, растопырила в холодном воздухе пальцы, чтобы ощутить беспорядочные вибрации в пространстве…

Из дверей позади нее донесся жалобный вой, а за ним — пятно легких любопытных мыслей, полных голода и досады.

— Иди сюда, Даг.

Мелисса наклонилась к коту, и ее длинное платье собралось бархатным озером вокруг нее. Она протянула руку. Дагерротипчик осторожно подошел, держа дистанцию, и начал лизать ее пальцы. Кошачий разум источал тревожный запах, словно его крошечное королевство подверглось вторжению, причем довольно недавно: его пушистый маленький умишко еще не до конца разгладился.

Мелисса встала с корточек и попробовала воздух. Что-то острое и беспокойное исходило от стола. Преодолев беспорядок, она заметила источник этого вкуса, поблескивающий в лоскутке лунного света.

«Непринужденно беспринципное предательство» ждало ее, раскалывая деревянный стол. Она дала его Рексу за неделю до начала учебного года — это был ножик для писем, дурацкий гибрид оружия и канцелярской принадлежности.

Ее рука сомкнулась на нем, и эхо мыслей Рекса пронзило ее мозг: перепуганный до смерти, он был загнан в собственном доме и точно знал, какая судьба ему уготована в случае, если его поймают. Они были здесь, уже в доме, подкрадывались во мраке, чтобы окружить его и схватить. Эмоции стремительно испарялись с тонкого металла, и наконец он снова стал пустым и холодным, но все и так уже было ясно.

Мелисса оторвала руку и застонала.

Враги схватили его, ее Рекса, и сегодня темняки превратят его в себе подобного.

— Так что же такое шестидесятеричная система?

— Это то же самое, что десятеричная, только максимальное однозначное число — пятьдесят девять, а единица с двумя нулями — это не сотня, а три тысячи шестьсот.

— Гм?

— Тридцать шесть сотен, — повторила Десс. — Шестьдесят в квадрате, дурочка.

Джессика посмотрела на элегантную спираль, вырезанную из боковины мусорного ведра и сделанную в форме, облегающей запястье. Она предназначалась для Джонатана: своего рода крыло, чтобы он мог легко выполнять маневры в воздухе. Край окаймляли цифры, но не обычные, арабские, а финикийские — простые штрихи, похожие на единички, сгруппированные с косыми галочками. По словам Десс, эти цифры подчинялись чему-то под названием «шестидесятеричная система счисления».

Джессика подтолкнула к ней карандаш.

— Просто напиши их, а я срисую.

Десс закатила глаза, но все же поднесла карандаш к бумаге, и с его кончика очередью слетели цифры, как нить из швейной машинки.

Джессика пробежала пальцами вдоль крыла. Ей уже не терпелось снова взяться за дело. Днем она обнаружила, что ей очень даже нравится паять, глядя, как раскаленное острие превращает проволоку в капли расплавленного металла. Ей даже было плевать на клубы дыма, от которых несло, как от помеси новой машины и старого костра.

Да и тусоваться с Десс было прикольно.

По пути сюда Джессика слегка нервничала из-за того, что придется ночевать у эрудитки. Они и общались-то только на уроках да в тайный час. Она даже не представляла, как Десс развлекается в свободное время. Поездка на автобусе тянулась целую вечность, а район, в котором они очутились…

Впрочем, «район» — не очень-то подходящее слово. Это было место, которое по большей части занимали широченные трейлеры вроде тех, которые в школе использовали под временные классы. Такие обычно громыхают по шоссе, заклеенные оранжевыми треугольниками «крупногабаритный прицеп». Но эти трейлеры, поставленные на шлакобетонные блоки и подключенные к трубам и проводам, точно пациенты в больнице, вряд ли когда-либо снова собирались двигаться с места.