Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Нет, никогда я не умел так разговаривать. Терпения не хватало. Или умения. Городского во мне много, железобетонного, ритмы, ритмы. А Сенюшкин от земли. А земля любит терпение, и ласку, и добрые руки. Поэтому к нему и приходят разные папаши-мамаши и душу перед ним раскрывают.

— Все что угодно, — почти выкрикнула Пономарева, — но только не это… Я же догадываюсь, о чем вы думаете! Вы считаете, что дом Клычева поджег он? Нет! Нет! Да, он не переносил Клычева. И виной тому я, понимаете! Но Иван не мог пойти на это!

— Простите, вы были в интимных отношениях с Клычевым?

— Да…

— Сколько времени они продолжалась?

— Немного.

— Помните я спросил вас о сыне?

— Да, да! Пашенька — сын Клычева! Вы это хотели из меня вытянуть?!

Ну вот… Откровенно говоря, после встречи с Барманкуловым я предполагал, что сын Пономаревых — это сын Клычева. Мысленно я еще раз пожал руку Минхану Абугазину, который был уверен, что у Клычева есть сын и что именно учитель написал письмо Галицкой. Мы, правда, пока не знали, какие отношения были между Клычевым и Галицкой. Однако время, время…

— Но Святослав не знал о сыне!..

Ушат холодной воды. Рушилась вся версия, по которой письмо Галицкой написал Клычев. Мне вдруг стало тоскливо.

— Значит, вы, извините, обманули и Клычева и мужа?

— Я никого не обманывала. Святослав, когда мы расстались, не знал о том что я в положении. А Иван знает все.

— Но ведь он мог сказать Клычеву?

— Нет… Он сам запретил мне что-либо говорить Клычеву.

— Да-а… Но ваши коллеги по работе?

— Никто ничего не знает.

— Почему вы расстались с Клычевым?

— Я не хочу отвечать на этот вопрос.

— Клычев хотел потом возобновить отношения?

— Нет. Он и раньше не хотел их. Я сама, понимаете, сама хотела иметь от Клычева ребенка!

— Значит ли это, что у вашего мужа не было прямых оснований ненавидеть Святослава Павловича?

— У него были основания ненавидеть меня. Потому что я искалечила ему жизнь. Я всегда любила только Клычева. И не скрывала этого от Ивана…

— Когда вы узнали о смерти Клычева?

— Пятого июня. Утром.

— А ваш муж?

— Не знаю.

— Почему вы не хотите сказать, где он был в ночь пожара? Вам известно, что такое алиби?

— Да.

— Где же ваш муж был в ночь с четвертого на пятое июня?

— Я же сказала, что не знаю.

— Он, случалось, и раньше не приходил домой ночевать?

— Такого не бывало.

— Где ваш муж в настоящее время?

— Он уехал. В санаторий.

— В какой? Куда?

— Не помню. Я устала. Отпустите меня домой. Пожалуйста…

— Хорошо. У вас есть домашний телефон?

— Два–восемьдесят–шестнадцать.

Она ушла.

— Что скажешь, Кузьмич?

— Если Пономарев и вправду уехал в санаторий, это легко выяснить. Через горком профсоюза.

— Выясни, Миша.

Зазвонил местный телефон. Сенюшкин поднял трубку.

— Что? Нет, буду занят… Габибулин у вас? Пусть зайдет.

Лейтенант неуверенно остановился в дверях.

— Габибулин, — начал Михаил, — ты сколько лет в милиции?

— Четыре года, товарищ майор, — ответил тот.

— Что ж ты так ведешь себя?

Лейтенант вертел в руках фуражку.

— Кто вам дал право, — загремел вдруг Сенюшкин, — почти силком тащить к нам человека?! Я вам велел привести Пономарева, а не его жену.

— Так ведь…

— Вот тебе и “так ведь”! — оборвал Михаил. — Еще раз повторится, будешь строго наказан. Ясно?

— Ясно, — обескураженно пробормотал Габибу­лин.

— Теперь слушай, что я скажу. Ты семью Хромовых знаешь?

— Зинаиду Гавриловну с ее пацанами? — перевел дух лейтенант. — На моем участке…

— А ты знаешь, что старший сын Хромовой, Зикен, уже месяц болтается без дела, пьет?

— Говорил я с ним, — вздохнул Габибулин, — это он на любовной почве. Работал на почте и влюбился там в Мендыгуль Оразбаеву, он с ней еще в школе учился, а она…

— Погоди! — поднял руку Михаил. — Даю тебе три дня сроку, чтобы этот Зикен устроился на работу. Понял?

— Понял, товарищ майор.

— Проведи с ним беседу, чтобы к матери изменил отношение. Но учти: Зикен не должен знать, что она приходила к нам.

— Это, конечно, ни к чему ему знать, — солидно согласился Габибулин.

— И братьями его займись — Геннадием и Бори­сом. Тринадцатого июня Борька пришел домой пьяный. Выясни, кто спаивает малолеток. И доложи мне. Ясно? Иди…

Лейтенант ушел. А я подумал, что майору Сенюшкину здесь и в самом деле хорошо живется. Он быстро приспособился к неторопливому салтановскому ритму жизни.

— Ну, — произнес Михаил, — давай, брат, дуй в гостиницу, а я здесь в темпе узнаю, куда уехал Поно­марев, в какой санаторий, и к тебе… Годится?..

…Я успел принять душ, побриться, а Сенюшкина все не было. Неожиданно и очень громко начал звонить телефон.

— Это я, Виктор. — В трубке гудел голос друга. — Новости, я тебе скажу, закачаешься. Минут через пятнадцать я у тебя.

— Ты хотя бы намекнул, что ли, — попросил я.

— Пожалуйста, — охотно согласился Михаил. — Он получил путевку в Кисловодск, в санаторий имени Орджоникидзе. Путевка с шестого июня, но в санаторий он не прибыл!..

— Очень интересно, — пробормотал я. — Приезжай. Будем думать, как дальше жить.

Вскоре Сенюшкин, возбужденный, как петух перед боевой схваткой, уже деловито расхаживал по номеру.

— Ошибка исключается?

— Исключается, Витя. Я звонил в санаторий. Его там нет.

— Смотри, — заметил я, — ты хоть и толстый, да шустрый.

— А ты думал, я тут закис уже, что ли? Помнишь, как бывало…

— Помню, помню, Миша… Что делать-то? Первым делом, конечно, надо бы снова к Ангелине Федоровне сходить.

— На ночь глядя? — У Сенюшкина были явно другие планы на вечер. — Нет уж, посидим у тебя. Я кое-что прихватил…

 — Эх, товарищ майор, товарищ майор! Ну да ладно!..

6

Мы, работники уголовного розыска, похожи на бухгалтеров: у тех если одна копейка затеряется — баланс не сойдется. А мы, если не отыщем на первый взгляд самый незначительный фактик — дело не раскрутим. Мы, как и бухгалтеры, должны обладать терпением — редчайшим человеческим качеством. Терпение в нашем деле — залог успеха. И еще встречи с людьми. С разными. И разговоры, разговоры, разговоры. А потом сопоставление. Рано или поздно факты соединятся в одну цепочку, и круг замыкается. Конечно же, мчаться на автомобиле или мотоцикле, преследовать преступника, хвататься за пистолет, призмы самбо… Нет, нет, я не иронизирую. Уж хотя бы потому, что мало кому из сотрудников уголовного розыска этого не пришлось пережить. Такова жизнь, таковы, как говорится, законы жанра. Но чаще всего обходимся без погони и перестрелок. Чаще всего ходишь от одного человека к другому, пытаешься узнать что-нибудь новенькое. Факт. Линию. Чаще всего это новое открывается с большим трудом и совсем неохотно. И мучительно болит голова от всякого рода комбинаций, гипотез, установок, перестановок, определения и выбора новых маршрутов поиска…

…Утром я позвонил Пономаревой и договорился — несмотря на ее нежелание — о встрече. Встретились через сорок минут. В сквере у памятника Джамбулу.

Она очень изменилась за эти часы. Глаза припухли, видимо, много плакала. Поздоровались.

— Ангелина Федоровна, вы так и не вспомнили, в какой санаторий уехал ваш муж?

— Нет. Я и не думала даже об этом.

— Я могу вам сказать. В санаторий имени Орджоникидзе. Что в Кисловодске.

Пономарева молчала.

— Но он, между прочим, почему-то не доехал до Кисловодска…

— Не доехал?!

Нет, она не играла. Без сомнения, она знала и была уверена в том, что муж поехал в санаторий, и в первый раз услышала, что он туда почему-то не добрался.

— Не доехал… Почему не доехал? Где он?

— А ответы на эти вопросы мы не могли бы получить от вас?.. Поймите, Ангелина Федоровна, ваше молчание может только все осложнить. Мы будем попусту терять время на выяснение…

7
{"b":"557798","o":1}