5. Мой.

Губы соленые от крови, но от этого не менее желанные.

Руки большие и грубые, но их прикосновения - словно снежная дымка, окутывающая тело.

Глаза закрыты, и черные ресницы чуть вздрагивают, и хочется прижаться плотнее.

По лицу медленно течет черная кровь, она почти засохла и вскоре испарится, так что прикасаюсь устами к коже, а после к источнику раны, вырывая зубами кусочек стекла и зализывая место удара. Кровь на вкус отвратительна, она не соленая, как у людей, отдает горечью, но все же вкусовые рецепторы еще не восстановились, так что можно и съесть его полностью...

Это чувство растет на кончиках пальцев и концентрируется на губах, что с каждой секундой сильней опухают от поцелуев. Кусать, рвать, поглощать – делать все что вздумается, ведь, кажется, сердце стучит в висках гулким эхом, а в душе медленно нарастает желание.

Соблазнять, порабощать, завоевывать, обольщать, вовлекать, прельщать - и ни за что не отпускать. Держать рядом, и пусть ненависть сливается с любовью воедино, а его уста столь остры на вкус, то чувство, что расходится по телу от очагов возгорания – его рук, невозможно унять. Оно – второе дыхание, которого никогда и не было. Оно – жажда, вожделение, невыносимая мука.

Провожу языком по верхней губе, открываю рот в порыве аппетита. Ты – моя еда, моя плоть, моя душа…

Тело, как струна, как тонкая нить жизни, натянутая до предела и готовая разорваться в любую секунду от напряжения. Губы, как отдельная часть тела, как точка опоры, как… место соприкосновения, единения.

Дыхание сбивается, мысли вслед за ним. И кто сказал, что мы не люди?

Сердце, оно есть, ведь что, как не оно, сейчас выпрыгивает из груди, когда я прижимаюсь к столь желанному демону? Стоит лишь коснуться возбужденного члена через ткань джинсов, как стон разочарования, что одежда вообще существует, срывается с губ, исчезая в поцелуе.

Ни секунды на осознание ситуации, ни минуты на обдумывание действий - и ни одной мысли за это время. Как же хорошо.

Прижимает к холодной стене, даже через ткань футболки чувствую враждебность Земли по отношению к демонам, но его руки согревают, а дыхание ведет за собой.

Закидываю ноги ему на талию, прижимаюсь сильнее, неистово целую, отвечаю на каждое движение. О, да… как же мне этого не хватало!

Его руки касаются моих ягодиц, сжимают их, будто он желает урвать кусочек тела. Целует шею, покрывает кожу мелкими поцелуями…

Кто-то, проходя мимо, шикнул, не понимая нас. Так что, недолго думая, Бальтазар все же ретировался с этого места. За считанные доли секунды мы оказались дома, в Аду.

По сравнению с Землей здесь было несравнимо жарко. Но эпицентром огненного столба было не жерло вулкана, а я, иссушающийся без забвения, что нес в себе мой демон.

Как можно быть одновременно нежным и страстным? Реально ли ходить по этой тонкой грани, так и не пересекая ее, четко ступая по начерченной линии?

Валит меня на разложенную постель, чуть грубее, чем я думал, но в этом есть что-то безумно сексуальное, что-то неудержимое. Но его поцелуй не дает мне забыться, не позволяет окунуться вновь в воспоминания с головой.

Руками рвет с легкостью хлопковый материал светлой футболки, почти тут же прикасаясь губами к светло-розовой коже, не свойственной демонам. Языком проводит по соску, так что выдыхаю в голос, зарываюсь руками в жестких черных волосах. Опускается ниже, оставляя чуть мокрый след от своих касаний… На секунду нависает, пугает меня, но почти тут же губ Бальтазара касается улыбка. Его улыбка, та, что принадлежит только ему, как самому доброму из всех знакомых мне демонов.

Но, все же возникнув раз, страх возвращается, когда он, стянув с меня лишнюю одежду, касается кольца мышц между ног. Непроизвольно сжимаюсь, сдвигаю нижние конечности, как ни странно, Бальтазар не настаивает, пусть я и вижу, как ярким пламенем в его глазах горит вожделение.

Он просто опускается рядом, вновь целуя, пусть и не убирает руку, словно приручает испуганное животное. Но его ласки слишком добрые, чтобы я так думал, а губы слишком мягкие… все слишком для меня. И я не могу противостоять ему долго. Не хочу.

Это нельзя ни с чем сравнить, ведь прошлое в мгновение стирается, убирая все границы времени, оставляя лишь один миг, тот, что называется «сейчас». Он напряжен, но старается быть нежным, я запрокидываю голову, кусаю губы, пока его член медленно проникает внутрь. Движения точно вымеренные, хотя я прекрасно понимаю, что долго демон не выдержит…

Слишком долго мы оба ждали.

Сердце или душа, мечется из огня в полымя, пока я пытаюсь вобрать в себя больше застоявшегося горячего воздуха Ада. В одно мгновение накатывает странное, но не менее приятное, чувство, разъедающее изнутри все возражения, все страхи… все. Остаемся лишь он и я.

Звуки занятий любовью наполняют комнату. Именно любовью, а не сексом.

Испарина покрывает его темную кожу, и я вожу большим пальцем по его прессу, держась при этом за бок. Хочется чтобы это длилось вечно, но жажда тела, что с каждой секундой накатывает, не дает покоя. Выгибаюсь навстречу, вновь кусаю губы, вновь толчок, вновь стук несуществующего сердца в голове…

Все в новинку, и каждый миг стирает из памяти черные дни, оставляя лишь багровый Ад, что стал для меня истинным домом.

Мои волосы спутались, рот приоткрыт в зове, а глаза наполнены туманом, что сейчас внутри. Накрывает губы своими, впивается в них, будто это впервые.

Пик наслаждения приходит резко, скачками.

Это уже не стоны – крики. Впиваюсь ногтями в спину Бальтазара, оставляя следы, непроизвольно, будто хочу пометить, что он мой. И он, правда, мой.

Кончает следом и падает сверху. Желания оттолкнуть нет, хочется прижать, целовать… что и делаю.

- Я испугался, что ты умер, - эти слова звучат глупо из моих уст, но не сказать не могу.