Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A
[О ПОЭТЕ ДАКИКИ][27]
Прославился труд достопамятный тот;
Внимая чтецу, собирался народ.
Был каждый в сказания эти влюблен,
290 Кто чистой душой и умом наделен.
Молва разнеслась о певце молодом
С чарующей речью и ясным умом.
«Сказанья, — он молвил, — оправлю я в стих»,
И радость в сердцах поселилась людских.
Но спутником был ему тайный порок,
И в тяжких бореньях певец изнемог.
Нагрянула смерть, навлеченная злом,
Надела на юношу черный шелом.
Пороку пожертвовав жизнью своей,
300 Не знал он беспечных и радостных дней;
Сраженный рукою раба своего,
Погиб: отвернулась судьба от него.
Лишь только воспел он в двух тысячах строк
Гоштаспа с Арджаспом — пришел ему срок[28].
Он умер и сказ не довел до конца:
Погасла звезда молодого певца.
Будь милостив, Боже, прости ему грех,
Его не лишай ты небесных утех!
[О СОЗДАНИИ ПОЭМЫ][29]
От мыслей о юном певце отрешась,
310 К престолу владыки душа унеслась[30].
Задумал той книге я дни посвятить,
Старинные были в стихи воплотить.
Совета у многих просил я не раз,
Превратностей рока невольно страшась.
Быть может, гостить уж недолго мне тут,
Придется другому оставить свой труд.
К тому же я верных достатков лишен,
А труд мой — ценителя сыщет ли он?
В ту пору повсюду пылала война[31];
320 Земля для мыслителей стала тесна.
В сомненьях таких день за днем проходил;
Заветную думу я втайне хранил.
Достойного мужа не видел нигде,
Который бы стал мне опорой в труде. . .
Что краше чем Слова пленительный лад?
Восторженно славят его стар и млад.
[Не создал бы Слова прекрасного Бог —]
[Стезю указать нам не смог бы пророк.]
Я друга имел, — были мы, что двойной
330 Орех, оболочкой укрытый одной.
«Мне, — молвил он, — смелый твой замысел мил;
Ты, друг, на благую дорогу ступил.
Вручу пехлевийскую книгу тебе[32],
За дело возьмись, не противься судьбе.
Свободная речь, юный жар у тебя,
Стиха богатырского дар у тебя.
Ты песнь о владыках искусно сложи
И тем у великих почет заслужи».
Заветную книгу принес он потом,
340 И мрачный мой дух озарился лучом.
[ВОСХВАЛЕНИЕ АБУ-МАНСУРА ИБН-МУХАММЕДА][33]
В ту пору, как труд я задумал начать,
Жил муж, кем гордилась верховная знать;
Из рода воителей князь молодой
С умом прозорливым и светлой душой.
Он был рассудителен, скромен и смел,
Дар слова и ласковый голос имел.
Промолвил он мне: «Все я сделать готов,
Чтоб дух твой направить к созданию слов.
Твои, чем смогу, облегчу я труды,
350 Покойно живи без забот и нужды!»
Как плод охраняют от стужи, берег
Меня покровитель от бед и тревог.
Из праха вознес он меня в небеса,
Тот праведный муж, властелинов краса.
Пристало величие князю тому;
Сокровища прахом казались ему;
Он бренные блага земли не ценил
И в сердце высокую верность хранил.
Но скрылся великий, покинул наш круг,
360 Как тополь, исторгнутый бурею вдруг.
Ударом злодейским сражен роковым,
Ни мертвым не найден он был, ни живым[34].
Не видеть мне царского стана и плеч,
Не слышать его сладкозвучную речь.
Угас покровитель, и сирым я ста,д,
Что ивовый лист, я в тоске трепетал.
Но вспомнил я князя разумный совет,
Он душу заблудшую вывел на свет.
Князь молвил: «Коль сможешь свой труд завершить,
370 Его венценосцу ты должен вручить».
Послушное сердце покой обрело,
Надежда в душе засияла светло.
И я приступил к этой книге из книг,
К поэме во славу владыки владык[35], —
Того, кто счастливой звездою ведом,
Престолом владеет, владеет венцом. . .
С тех пор как Создатель сей мир сотворил,
Он миру такого царя не дарил.
[ВОСХВАЛЕНИЕ СУЛТАНА МАХМУДА][36]
Лишь солнце явило сиянье лучей,
380 Мир сделался кости слоновой светлей.
Кто ж солнцем зовется, дарящим тепло?
От чьих же лучей на земле рассвело?
То царь торжествующий Абулькасим[37],
Престол утвердивший над солнцем самим.
Восход и Закат он дарит красотой[38];
Весь край будто россыпью стал золотой.
И счастье мое пробудилось от сна;
Воскресла душа, вдохновенья полна.
Я понял: певучему слову опять,
390 Как в прежние дни, суждено зазвучать.
Властителя образ лелея в мечтах,
Уснул я однажды с хвалой на устах.
Душа моя, в сумраке ночи ясна,
Покоилась тихо в объятиях сна.
Увидел мой дух, изумления полн:
Горящий светильник вознесся из волн.
Весь мир засиял в непроглядной ночи,
Что яхонт, при свете той дивной свечи.
Одет муравою атласною дол;
400 На той мураве бирюзовый престол,
И царь восседает, — что месяц лицом;
Увенчан владыка алмазным венцом.
Построены цепью бескрайной стрелки,
И сотни слонов воздымают клыки[39].
У трона советник, в ком мудрость живет[40],
Кто к вере и правде дух царский зовет.
Увидя величья того ореол,
Слонов, и несчетную рать, и престол,
Взирая на лик светозарный царя,
410 Вельмож я спросил, любопытством горя:
«То небо с луной иль венец и престол?
То звезды иль войско усеяло дол?»
Ответ был: «И Рума и Хинда он царь[41],
Всех стран от Каннуджа до Синда он царь[42].
Туран, как Иран, перед ним преклонен[43];
Всем воля его — непреложный закон.
Когда возложил он венец на чело,
От правды его на земле рассвело.
В стране, где законы Махмуда царят,
420 Свирепые волки не тронут ягнят.
От башен Кашмира до берега Чин[44]
Его прославляет любой властелин.
Младенец — едва от груди оторвут —
Уже лепетать начинает: «Махмуд».
Воспой это имя в звенящих строках!
Той песней бессмертие сыщешь в веках.
Его повеленьям ослушника нет,
Никто не преступит служенья обет».
И я пробудился, и на ноги встал,
430 И долго во мраке очей не смыкал.
Хвалу я вознес властелину тому;
Не золото — душу я отдал ему.
Подумал я: «Вещий приснился мне сон.
Деяньями шаха весь мир восхищен.
Воистину должен прославить певец
Величье, и перстень его, и венец».
Как сад по весне, оживает земля;
Пестреют луга, заленеют поля,
И облако влагу желанную льет,
440 И край, словно рай лучезарный, цветет.
В Иране от правды его — благодать,
Хвалу ему всякий стремится воздать.
В час пира — он в щедрости непревзойден,
В час битвы — он мечущий пламя дракон;
Слон — телом могучим, душой — Джебраил[45]:
Длань — вешняя туча, а сердце — что Нил.
Врага ниспровергнуть ему нипочем,
Богатства отвергнуть ему нипочем.
Его не пьянят ни венец, ни казна,
450 Его не страшат ни труды, ни война.
Мужи, что владыкою тем взращены,
И те, что подвластны, и те, что вольны,
Все любят безмерно царя своего,
Все рады покорствовать воле его.
Над разными землями власть им дана,
В преданьях прославлены их имена.
И первый из них — брат владыки меньшой[46];
Никто не сравнится с ним чистой душой.
Чти славного Насра: могуч и велик
460 Пребудешь под сенью владыки владык.
Правитель, чей трон над созвездьем Первин[47],
Кому был родителем Насиреддин,
Отвагою, разумом, благостью дел
Сердцами знатнейших мужей овладел.
Правителя Туса еще воспою[48],
Пред кем даже лев затрепещет в бою.
Щедротами свой осыпая народ,
Для доброй лишь славы он в мире живет.
Стезею Йездана ведет он людей,
470 Желая царю нескончаемых дней. . .
Властителя да не лишится земля,
Да здравствует вечно он, дух веселя,
Храня свой престол и венец золотой,
Не ведая бед, под счастливой звездой!
Теперь обращусь я к поэме своей,
К сей книге увенчанных славой царей.
вернуться

27

Дакики — талантливый поэт, современник Фирдоуси, убитый в расцвете сил и таланта своим рабом. От Дакики сохранилось несколько ярких лирических фрагментов и тысяча бейтов эпической версификации о появлении Зердешта (Зороастра), включенных Фирдоуси от имени Дакики в текст «Шахнаме». Можно, однако, предположить, что Дакики, версифицируя мансуровский свод, написал более чем тысячу бейтов, сохраненных в тексте «Шахнаме».

вернуться

28

Лишь только воспел он в двух тысячах строк Гоштаспа с Арджаспом — пришел ему срок. Данный бейт взят переводчиком не из основного текста Вуллерса, а из примечаний. Гоштасп — шаханшах Ирана, покровитель и последователь учения Зердешта, Арджасп — его политический противник и ожесточенный враг новой веры (зороастризма).

вернуться

29

Традиционный раздел стихотворного введения в классических таджикских и персидских поэмах средневековья, обычно проливающий свет на личность автора поэмы и обстоятельства, связанные с началом работы над книгой. Из данного подраздела мы узнаем, что Фирдоуси обратился к мысли о стихотворном воплощении мансуровских сказаний о царях после трагической гибели Дакики, уже в зрелом возрасте. В этом разделе содержатся также многие другие ценные для исследователя моменты.

вернуться

30

В оригинале дословно: «к трону царя мира», что может быть понято и как обращение к Махмуду Газневидскому.

вернуться

31

Речь идет о смутах и междоусобицах в последние годы распада государства саманидов (конец X в.).

вернуться

32

Имеется в виду мансуровское шахнаме, т. е. книга, пехлевийская разве только по своему первоисточнику. Есть серьезные основания предполагать, что Фирдоуси не знал пехлевийского языка (точнее, графики пехлеви).

вернуться

33

В ряде старых рукописей Шахнаме этот подзаголовок вообще отсутствует или дается просто — Абу-Мансур Мухаммед. Абу-Мансур — скорее всего один из рядовых редставителей старой (дехканской) аристократии Туса, безвестно погибший в разгар междоусобиц.

вернуться

34

Ни мертвым не найден он был, ни живым. — Это указание Фирдоуси на безвестную гибель Абу-Мансура Мухаммеда исключает возможность отождествления его с историческим Абу-Мансуром — правителем Туса, отравленным саманидами в 963—964 г.

вернуться

35

Имеется в виду султан Махмуд Газневидский.

вернуться

36

Эти заключительные бейты стихотворного «Введения» к поэме представляют собой панегирик султану Махмуду Газневидскому.

вернуться

37

Абулькасим (Абу-ль-Касем) — одно из почетных имен Махмуда Газневидского.

вернуться

38

Речь, по-видимому, идет о том, что Махмуд Газневидский, прочно закрепивший за собой восток Ирана и Индию, успешно укреплял свои позиции и на подступах к западу Ирана, т. е. выступал в ореоле восстановителя древней государственности.

вернуться

39

Использование в войске боевых слонов, этих «танков древности», вывезенных Махмудом из Индии, произвело на современников большое впечатление, хотя и в древнем Иране были случаи использования слонов. В решающей битве близ Балха (1008 г.) пятьсот слонов Махмуда принесли ему победу над караханидами.

вернуться

40

У трона советник, в ком мудрость живет. — Имя советника — везира Махмуда — не названо. Скорее всего, мог подразумеваться основной везир Махмуда Газневидского до 1011 г. — Фазл Исфераини.

вернуться

41

Рум — Римская империя, Византия, точнее малоазиатские владения Римской империи; Хинд — Индия.

вернуться

42

Каннудж (или Канаудж — арабизованное от санскр. Каньякубджа) — столица одного из крупных индийских государств в период мусульманских завоеваний Махмуда Газневидского, ныне небольшой городок на реке Ганг. Синд — имеется в виду долина нижнего Инда, где рано и прочно утвердились мусульмане. Старые мусульманские авторы обычно различали Хинд (Индию — немусульманскую страну индусов) от Синда — долины Инда и Мекрана.

вернуться

43

Туран, как Иран, перед ним преклонен. — В данном случае речь идет о суверенитете Махмуда над владениями караханидов, т. е. о саманидской Средней Азии.

вернуться

44

Кашмир — город в Индии; Чин — Китай.

вернуться

45

Джебраил (Гавриил) — библейский и христианский образ архангела-благовестника. У мусульман Джебраил — вестник, передающий избраннику Мухаммеду подлинные слова Аллаха (суры Корана).

вернуться

46

И первый из них — брат владыки меньшой. — Младший брат Махмуда Газневидского, Наср. Наместник Хорасана, — основных иранских областей саманидов. По-видимому, являлся покровителем и ценителем литературы. Поэты так называемого литературного круга Махмуда посвящали Насру свои лучшие касиды.

вернуться

47

Первин (авест. paoiryaeinyas) — созвездие Плеяд. Известно также под арабским названием Сурейя.

вернуться

48

В тексте неясно, о ком идёт речь. Можно было бы предположить Абу-Мэнсура, но в редакции, посвященной Махмуду Газневидскому, это представляется невозможным.

4
{"b":"557520","o":1}